Русская земля. Между язычеством и христианством. От князя Игоря до сына его Святослава
Шрифт:
Сильнейшим аргументом против достоверности всей летописной статьи под 944 г., пожалуй, может считаться вторичное намерение Игоря пойти на греков «в лодиях» — засвидетельствованный летописцем ужас русов перед «олядним огнем», казалось бы, должен совершенно исключить саму эту мысль. Но похоже, что Игорь и не собирался предпринимать новую морскую осаду Царьграда. Концентрация в 944 г. русских войск в устье Дуная, где они соединились с печенегами, удивительно напоминает образ действий князя Святослава во время его болгарских войн. Не исключено, что, проделав путь от Крыма до Дуная на ладьях, Игорь намеревался осуществить дальнейшее продвижение к Константинополю сухопутным маршрутом через Фракию. Впоследствии Святослав воплотил в жизнь этот несостоявшийся стратегический замысел своего отца.
Заключение мира
Остается лишь догадываться, чем была вызвана уступчивость Романа I. Положение его на троне было уже непрочно: сыновья-соправители Стефан и Константин интриговали против него (16 декабря того же 944 г. они отстранили Романа от власти и отправили в ссылку).
Империя в целом
Умножать число врагов было, конечно, неблагоразумно. В Северном Причерноморье Роман I проводил последовательную антихазарскую политику, выстраивая сложную систему военно-политического давления на каганат. Главную роль в этой системе играли союзники Византии — печенеги и аланы, к которым в 939 г. Роман попытался присоединить и русов. С тех пор держава «светлых князей» вышла из игры. Но Русская земля князя Игоря продолжала оставаться влиятельной силой в регионе. Привлечь ее на свою сторону было в интересах империи — между прочим в качестве противовеса черным булгарам и тем же печенегам, которые порой, как пишет Константин Багрянородный, «не будучи дружески расположены к нам, могут выступать против Херсона, совершать на него набеги и разорять и самый Херсон, и так называемые Климаты».
Итак, устная договоренность относительно условий мирного договора была достигнута уже на Дунае. Тогда же открылись официальные переговоры. В Константинополь явились послы «от Игоря великого князя русского» и «от всего княжения, и от всех людей земли Русской», дабы «обновити ветхий мир, и ненавидящего добро и враждолюбца диавола разорити от многых лет, и утвердити любовь межу Грекы и Русью». Принятые «самеми царями [139] , и со всем болярством», они заключили мир вечный, «дондеже сияет солнце и весь мир стоит». Договор был скреплен торжественной клятвой. Императоры целовали крест. Крещеные русы клялись, что если кто из них помыслит «разрушить таковую любовь... да приимет месть от Бога Вседержителя и осуждение на погибель в сей век и в будущий»; язычники грозили виновным более осязаемыми бедами: «да не имуть помощи от Бога, ни от Перуна, да не ущитятся щитами своими, и да посечены будут мечами своими, и от стрел и от нага оружия своего, и да будут рабы в сей век и в будущий».
139
С византийской стороны договор подписали император Роман I Лакапин и двое его соправителей — Константин и Стефан. Константин здесь — это Константин VII Багрянородный, а не сын Романа, носивший то же имя. Константин Лакапин был младше Стефана и, согласно этикету, не мог быть упомянут в официальном документе прежде своего старшего брата. Следовательно, главным соправителем Романа I в то время был Константин Багрянородный, занявший место Константина Лакапина, в то время отстраненного от власти, вероятно, за неподчинение отцу (см.: Константин Багрянородный. Об управлении империей. С. 15). Дата заключения договора в Повести временных лет — 945 г. — неверна, поскольку уже в декабре 944 г. Роман был свергнут с трона.
Условия договора 944 г.
Статьи договора охватывали три больших раздела русско-византийских отношений:
I. Торговые отношения сохранялись в полном объеме: «великий князь русский и боляре его да посылают во Греки к великим царям греческим послы и с гостьми». Но греки были озабочены тем, чтобы вместе с купцами из Русской земли не приходили случайные люди, которые творили разбои «в селах и в стране нашей». Поэтому пропускной режим для русских купцов был изменен. Если прежде личности русских послов и гостей удостоверяли печати — золотые и серебряные, то теперь греки требовали от них предъявления верительной грамоты, выданной великим князем, с указанием точного числа отправленных из Русской земли кораблей и людей: только тогда, сказано в документе, власти Константинополя будут уверены, что русы пришли с миром. Пришедшие же без грамоты подлежали задержанию до тех пор, пока киевский князь не подтвердит их полномочий. Тот, кто сопротивлялся аресту, мог быть умерщвлен, и князь не имел права взыскать с греков за его смерть; если таковому все же удавалось убежать и вернуться на Русь, то греки должны были написать об этом князю, а он волен был поступить как хочет.
Купцы из Киевской земли продолжали пользоваться всеми льготами, предусмотренными для торговой «руси» по договору 911 г.: им отводился гостиный двор возле церкви Святого Маманта, где они могли жить до наступления холодов на полном содержании у имперской казны. Свобода торговли для них («и да творять куплю иже бе им надобе») была стеснена только ограничением на экспорт дорогих тканей: русские купцы не имели права покупать паволоки стоимостью свыше 50 золотников [140] . Этот запрет был вызван тем, что византийские власти строго следили, чтобы пышность и роскошь, приличествовавшие богоподобному василевсу ромеев и императорскому двору, не сделались достоянием не только окрестных варваров, но и собственного населения, которому запрещалось покупать шелка больше, чем на известную сумму (30 золотников). «Царские» ткани и одеяния были предметом страстного вожделения для вождей окружавших Византию «диких» народов. Трон правителя Волжской Булгарии, с которым в 921 г. виделся Ибн Фадлан, был покрыт византийской парчой. Печенеги, как пишет Константин Багрянородный, были готовы продаться с потрохами за шелковые ткани, ленты, платки, пояса, «алые парфянские кожи». Мирные договоры, венчавшие неудачные для империи войны с варварами, обычно содержали обязательство византийских властей выдать часть дани шелком, парчой, крашеными кожами и т. д. Этого добивался в 812 г. болгарский хан Крум и в 911 г. «светлый князь русский» Олег. В 944 г. намерение «взять паволоки» высказывала Игорева дружина — и, по всей вероятности, взяла. Контроль за вывозом тканей из Константинополя осуществляли имперские чиновники, которые ставили на полотне клеймо, служившее для русских купцов пропуском на таможне.
140
О запрещении иностранцам вывозить из Константинополя дорогие ткани пишет также Лиутпранд, епископ Кремонский, у которого при отъезде из Константинополя таможенники отняли пять пурпурных плащей.
II. Вопросы уголовного и имущественного права — смертоубийство «христианином русина или русином христианина», взаимные побои и кражи, возвращение беглых рабов — решались «по закону русскому и греческому». Несхожесть византийского и русского законодательства, обусловленная этноконфессиональными различиями, вынуждала стороны к определенному компромиссу. Так, за удар «мечом, или копием, или другим оружием» русин платил денежный штраф — «сребра литр 5, по закону русскому»; воров же наказывали «по закону греческому и по уставу и по закону русскому», — видимо, смотря по тому, кем был преступник: греком или русином. Грек, обидевший кого-либо в Русской земле, не должен был судиться судом князя, но подлежал выдаче на расправу византийскому правительству [141] . Русские владельцы бежавших рабов были поставлены в лучшие условия по сравнению с греческими. Даже если раб, укрывшийся от них в Византии, не находился, они получали сполна его цену — две паволоки; в то же время за возвращение раба, совершившего кражу у хозяина-грека и пойманного с краденым на Руси, русам полагалось два золотника в награду.
141
Сравнение этой статьи договора 944 г. с аналогичными статьями других, близких ему по времени международных договоров Византии (XI—XII вв.), в частности с итальянскими городами, показывает, что запрещение судить языческим судом провинившегося грека касалось, по всей видимости, только должностных лиц империи. Для прочих «греков» никаких послаблений в этом отношении не делалось (см.: Литаврин Г.Г. Византия, Болгария, Древняя Русь. С. 86).
III. В сфере международной политики стороны заявляли о самом тесном союзе. В случае войны Византии с третьим государством великий князь обязывался предоставить императору военную помощь «елико хощет: и оттоле увидят иные страны, какую любовь имеют Греки с Русью». Игорь также давал обещание самому не воевать «страну Корсунскую» и защищать ее от набегов («пакостей») черных булгар — империя стремилась не допустить повторения крымского похода Песаха. Вместе с тем эта статья договора узаконивала присутствие киевских дружинников в Крыму. Военные услуги Игоря оплачивались византийским правительством: «да дамы ему елико ему будет». Как явствует из книги Константина Багрянородного «Об управлении империей», русы за свою службу просили также снабдить их «жидким огнем, выбрасываемым через сифоны». Однако им было отказано под тем предлогом, что это оружие послано ромеям самим Богом через ангела, вместе со строжайшим наказом, чтобы оно «изготовлялось только у христиан и только в том городе, в котором они царствуют, — и никоим образом ни в каком ином месте, а также чтобы никакой другой народ не получил его и не был обучен его приготовлению».
Византийские власти проявили неуступчивость еще в нескольких вопросах. В частности, русы не имели права зимовать в устье Днепра и на острове Святой Эферий [142] и с наступлением осени должны были идти «в домы своя, в Русь» [143] . Между тем херсонские рыбаки могли беспрепятственно ловить рыбу в Днепровском устье (по словам Константина Багрянородного, где-то рядом находились также «болота и бухты, в которых херсониты добывают соль»). С другой стороны, русы теперь не были обязаны, как прежде, помогать потерпевшим крушение греческим морякам: от русов требовалось всего лишь не чинить им обид. Пленные греки-христиане, попавшие на Русь, подлежали выкупу: за юношу или вдовицу давали 10 золотников; за человека средних лет — 8; за старика или младенца — 5.
142
Остров Св. Эферий (в Повести временных лет — Елферий) чаще всего отождествляется с островом Березань напротив дельты Днепра. А.Л. Никитин видел в Св. Эферий современный остров Змеиный (см.: Никитин A.Л. Основания русской истории. С. 132—133, 197).
143
Археологические раскопки на о. Березань выявили временный (вероятно, сезонный) характер здешних поселений, что удостоверяет выполнение русами условий договора (см.: Горбунова К.С. О характере поселения на острове Березань // Проблемы археологии. Л., 1979. Вып. II. С. 170—174).
Пленного руса на константинопольском невольничьем рынке выкупали за 10 золотников, но если владелец его клялся на кресте, что заплатил за него больше, то платили столько, сколько он скажет.
Договор 944 г. часто сопоставляли с договором 911 г., пытаясь выяснить, какой из них больше соответствовал интересам Русской земли. Как правило, ничего путного из этого не выходило: в схожих статьях обоих договоров одни детали выглядят «лучше», другие «хуже» для русов; ряд статей в договоре Игоря содержат новшества, неизвестные ранее. Мы не будем заниматься сравнительным анализом этих документов, потому что знаем, что они вообще несравнимы. Русская земля князя Игоря не была правопреемницей Руси вещего Олега, договоры 911 и 944 гг. заключили представители двух разных держав, интересы которых не совпадали. Но если говорить об Игоре, то его выгоды были полностью соблюдены: он достиг всего, чего желал.