Русские цари

Радзинский Эдвард

Ну а что же наследник? Трудно писать о нем. Легче повторить: «Фигура отца совершенно его заслонила».

Этот умный блестящий молодой человек моментально потускнел, вернувшись в Россию.

Как и положено, наследник— член Государственного Совета и Комитета министров. Но никаких особых инициатив не проявляет – просто посещает заседания. Железный папа требует от всех только покорности и исполнительности.

Крепостное право стало диковинкой в Европе. Европа давно избавилась от него. И Николай понимает: надо что-то делать с крепостными крестьянами. Рабский труд непроизводителен,

но дело не только в этом. Уже в 1839 году Бенкендорф в отчете Третьего отделения напишет о «пороховом погребе под государством, которым становятся крепостные крестьяне». И глава тайной полиции осторожно ставит опасный вопрос – не следует ли решить проблему сверху, чтобы крестьяне не попытались освободиться снизу?

И Николай образует Секретный комитет по аграрному вопросу. Все, что касается возможных перемен, Николай обычно засекречивает. Общество не должно знать о размышлениях власти.

И наследник, будущий освободитель крестьян, в этом Комитете занимает удивительную позицию: ничего менять не надо – все и так прекрасно.

Что делать, Александр чувствует, что именно это хочет услышать лучший из отцов. Он никогда не забывает – любое мнение, идущее вразрез с отцовским, подавляется беспощадно. И тотчас раздается любимое отцовское «молокосос!».

В это время уже подрос его соперник.

Либералы в семье Романовых

«Эзоп»

Брат Костя был моложе Александра на целых девять лет.

Он низкоросл, некрасив, в отличие от стройных, высоких красавцев в романовской семье. Но при этом умен, зол, саркастичен. И его дядя – великий князь Михаил Павлович – зовет Костю насмешливо – «Эзоп».

Эзоп – блестяще образован. Николай не забывал свое небрежное образование.

Он повелел Костю так же воспитывать для трона. На случай, если наследник «вдруг выкинет фортель – вздумает умереть».

Это воспитание и блестящие успехи в учебе пробудили неукротимое тщеславие в маленьком Косте. И до царя начали доходить его удивительные рассуждения.

– Саша рожден до того, как отец стал императором, я – позже. Я сын императора, а он – великого князя. И потому несправедливо, что Саша – наследник.

Николай жестоко наказал мальчика, не уставая повторять: «Царство, которое разъединилось, падет… Запомни! Это говорит нам Господь. Так и семья…» Костя запомнил.

Костю готовят управлять Морским ведомством. И у него тотчас появляется план. Он помнит: Екатерина Великая назвала его дядю Константином потому, что мечтала – он станет императором отвоеванной у турок Древней Византии. И вот уже мальчик подает отцу план – как с моря захватить Константинополь. Теперь Костя мечтает стать императором Древней Византии!

И опять лучшему из отцов приходится умерять тщеславие маленького Эзопа. Хотя оно так ему нравится!

Семейный ученый

Но пока умный Костя подрастал, главной интеллектуальной силой в большой романовской семье считалась женщина – одна из самых выдающихся женщин николаевской России.

Вюртембергской принцессе Фредерике-Шарлотте-Марии было шестнадцать лет, когда, следуя традиции брать в жены немецких принцесс, Александр I сосватал ее за самого младшего из своих братьев – великого князя Михаила Павловича.

Елена Павловна (так ее звали после принятия православия) была блестяще талантлива. Уже по дороге в Россию она выучила русский язык.

И не просто выучила. В долгом пути любознательная принцесса прочла на русском все тома «Истории государства Российского», написанной Карамзиным.

В Петербурге вчерашняя вюртембергская принцесса стала усердной слушательницей лекций в Петербургском университете. Елена Павловна – частый посетитель Академии наук и Вольного экономического общества. Она изучает православие, вступает в диспуты с русскими богословами. Елена Павловна – единственная в царской семье имеет право спорить (конечно же, очень деликатно) с государем, и тот выслушивает ее, правда, насмешливо. Он зовет ее «Семейный ученый».

Ее счастливый брак с великим князем Михаилом, их взаимная любовь оставались загадкой для Петербурга.

Насмешник-солдафон

Михаил и государь были неразлучны в детстве. Они оба с гордостью считали себя солдафонами. Вступив на престол, Николай назначил младшего брата командующим гвардией. И Михаил усердно помогал брату превращать опасную гвардию в балет, беспощадно донимал ее смотрами и парадами.

«Он болен общей болезнью Романовых – “военно-строевой лихорадкой”», – сказал о нем современник.

Страстно исполнял Михаил роль беспощадного командира. С вечно насупленными бровями и угрюмым лицом он следил за поведением гвардейцев даже на придворных балах, правда, не пропуская хмурым взором придворных красоток. Как и брат, он весьма неравнодушен к дамам.

(Иногда эти увлечения приносят весьма зримые плоды. В семье придворного банкира барона Александра Штиглица будет воспитываться приемная дочь Наденька Июнева – внебрачная дочь пылкого великого князя.)

– Зачем вы так мрачны? Все знают, какое у вас доброе сердце, – кокетливо спрашивает его красавица фрейлина Александра Паткуль.

– Я должен карать, а царь – миловать, – мрачно объясняет красотке великий князь. И не меняя замогильной интонации, веселит ее очередным каламбуром. Ибо вечно хмурый, с насупленными бровями солдафон Михаил блестяще остроумен! Это он наградил забавными прозвищами всю романовскую семью. Его остроты повторяет весь Петербург. И этот строгий начальник совершенно беспомощен… перед чужим остроумием. Несмотря на осторожные предупреждения Бенкендорфа, он часто спасает от гнева Третьего отделения остроумных шалопаев-гвардейцев. Он покровительствует известному повесе кавалергарду Булгакову, чьи опасные шутки повторяет Петербург. Булгаков постоянно проигрывается в карты. И проигравшись, преспокойно является в Михайловский дворец к суровому командиру. В присутствии камердинера (уже привыкшего к этой процедуре) он проталкивает под дверь кабинета великого князя конверт с цифрами проигрыша. В ответ просителю тем же способом незамедлительно возвращается его конверт – но уже с деньгами.