Русские идут!
Шрифт:
Потеряв след Стаса, друзья быстро сообразили в чём дело и Андрей распорядился незаметно изъять из обращения попа Опанаса и доставить его к нему.
И вот уже сей верный слуга папы римского сидит перед ним, плавясь под направленной ему в лицо сильной лампой, похожий с виду на взятого с поличным цыгана обряженного в краденую рясу.
Дипломатичный Андрей решил сначала провести с ним воспитательную работу и потому многообещающе зачитал вслух перевод, добытой в архиве документов Второй Мировой войны, гестаповской инструкции по методам допроса партизан. Стоящий же за спиной преподобного Опанаса Лёша подчёркивал наиболее интересные места подзатыльниками, приговаривая: «Ну как тебя, падла, лучше – по германски или по москальски?» Если же опустить эти дополнительные разъяснения, то духовный наставник Козлюка услышал следующее:
«Все допрашиваемые должны быть предупреждены, самым серьёзным образом, о необходимости говорить правду. Во всяком случае, они знают, что с самого начала их будут избивать.
Кто-либо из допрашиваемых, безусловно, даст показания относительно партизан. Однако если, как это обычно бывает, допрашиваемый сначала притворяется, что ничего не знает о партизанах, а позднее сообщает какие-нибудь сведения, его надо подвергнуть более тщательному допросу (около двадцати пяти ударов резиновой дубинкой или плетью). Каждый раз вслед за вопросом необходимо добавлять слово «говори». Например: «Где находится командир партизанского отряда? Говори!» и так далее. Лицо, допрашиваемое таким образом, будет продолжать говорить, и, когда ему прикажут сообщить всё остальное из того, что ему известно, его необходимо подвергнуть ещё двадцати пяти ударам.
Лица, которые подвергались такому суровому и тщательному допросу, должны быть ликвидированы.
Казнённые должны быть захоронены таким образом, чтобы родственники не могли найти могилы и откопать их трупы».
«Вот-вот! Самое то!»- одобрил Лёха. «Отдай его мне!»- обратился он к Андрею. «Не надо, милостивец! Христом Богом молю!»- кинулся к Андрею униатский поп, мигом вспомнивший русский язык.
Когда двое провожатых доставили Стаса на место невообразимо извилистым путём и сняли с его глаз повязку, он, наконец, сподобился узреть «надежду и опору украинской незалежности» пана Козлюка. Эта надежда в вышитой украинской рубашке и с заткнутым за кушак большим пистолетом выглядела по-дурацки.
Выразив сходу радость по поводу предоставленной ему возможности лично встретиться со столь выдающейся и заслуженной особой, Стас потом битый час был вынужден выслушивать самодовольные её разглагольствования, изредка прерывая их своими восхищёнными восклицаниями. Хорошо хоть хозяин предложил ему сесть. При этом здоровенный детина – явно телохранитель Козлюка встал за его спиной. И вертя головой вслед за бегающим перед ним, возбудившимся от своих речей, вождём, он краем глаза заметил, как амбал поигрывает удавкой.
Когда фюрер, наконец, выдохся, он милостиво разрешил репортёру задавать свои вопросы. Тут Стас повторно рассыпался в комплиментах и дошёл даже до того, что выразил уверенность в том, что не далёк тот день, когда благодарный украинский народ воздвигнет памятник своему освободителю достойный его великих заслуг.
Окончательно размякший от таких слов Козлюк почувствовал к гостю такое великое расположение, что заметив заинтересованный его взгляд на своё оружие предложил его посмотреть, не забыв, правда, вынуть из него магазин. «Это чешский пистолет ЧЗ-75- отличная вещь. Мне его натовский генерал подарил»,- пояснил он гордо.
Стас, прикинувшись «чайником», неумело вертел в руках оружие. «А вдруг в стволе патрон. Магазинного предохранителя в этой чисто армейской модели нет. Почему не попробовать?»- подумал он и большим пальцем нажал на спуск. Бункер наполнился грохотом, амбал отлетел к стене. Козлюк отреагировал на удивление быстро, попытавшись ударить Стаса ногой. Стас же отклонившись вправо и, приподнявшись со стула, нанёс левой ногой удар «йокогери» в его живот. Быстро, подобрав магазин и пистолет, зарядил оружие и дополнительно утихомирил Козлюка ударом рукоятки по башке. Прислушавшись, он успокоился: его провожатые наверху видимо ничего не услышали, так как старый бандеровский бункер был устроен на совесть. Стас запер дверь ведущую наверх. Потом, связав Козлюка его же кушаком, заткнул ему пасть рушником, на котором стоял поднос с горилкой и салом. И, зная, что подобные норы имеют не один лаз, приступил к поиску. Вторую дверь он обнаружил, сорвав со стены ковёр. Собрав документы и вылив на башку «надежды украинской демократии» графин воды, Стас поднял её за шкирку на дрожащие ноги и толкнул к выходу. Лаз вывел их к реке. Осмотревшись снаружи, Стас с радостью увидел, как его родная бригада, развёртываясь в цепи, окружает деревню.
Они сидели у лесного озера, глядя на далёкий костёр на другом его берегу и на лунные блики на чёрной воде. «Хорошо»,- сказал Андрей, лениво отмахиваясь от комаров липовой веткой. «Хорошо»,- согласился, закуривая, Лёша. Позади был долгий летний день, вместивший в себя и застолье по поводу его дня рождения, а перед тем баньку с дороги и вот теперь рыбалку. «А мне твой батя понравился»,- вступил в разговор Стас. «Мировой старик»,- поддержал его Андрей. «А знаете – только теперь я могу ему в глаза смотреть без стыда»,- неожиданно признался Лёша. И, отвечая на немой вопрос повернувшихся к нему друзей, пояснил: «Стыдно было за то, до чего мы допустили державу которую их поколение крепило». «Ну, теперь мы клячу истории развернули. Рано мистер Фукияма её околевшей объявил. Поскачет как миленькая»,- констатировал любитель серьёзного чтения Стас.
Вокруг, над родной землёй разливался ночной покой, а тем временем Третья Империя развивала свою благотворную экспансию и потому не много таких спокойных дней ждало её солдат впереди.
Глава V
По разным каналам в мозговой центр поступала информация, которая свидетельствовала о том, что Поднебесная империя, верная заветам своего великого кормчего Мао, спешит воспользоваться смутой в азиатских обломках советской империи, для реализации своих гегемонистских устремлений. Великий азиатский тигр, в котором бурлила кровь миллиардов своих граждан, искал просторов, где могла бы развернуться его перегретая экономика. Он жаждал пищи для своей промышленности. Всё это было на севере. И целью для своего первого прыжка он выбрал Казахстан. Вождь тамошних кочевников луноликий сын чабана, раздав все ключевые должности своим родственникам и однокишлачникам, наслаждался своим, как ему казалось, незыблемым положением, подсчитывая барыши, вырученные его кланом от продажи всех сколько-нибудь лакомых кусков бывшей советской собственности западным монополиям, и уповая на поддержку находящихся у них на зарплате тамошних правительств в случае угрозы своему господству.
Для полного счастья ему не хватало лишь бессмертия. Его туземный парламент уже объявивший его пожизненным президентом, осуществил бы и это его желание, если бы мог принимать законы обязательные для исполнения Аллахом.
Прогнивший от коррупции племенной его режим, перед глазами готового к прыжку тигра, был обречён. Молодая Третья Империя, только вставшая на ноги, могла рассчитывать лишь на то, что ей удастся отстоять хотя бы Южную Сибирь, именуемую новоявленным ханом Северным Казахстаном. Тщась сохранить эту территорию в своих владениях, он даже перенёс туда свою столицу, назвав её Акмола, что по иронии судьбы означало по-казахски – белая могила. Ни чем иным для него в этом исконно казачьем краю она и не могла стать. Спохватившись, хан переименовал свежеиспеченный стольный град своей кочевой орды в Астану. Для освобождения Южной Сибири уже готовился соответствующий воинский контингент. А для подготовки его встречи на временно оккупированную кочевниками территорию были откомандированы наши герои.
Иса и Али были уже на месте, прибыв туда самолётом, так как их азиатское происхождение не должно было вызвать повышенного к ним интереса со стороны племенного президентского гестапо.
Андрей, Лёша и Стас собирались пересечь до сих пор не просто плохо обустроенную но даже толком не обозначенную российско-казахстанскую границу на лошадях. Этот «транспорт» не только обладал отменной проходимостью, но и не нуждался в горючем – весенняя степь в изобилии снабжала животных подножным кормом. Это позволяло до поры обходить населённые пункты. А конские следы не бросались в глаза воздушным наблюдателям, если конечно не двигаться по росе ранним утром.