Русские и белорусы — братья в горе и радости
Шрифт:
После заключения в августе 1649 г. между Богданом Хмельницким и королем Речи Посполитой Яном Казимиром Зборовского договора казацко-повстанческое движение на Белой Руси временно стало затихать. И хотя малороссийские казацкие загоны в связи с перемирием были отозваны с Белой Руси, а вдоль левого берега Припяти расставлены заградительные отряды войск Радзивилла, отряды собственно белорусских казаков, состоявшие преимущественно из западнорусских крестьян и мещан, не сложили оружия и по домам не расходились.
Так, киевский воевода Адам Кисель, проезжавший через Белую Русь в октябре 1649 г., писал коронному канцлеру Ежи Оссолинскому: «Плебс продолжает оставаться в отрядах и домой панов не пускает». В апреле 1650 г. Кисель сообщал королю, что народ крайне возмущен и не желает
Но уже в мае 1651 г. повстанцы на юге Белоруссии вновь активизировались. Несколько казацких загонов двинулись в окрестности Кричева, Мстиславля, Лоева и других городов. Черниговский полковник Мартын Небаба направил к Гомелю крупный отряд казаков (до 7 тысяч) во главе с полковниками Забелой и Окшей.
Зная враждебное отношение горожан к королевским наемникам и шляхте и желая обезопасить себя от «неожиданностей», комендант гарнизона при подходе казаков к городу приказал перебить всех жителей Гомеля, что и было сделано. Вот что писал об этом «умиротворении» гомельчан королю Яну Казимиру гетман литовский Януш Радзивилл в письме от 9 июня 1651 г.: «Развернув во всех направлениях враждебные действия, неприятель подошел к Гомелю и окопался возле города. На следующий день с утра были слышны крики и стрельба. Штурм был отбит. Среди мещан обнаружилась измена. Семеро из них спустились со стены к неприятелю. Поэтому наши всех мещан вырезали».
Осада Гомеля продолжалась до июля, было предпринято несколько штурмов, но взять город на этот раз казакам не удалось. 9 июля по приказу Небабы казацкие загоны отошли от города.
А 6 июля 1651 г. возле деревни Репки недалеко от Лоева состоялось сражение между казацко-повстанческим войском под предводительством Мартына Небабы и армией Януша Радзивилла. Уступавшая по численности и качеству вооружения казацкая армия потерпела поражение, а сам Небаба погиб в бою.
Еще более тяжелым стало положение казаков и хлопов в Белой Руси после неудачного для Богдана Хмельницкого сражения под Берестечком на Волыни (28 июня— 10 июля 1651 г.) и заключения Белоцерковского соглашения от 18 сентября 1651 г. В соответствии с его статьями все казацкие отряды были выведены с Белой Руси, что позволило войскам Януша Радзивилла и «частным армиям местных феодалов подавить все очаги крестьянско-мещанских выступлений. Однако затишье было временным, так как массовые казни не могли искоренить ненависть западнорусского народа к распоясавшемуся панству, независимо от его происхождения.
Понятно, что я здесь говорю лишь об отдельных эпизодах гражданской войны в Белоруссии 1648—1653 гг. Полное ее описание превратится в огромный том. Нас же интересует вопрос, а где в это время были русские войска? Да у себя дома! А сагановичи и тарасы валят на них многие десятки, если не сотни тысяч убитых за эти шесть военных лет людей.
Сейчас националисты в Киеве и Минске предпочитают забывать, что с 1618 г. Москва строго придерживалась политики невмешательства в дела Малой Руси. Все просьбы гетманов, атаманов и церковных иерархов принять Малую Русь под высокую руку московского царя отвергались или в лучшем случае оставались без ответа.
Большие проблемы постоянно возникали у русских пограничных воевод с потоками беженцев. Десятки тысяч крестьян, спасаясь от бесчинств панов, пересекали русскую границу.
В 1648 г. почти одновременно киевский воевода Адам Кисель и гетман Богдан Хмельницкий обратились с просьбой к царю Алексею вмешаться в междоусобную войну в Речи Посполитой. Кисель, естественно, просил поддержать королевские войска, а Богдан — мятежных казаков и просился на царскую службу.
В конце апреля 1649 г. казаки Хмельницкого учинили погром в Киеве. Как писал С.М. Соловьев: «На улицах началась потеха: начали разбивать католические монастыри, до остатка выграбили все, что еще оставалось, и монахов и ксендзов волочили по улицам, за шляхтою гонялись, как за зайцами, с торжеством великим и смехом хватали их и побивали. Набравши на челны 113 человек ксендзов, шляхтичей и шляхтянок с детьми, побросали в воду, запретивши под
Одновременно Хмельницкий послал в Москву Чигиринского полковника Вешняка с грамотой к царю. «Нас, слуг своих, — писал Богдан, — до милости царского своего величества прими и благослови рати своей наступать на врагов наших, а мы в божий час отсюда на них пойдем. Вашему царскому величеству низко бьем челом: от милости своей не отдаляй нас, а мы бога о том молим, чтоб ваше царское величество, как правдивый и православный государь, над нами царем и самодержцем был».
Царь Алексей отвечал очень осторожно, что вечного докончания с поляками нарушить нельзя, «а если королевское величество тебя, гетмана, и все Войско Запорожское освободит, то мы тебя и все войско пожалуем, под нашу высокую руку принять велим».
В июле 1649 г. порубежные воеводы получили из Москвы инструкцию, в которой содержалось предписание не давать Польше ни единого повода для претензий. Казаков из Малороссии принимать на царскую службу только женатых с семьями, а холостых отправлять на Дон. Но и семейных казаков не держать в пограничных с Польшей городах, чтобы избежать конфликта с Речью Посполитой, а отправлять их в городки на южные границы для защиты от крымских татар.
Как видим, царь Алексей Михайлович делал все, чтобы избежать войны с Польшей. Гетман прекрасно понимал, что воевать в одиночку с Речью Посполитой означало заведомо обречь себя на поражение. Поскольку Москва по-прежнему отказывалась принимать Малороссию в свое подданство, Хмельницкий отправил послов к турецкому султану. И вот в 1651 г. Махмед IV признал Малороссию и запорожцев своими вассалами, пожаловав им тот же статус, которые имели Крым, Молдавия и Валахия.
Спору нет, Богдан страдал запоями, и, судя по фамилии, алкоголизм у него был наследственный, он был склонен к резким поступкам, но в этом случае гетман решил лишь попутать Москву. И, надо сказать, его замысел полностью оправдался. Алексей Михайлович и его бояре поверили, что гетман решил податься к туркам, и начали форсировать мероприятия по возможному соединению Украины с Россией.
В своей большой монографии современные украинские историки Ю. Мирошниченко и С. Удовик отмечают: «История достижения царской протекции Б. Хмельницким изобилует детективными сюжетами и достойна отдельного описания. Здесь есть все: и шантаж, и многослойная дипломатия, и недюжинная изобретательность» {39} .
Мало кто знает, что и белорусская шляхта, и казаки также просились в Московию. Так, в 1651 г. в Москву прибыл шляхтич А. Кржыжановский с просьбой к царю принять Белоруссию в «государскую оборону». В Посольском приказе он говорил, что как только русское войско появится на белорусской земле, «то белорусцы-де, сколько их есть, все б те поры востанут на ляхов заодно. А чаят-де тех белорусцов зберетца со 100 000 человек».
После начала боевых действий в 1654 г. шляхтич из Вильно сообщал, что «здешние города угрожают явно возмущением, а другие наперерыв сдаются на имя царское…», «Мужики молят бога, чтобы пришла Москва», «Мужики нам враждебны, везде на царское имя сдаются и делают больше вреда, чем Москва; это зло будет и дальше распространяться; надобно опасаться чего-нибудь вроде козацкой войны». В другом письме из Вильно отмечалось: «Неприятель этот здесь, в этих краях, берет большой перевес. Куда бы ни пришел он, везде собираются к нему мужики толпами, и уже, как мне известно, десять уездов, где собиралось наиболее податей, обращено в ничто…» В донесениях говорилось, что крестьяне «бунтуются… и тешатся все из тое войны и говорят, что селяне заодно с Москвою».