Русская жизнь. ВПЗР: Великие писатели земли русской (февраль 2008)
Шрифт:
Надо знать. Всего хорошего!
М. Горький
«Крестьянская Газета» от 29 мая 1928 года
«Механическим Гражданам» СССР
Ответ тов. Горького на письма читателей.
За четыре месяца, прожитых мною в Союзе Советов, я получил свыше 1000 писем, и среди них сотни две посланий от граждан противосоветского умонастроения.
Вот несколько образцов черного словесного дыма,
«Наплевать мне на всякую общественность, на все призывы к труду, творчеству; я не честолюбив, я хочу жить просто для самого себя, для семьи»…
«Русский народ не понимает свободу, ему нужна плеть».
Есть у меня, разумеется, и письма иного типа, и часть одного из них очень уместно привести в противовес философии обывателей.
Автор письма - «человек от земли, называемый прежде мужик, а тепериче гражданин как все».
Он - «ето письмо писал две недели как грамоти навчился от племяша члена красной Армеи». Он пишет: «Ежели бы раньше знать чего знаем от совецкой власти, ну так не было бы никаких воин и сукиных сынов которым затевают и деньга была бы на хозяйство деревням на фабрыки и дай Господь добиться товарищам разружения всех тогда пойдем широко впереди всех».
Писем такого типа у меня тоже немало, и они иногда внушают нелепую мысль о вреде грамоты для «механических граждан».
Граждане! Вы убеждаете меня, что я «ослеплен», «оглушен», «продался», «кривлю душой» и так далее в этом духе.
Совершенно не верно, граждане, что я не вижу в Союзе Советов ничего плохого, темного.
О чем и как вы пишете мне?
Посмотрите: «Фабрик у нас нет» - это когда восстановлены почти все старые фабрики и затрачена не одна сотня миллионов на построение новых.
«В каждом городе тысяч 50, 100 жителей, а то и больше безработных», - конечно, это ужасно, и особенно ужасно для тех городов, в которых все население исчисляется в 100, в 50 тысяч. А каково живется городам, население коих 30, 40 тыс.? Это уже невозможно представить.
«75 процентов населения России болеет сифилисом» - сообщаете вы. «Каждый коммунист имеет 10 жен». «Девочки с восьми лет начинают жить половой жизнью». «Фабрики стоят и разрушаются, транспорт - тоже». Что - «тоже»? Стоит и разрушается? «Ряды комсомольцев пополняются сыновьями бывших урядников и волостных писарей».
И мне тошно, гражданин, от вашего дикого невежества.
Малограмотность у вас, граждане, ужасающая. Один из вас пишет, что «коммунисты заткнули мне уши для того, чтоб я не слышал, как народ безмолвствует». Но - сами посудите: если народ безмолвствует, на кой же чорт уши-то мне затыкать? И - как можно говорить «народ безмолвствует» в те дни, когда столь яростно и бурно кипит «самокритика», когда огромная армия рабселькоров беспощадно обличает все, даже самые мелочные ошибки и непорядки управления хозяйством страны.
«Бывшие поклонники из Нижнего и Сормова» пишут мне, что мною «владеют большевики, люди с темным прошлым, с тюрьмой назади», пишут и - прощаются: «Прощай, наш Горький». Ведь вот как опоздали проститься! Давно бы пора, граждане! Кстати: вашим я никогда не был. Большевики владеют мною уже лет 25. У меня, граждане, тоже «тюрьма назади», только не такая тяжелая и длительная, как у любого из старых большевиков. Отличаюсь я от них еще и тем, что, к сожалению моему, - в 17 году переоценил революционное значение интеллигенции и ее «духовную культуру» и недооценил силу воли, смелость большевиков, силу классового сознания передовых рабочих.
Тем гражданам, которые спрашивают: почему я «продался», «примазался» к большевикам, отвечаю: юношей, живя в Казани, Царицыне, Борисоглебске, Нижнем, я познакомился с революционерами народнического толка. Это было для меня случайностью счастливой, - впервые увидел я людей, жизненные интересы которых простирались дальше забот о личной сытости, об устройстве личной спокойной жизни - людей, которые прекрасно, с полным знанием каторжной жизни трудового народа говорили о необходимости и верили в возможность изменить эту жизнь.
Для меня старые революционеры, побывавшие в тюрьмах, ссылке, на каторге, являлись героями, полусвятыми, я смотрел на них как на живое воплощение «правды-справедливости», как на людей, способных разрубить все тугозавязанные узлы жизни.
В 91-92 гг. в Тифлисе я встретил особенно много людей, судившихся по процессам начала 80-х годов, отбывших каторгу и ссылку. И вот, на вечеринке один из них, некто Маркозов, выслушав рассказ о холерном бунте в Астрахани, сказал, вздохнув:
«Очевидно, для управления народом все еще необходимы кнут и штык».
Много слышал я таких слов, а в 1907 году в сборнике «Вехи» прочитал:
«Мы должны быть благодарны власти за то, что она штыками охраняет нас от ярости народной».
Все это, не умаляя высокой оценки мною культурной работы, которую вела интеллигенция, заставило меня усомниться в ее «любви к народу» и в ее революционности.
Подлинную революционность я почувствовал именно в «большевиках», в статьях Ленина, в речах и в работе интеллигентов, которые шли за ним. К ним я и «примазался» еще в 1903 году. В партию - не входил, оставаясь «партизаном», искренно и навсегда преданным великому делу рабочего класса, и в окончательной победе его над «старым миром» - не сомневаюсь.
Вы, граждане, люди с органическим пороком, с каким-то темным пятном в мозгах. Это пятно обладает способностью стягивать в себя и затем отражать явления, факты и мысли только отрицательного характера. В вашем мозгу непрерывно происходит процесс гниения, разложения впечатлений. Я вижу, что процесс создания новой действительности у нас, в Союзе Советов, развивается с удивительной быстротою, вижу, как хорошо, творчески вливается в жизнь новая энергия, - энергия рабочего класса, и я верую в его победу.