Когда летит сырой английский ветерукутывая листьями погост,кольцо в двери стучит – как красный петел,прозрачный призрак или поздний гость.Ведьмует тьма на чердаках пустых.Джон на вечерне в храме Всех Святых —в пустующем намоленном соборе…Лишь пономарь гундит, молитве вторя.А в доме свет и шум, и колготня:там без гостей ни ночи нет, ни дня.Дом освещен с фасада и с торца.Лишь час от Букингемского дворца —от Лондона рукой подать до Вари.Она и рада всякой Божьей твари.Ученый друг, жилец лабораторий,сегодня у камина тараторил:путь в Кембридж из России не далек!Растравит Джон в камине уголек,пытаясь и понять, и ухватитьбеседы русской травленую нить.Здесь, в графстве Кент, недавно был в гостяхполитик Икс, на малых скоростяхбредущий к президентскому престолу.Варвара опускала очи долу:всегда
чуралась власти и «структур».Политик был любителем котурн,он бредил Бонапартом и Нероном.И волновался, и дышал неровно,поскольку рвался он – из грязи в князи.Он явно слышал про большие связи,по линии ирландского родства:наружу вылезал из естества!От этой человечьей мелюзгипорой ни света не видать, ни зги!Политик знатным слыл амикошоном.Но номер не прошел с невозмутимым Джоном.Британский дом – как крепость и оплот,в сознанье втиснут сотни лет назад.«Но это был случайный эпизод» —подумал Джон и вышел в мокрый сад.Дом приходской, стоящий на холме,парящий в небе, как корабль воздушный,в разноязыкой тонущий молве,вне прихоти и роскоши наружной —был явно магнетизма не лишен.«Варварины труды» – подумал Джон.Он видел тут артистов, циркачей,и не сходил с ума от их речей.По-русски в доме думал даже кот:бродяга и природный полиглот.Шурша листвой по вянущему саду,Джон обогнул замшелую ограду,вернулся в дом, ан глянь, опять пернатыйстучится петел до английской хаты.
Письмо Аглаи Алеше Эн
(из Москвы в Кельн)
…Неуследима молодость, неуследима,в клубах параболлического дыма,и осторого, как перец, перегара,и быстрого, и легкого загара…И вспоминать (не соглашайся!) больно.Ты написал мне налету из Кельна.Неужто дни еще не сочтенылюбителей совместной старины?«Сопляжники» из довоенной Гагры,куда волной взрывной вас отнесло?Другие – потребители виагры —перехватили в лодке их весло.Куда плывем в бесцветной этой хмари?Ты был, передавали мне, у Варипроездом в фестивальный Эдинбург.Простой небезызвестный драматург —уж если не Шекспир, то явно – Чехов…Язвительность моя уже не та:от смеха умирать или от чиха —актрисе бывшей спишутся счета.Подштопанная кукла и банкирша —теперь сыграть могла бы только Фирса!Ты помнишь Павла? Был такой юнец —сидел на осветительных приборах.Он страстью измотал меня вконец.Хранил сухим в пороховницах порох.Но оказалось, выкован из стали:банкиром стал. Теперь так звезды стали.Он из другого теста: деньги, риск…Но вот прилип ко мне, как банный лист.Я не могу (поверь!), хоть нету спасу,вернуть любовь ему, как деньги в кассу.Теперь мой путь определен, и тяжекв контексте косметических подтяжек.Я представляю, чтоб сейчас изрек ты…Ну да, он финансирует проектымои: в Москве шумнула антреприза —классическая (ставила сама!).Все вспомнили, какая я актриса,а я стяжала горе – от ума…Ты пишешь мне, а значит жив, не так ли?(Ужасна смерть великого Петра).Варвара? Ставит радиоспектакли?А прежде – ни ногою со дворав какой-то там английской глухомани.Как можно жить от Родины вдали?!Такую нам судьбу накуковали:любовь не обменяешь на рубли.Она любима, тут не надо слов.Пригож ее ученый богослов?Сестринство наше прежнее и братство,и свыше неусыпная опека…Как может Вестминстерское аббатствоне повидать такого человека?! [1]Я к ней на Рождество лечу, Алеша!Будь счастлив и здоров.(В Москве уже пороша…)
1
Цитата из В. Соколова.
Письмо Аглаи Павлу
(из Кента в Майями)
Закормленная рябчиками с ананасом,я все-таки капну тебе на темя:я не понимаю, зачем лететь первым классом,если прилетаешь вместе со всеми!Ты, конечно, новорожденный миллионер,но сообразил бы, что это дурость!В скором поезде, например,платишь, прежде всего, за скорость.Если кто и урвал даровой ломоть,то жаждет и тут, по причине веской,если не выделиться, то хотьотделиться застиранной занавеской!Но это к слову. И мне все равно,и ты это знаешь (равно и Варваре),встретят меня на стареньком «рено»или на перламутровом «ягуаре».Это для прочих и для иных,обожествивших корысть и скорость:гнать на каурых и вороных,ноги укутав в медвежью полость.Как долетела? Могла бы потише.А остальное и сам все знаешь:здесь не Рождественнский вечер в Париже,ночью – кутеж, а наутро – залежь!К Джону приехали на постой —только родня, а к Варваре – я вот.Эти эсквайры – народ простой:шубу соболью зрачком не дырявят.Всенощной службы свечная пурга.Звездная россыпь. Дыханье органа.Ветер псалмов. Покаянья туга.Польская кровь ли моя окаянна —слишком бурлила, наделала бед.Страшно предстать во грехе уличенным…Днем состоялся семейный обед,с жирной индейкой и пудингом черным.Тишь над равниной. Вселенский покой.Словно бы мир – в покаяньи и вере.Как соответствовать этой благойи расслабляющей атмосфере?Скоро закатится за окоемгод високосный с тремя нулями…Как ты банкуешь там доллар с рублем,и оседлал ли волну в Майями?Дом у Варвары? Внутри и во вне —очень английский, а как иначе?Не прикупи там, по случаю, мневиллу парчевую – от Версаче!Варя все пишет, пашет, как негр —словно бы ангел стоит за спиной…Ладно,прощай, расхититель недр,мой оборотистый и родной!P.S.Слыхать, на Кристи выставляешь лоты.Бюджет трещит, по швам уже распорот?Интрижку не завел с женою Лота?Смотри, не оглянулась бы на город!
Письмо Варвары
Я сегодня глаз не сомкнула, ночь не спала,задала работу сердцу и уму,как Джейн Остин, на краешке обеденного стола,пиша сию эпистолу (кому?).Лунный свет облепил меня с головы до пят —Рождество безоблачное в этом году.Во всех комнатах дома гости спят —и с исподу и на поду.Все какая-то близкая нам родня,но запомнить всех – не могу.Спит в моем кабинете Аглая. Длянее это лыко в строку.Вот пристала вчера с разговором о,как ни странно, постной еде:и здорово ли это иль здорово —мне на хлебе сидеть и воде,не мирское ли это тщеславие,скуден веры моей исток,а в России столпы православияи не пустят меня на порог.Как цыганка, звенела монистами,поучала меня спрохвала.И смотрела глазами мглистыми:видно, бренди перебрала.Волновалась, милая, путалась,говорила, что я не всерьезза сутану от жизни спряталась —в тихий омут азалий и роз,что родня эта мне – не компания,что не все мосты я сожгла:от гордыни да от унынияя до края света дошла.И про пьесы мои в Японии,и про бывший большой кураж…От ее речей пеларгонияна окне почернела аж.Это ж надо так метко целиться —тут воистину Божий дар…Я и впрямь, как ни глянь, отшельница:разучилась держать удар.От житейской раскисла сласти яи не сдюжила общий гуж…Не любовь ли – ее пристрастие?Только очень большая уж!Я молитвою ночь эту удлиннюСгинут прочь пузыри земли.Джон уж встал на свою заутренюи по требам – до новой зари…
Малый комментарий
Зимний промозглый земной неуют,в доме, в душе ль неполадки…Дверь отворяешь – там дети поютРождественские колядки.Нет ни морозов, ни снежных порош,лишь хрусталь ритуального пенья.А маленький самый, как ангел хорош,и сияет его оперенье…Звезды бумажные, шапки волхвов,сласти – с ванилью, с корицей…Все выпекалось десятки вековв лоне британских традиций.Душа на чужбине не станет нежней,но и не ощерится дико…«Богу виднее, где вы нужней», —сказал, как отрезал, Владыка.Как по мирским ни хлопочем делам,все нам выходит боком…А Родина разве – не Божий храм,не всюду ли мы – под Богом?Не помянуть ли библейских жен,верных мужьям донельзя…Дверь отворяется – входит Джон,только что из Уэльса.