Русские и шведы от Рюрика до Ленина. Контакты и конфликты

Коваленко Геннадий Михайлович

София Йерне не посещала крепость, но она писала своему мужу и подругам письма, в которых в черных красках описывала свое положение и положение других эвакуированных женщин, лишившихся своих кормильцев и живших под угрозой бомбардировок со стороны Свеаборга.

Письма в Свеаборг писали также Спренгпортен и Клик. Их адресатами были комендант Кронштедт и его заместитель полковник Фредрик Адольф Йегергорн, который, подобно многим другим офицерам, скептически относился к возможности обороны Свеаборга. Он убеждал адмирала в том, что крепость не продержится до мая, если не подоспеет помощь из Швеции. Сделать это не составило большого труда, поскольку Кронштедт сам весьма пессимистически оценивал ситуацию. Он считал, что Финляндия в Тильзите была

подарена России, что нет возможности противостоять воле Бонапарта и что приведению в исполнение этого декрета не в силах помешать никакая человеческая власть. С самого начала военных действий он вел себя довольно пассивно: не выслал из крепости женщин и детей (в том числе и свою собственную семью), не вел разведки, не попытался выбить русских из Хельсинки и даже не выжег его предместий.

21 марта Сухтелен послал своего сына Пауля и советника Хагельстрёма на переговоры с Кронштедтом. Они предложили ему объявить Хельсинки нейтральной территорией, и к их удивлению Кронштедт легко согласился на это. Это был первый шаг к сдаче Свеаборга.

Следующим шагом стало подписанное 7 апреля соглашение о перемирии, по условиям которого Свеаборг и шведский береговой флот должны быть переданы русским, если до 3 мая из Швеции не подойдут на помощь осажденным по меньшей мере пять линейных кораблей.

1 мая некоторые офицеры предложили Кронштедту расторгнуть договор о перемирии и совершить вылазку. Но адмирал не согласился с их предложением, и 3 мая Свеаборг капитулировал. В тот же день из крепости по льду ушел первый полк, в последующие дни до материка добирались уже на лодках. Когда Кронштедт вышел попрощаться с уходящими войсками, ему никто не ответил. Слышались только проклятия солдатских жен и детей в адрес адмирала и военного совета. 6 мая Кронштедт вместе с семьей покинул крепость, 8 мая над крепостью был поднят русский флаг.

Адмирал оправдывал сдачу крепости тем, что крепостные сооружения сильные с моря, в зимнее время они были уязвимы с суши, тем, что в крепости было много гражданского населения и больных, в то время как офицеров и артиллерийской прислуги было мало, а также тем, что запасы пороха были ограничены.

Сам Кронштедт был убежден в том, что, открыв ворота крепости, он оказал услугу Финляндии, России и человечеству, не причинив особого вреда Швеции. Он даже был готов поехать Швецию, чтобы дать отчет о своих действиях. Тем не менее ему не удалось оправдаться перед современниками. Он окончил свои дни в Финляндии, «всеми забытый и презираемый соотечественниками». Несмотря на то, что ничто в его поведении ни до, ни после капитуляции не свидетельствовало о том, что он был сознательным предателем, больше столетия его имя передавалось из поколения в поколение как имя изменника, подкупленного русским золотом.

Свеаборг пал, и Швеция проиграла войну, но финны получили не только мир на выгодных условиях, но и автономию, ставшую первым шагом на пути формирования собственной государственности.

Литература:

Бородкин М.М. История Финляндии. Время императора Александра I. СПб., 1909; Широкорад А.Б. Северные войны России. М.; Минск, 2001; Луото Р., Талвитие Х., Висури П. Русско-шведская война 1808 — 1809. Хельсинки, 2009; Pohjolan-Pirhonen H. Kansakunnan historia. III. 1808-1855. Porvoo, 1973; Sandstrom A. Sveriges sista krig. "Orebro, 1994; Lindqvist H. Historien om Sverige. N"ar riket sprangdes och Bernadotte blevkung. 1998.

Союз 1812 года

Начиная войну с Россией, Наполеон рассчитывал на ее полную изоляцию. Но русской дипломатии удалось сорвать эти планы французского императора. Подписание Бухарестского договора с Турцией освободило для борьбы с Наполеоном всю Дунайскую армию, а заключение договора

со Швецией позволило перебросить русские войска с северо-западной границы на запад.

В августе 1810 г. шведский сейм избрал наследником шведского престола маршала Франции Жана Батиста Бернадота, князя Понтекорво. Он не был ставленником Наполеона, но выбор пал на него, поскольку шведы после поражения в войне с Россией, в результате которой они лишились Финляндии, связывали надежды на реванш с Наполеоном и избранием Бернадота думали угодить императору. Между тем отношения между императором и его маршалом были далеко не безоблачными, эти два человека уже давно не терпели друг друга. Их взаимная неприязнь возникла во время Итальянской кампании, когда Наполеон понял, что Бернадот стремится к независимой карьере, а тот, в свою очередь, не мог верно определить расстояние между собственным талантом и гением Бонапарта.

Тем не менее Наполеон согласился с избранием Бернадота, считая, что в случае войны с Россией воспоминания о поражении и потере Финляндии сделают шведов более воинственными, чем избранный ею французский маршал, и более франкофильскими, чем ее король-француз.

Перед честолюбивым Бернадотом открывалась перспектива стать новым Густавом Адольфом, и для него было предпочтительнее стать повелителем этой маленькой северной страны, чем претерпевать на родине эволюцию из соратника Наполеона в его подданного. Поэтому он принял предложение шведского риксдага и 20 октября 1810 г. прибыл в Швецию, где был усыновлен бездетным королем Карлом XIII под именем Карла Юхана.

С первых дней перед наследным принцем встает проблема внешнеполитической ориентации. Свой внешнеполитический курс он должен был строить исходя из того, что франко-русские противоречия рано или поздно выльются в вооруженный конфликт. В этой ситуации ему было важно определить, к какой из сторон ему следует примкнуть. Что мог дать ему союз с Францией, если даже она выиграет войну с Россией? В лучшем случае — возвращение Финляндии и усиление зависимости от Франции. Союз с Россией мог дать ему Норвегию. Это выгоднее, поскольку этим был бы достигнут выход к океану и решена проблема безопасности западной границы. Александр в качестве врага был опаснее Наполеона, от которого Швецию отделяло море.

Не будучи шведом, Бернадот мог трезво взглянуть на проблему Финляндии; шведам же это мешала сделать оскорбленная национальная гордость. А между тем возвращение Финляндии служило бы вечным поводом для столкновений с Россией, ибо русский царь не мог бы спать спокойно, помня о том, что в любую минуту в Финском заливе может появиться шведский флот, как это было в 1790 г. Еще до отъезда из Парижа Бернадот склонялся к мысли, что лучший способ служить своей новой родине — это не поддаваться устремлениям партии реванша, считавшей его мстителем за позор и унижение, постигшие Швецию в последней войне с Россией. «Я знаю тернии этого положения, — говорил он. — Я избран небольшой партией, и не ради моих прекрасных глаз, а как вождь, с условием, которое обходят молчанием, — отвоевать Финляндию. Но начинать из-за этого войну было бы безумием, к которому я не приложу своих рук». Не случайно он сравнивал Финляндию с погубившей Геракла сорочкой, пропитанной кровью кентавра Несса. Итак, он решил искать компенсацию вместо реванша и взял курс на сближение с Россией.

Такой курс определялся также причинами экономического характера. Союз с Наполеоном и участие в континентальной блокаде пагубно отражались на экономике Швеции, находившейся в сильной зависимости от внешней торговли, которая создавала постоянный рынок для сбыта леса, железа и стали.

Определенную роль в изменении внешнеполитического курса Швеции сыграли личные отношения Бернадота с Наполеоном, который повел себя вызывающе по отношению к бывшему соратнику. Он лишил его доходов, полагавшихся ему не только как маршалу Франции, но и как князю Понтекорво. Он не считал его равным себе и не принял орден Серафима, посланный кронпринцем его новорожденному сыну.