Русские на Эвересте. Хроника восхождения
Шрифт:
К вечеру в лагерь спустился Владимир Шопин. Он чувствовал себя прекрасно и был уверен, что при теперешней акклиматизации без труда дойдет до вершины, если представится возможность.
«Я испытывал что-то вроде угрызений совести, – записал в дневнике Балыбердин, – от того, что вот мы идём на вершину, а Володя встаёт в конец длинной очереди на восхождение. Я даже пообещал ему составить компанию, если у него не окажется партнера. Я чувствовал себя очень хорошо, надеялся, что этот выход всех сил у меня не отнимет и для повторного подъёма мне достаточно будет короткого отдыха».
Забегая вперёд скажем, что Балыбердину «составить компанию» своему товарищу не удастся; что ни Шопин, ни Чёрный так и не дождутся своей очереди выйти на штурм; что в очередной, детально разработанный план Эверест в очередной раз внесет свои существенные коррективы. Но не будем торопиться. Продолжим всё по порядку.
28 апреля. Утром Мысловский, Балыбердин и Наванг с тяжёлыми рюкзаками вышли из первого лагеря. Взяли много продуктов (без них, как потом выяснилось, можно было вполне обойтись), да ещё по дороге снимали свободные карабины. Словом, нагрузились больше чем достаточно и вскоре почувствовали, что начала накапливаться усталость.
Попросить у базы ещё одного-двух шерпов в помощь хотя бы до лагеря II не догадались. Вообще рабочие взаимоотношения между носильщиками и восходителями сложились весьма своеобразно. Они скорее не помогали, а мешали общему делу.
– До самого конца экспедиции мы так и не смогли перестроить свою психологию по отношению к нашим друзьям – высотным носильщикам, – вспоминает Владимир Балыбердин. – На протяжении всей жизни в альпинизме мы воспитывались на принципах полного самообеспечения, привыкли всегда рассчитывать только на собственные силы. Поэтому стеснялись попросить шерпов поднести что-нибудь из личных вещей или группового снаряжения, даже когда это было необходимо. И если на предыдущих выходах тяжёлая работа оправдывала себя, давая полноценную акклиматизацию, то на последнем подъёме все-таки следовало экономить силы.
К вечеру добрались до второго лагеря. Пока готовился ужин, Мысловский и Балыбердин, как могли, беседовали с Навангом. О Гималаях, о шерпах, об экспедициях на Эверест, в которых он принимал участие.
Навангу очень хотелось дойти до вершины по самому сложному пути. Он усердно помолился. Повязал Мысловскому и Балыбердину на шею красные ниточки, освящённые ламой, дал им несколько священных зерен, которые надлежало немедленно съесть. Листочки с молитвами разбросал по ветру – белые клочки бумаги закружились в восходящих потоках воздуха и полетели куда-то вверх.
После ужина Балыбердин начал одеваться. В согретой дыханием и примусами палатке было лишь два спальных места. Кому-то надо уходить. Володя оделся полностью: ночью на сильном ветру и морозе к пятнадцатиметровой дороге по узкой полочке, что вела к соседней палатке, необходимо относиться с полной серьёзностью.
Мысловский забрался в спальный мешок. Надо хорошенько выспаться и отдохнуть, начинается наиболее сложная часть пути. Наванг готовился к трудностям по-своему. Снова начал бубнить молитвы, прося у богов хорошей погоды и здоровья. Он угомонился лишь на рассвете и заснул в полной уверенности, что теперь-то уж наверняка всё будет хорошо.
29 апреля. Долго собирались к выходу из лагеря II. Рюкзаки оказались намного тяжелее запланированного веса. К тому же по дороге пришлось захватить кислород и верёвки, которые шерпы, работавшие с Шопиным и Черным, не смогли донести до третьего лагеря.
Идти тяжело. Особенно трудно давались косые траверсы через кулуары, где верёвка закреплена концами, а середина провисает над обледеневшим желобом. Если поскользнуться и зависнуть на зажиме [22] , долго будешь барахтаться с таким грузом.
22
Зажим – специальное металлическое приспособление для облегчения подъёма по верёвке и самостраховки.
У Наванга самый легкий рюкзак, но идет он тяжелее Мысловского и Балыбердина. Несколько дней назад, работая на заснеженных склонах без очков, он получил снежную слепоту. Теперь ему намного лучше, но непрекращающаяся резь в глазах отнимает дополнительные физические и моральные силы.
Несмотря на то что вышли поздно, да и продвигались далеко не спринтерскими темпами, поднялись в третий лагерь засветло. Но в очередной раз опоздали на переговоры с базой. Мысловский и Балыбердин были вообще не аккуратны в выходах на связь во время своего последнего выхода на Гору. Сколько раз (особенно в последующие дни) они откладывали вечернюю связь на более позднее время и снова опаздывали, заставляя волноваться всех в базовом лагере.
Вечером, получив очередной нагоняй от руководителя экспедиции за опоздание, Мысловский и Балыбердин узнали две новости. В базовый лагерь пришла группа Центрального телевидения во главе с их добрым знакомым Юрием Сенкевичем. Он принимал участие в медицинском обследовании восходителей как профессиональный медик. А в качестве ведущего «Клуба путешественников» (Сенкевич – участник экспедиций Тура Хейердала на «РА», «РА-II», «Тигрисе») готовил телесюжеты о спортивных сборах на Тянь-Шане и Памире.
Телевизионщики привезли из Москвы письма и магнитофонные записи голосов родственников и знакомых восходителей. Кононов вставил кассеты в экспедиционный магнитофон, и на 7800 послышались родные голоса.
«Эдик окунулся в тёплую домашнюю обстановку в окружении своих трех женщин. Я вспомнил эту чудесную семью и не мог не позавидовать ему. Сколько нежности было в словах и сколько старания в песнях под пианино его жены и дочерей», – записал в дневнике Балыбердин.
Ему самому, холостому и весьма замкнутому человеку, «передавала привет всего лишь развесёлая компания приятелей-ленинградцев».
Вторая новость. Утром из базового лагеря вышли Иванов, Ефимов, Бершов и Туркевич. Накануне они предложили внести некоторые изменения в новую схему штурма. Группа планировала обеспечить кислородом не только передовую двойку, но и себя. Они хотели быть в меньшей зависимости от следующей за ними четверки Ильинского. Учитывая, что Мысловскому и Балыбердину предстояла тяжёлая работа вдвоём, надо иметь в виду возможные чрезвычайные события. Тамм обещал обсудить предложение на тренерском совете и сообщить позже о принятом решении.