Русские оружейники
Шрифт:
Когда наступили холода, станок перетащили в кухню. Чтоб лучше было видно, Алексей повесил над ним лампу с белым жестяным абажуром, оказавшимся хорошим рефлектором.
Васютка, сделав уроки, подходил к отцу и подолгу стоял возле него, присматриваясь, как отец вытачивает медные детали для самоваров.
Иногда отец подставлял к станку невысокую скамейку, ставил на нее Васю и показывал, как надо работать на станке.
Вася быстро научился вставлять резец, обтачивать деталь, но, стоя на скамейке, он не доставал ногой до педали и
– Чистое наказание с тобой, Васютка, – говорил он. – С полу не достаешь до резца, со скамейки не дотягиваешься до педали. Надо тебе, брат, подрасти. Иди-ка лучше к своим книжкам или покатайся с горы.
Вася с обидой уходил, но мастерство так его манило, что через некоторое время он опять оказывался на кухне.
– Гляди, Лексей, сын-то и не отходит от тебя, – говорила старуха. – Рукомеслу его учить надо, а не в школу посылать. Ишь он какой смышленый до этого. И у деда покойничка, пошли ему, господи, царствие небесное, все с полуслова понимал.
Алексей хмурился и молчал. Ему не нравилась воркотня бабки. А та продолжала петь:
– Пошел бы он на завод, поднатаскался там, приобвык, глядишь, месяца через два-три тебе бы подмога была. Хоть и не велики деньги принесет, а все для дому сгодятся, да и ему польза.
Алексей молчал. Ему не хотелось, чтобы Вася пошел по той же торной дороге, по которой шел он сам и почти все дети мастеровых. В одиннадцать-двенадцать лет на завод в ученики, потом в подмастерья и так… пока не выучится на слесаря, токаря или кузнеца.
Мечтал Алексей хоть одного из сыновей выучить, вывести в люди. И сам не верил, что эту мечту можно осуществить.
Поздней весной, когда все вокруг цвело и пело, Вася как-то вернулся из училища радостный и сияющий. Он принес от учителя похвальный лист, выданный за прилежание и успешное окончание приходского училища.
Вечером пришел учитель. Он долго убеждал родителей и бабку отдать Васю в гимназию и даже брался помочь определить его на казенный счет.
Два месяца учитель с отцом Васютки обивали пороги управы, писали в Петербург, но хлопоты ни к чему не привели.
Дав Васютке лето для отдыха, по осени отец призвал его к себе.
– Вот что, Васютка, теперь ты не маленький, должен сам думать о себе. Лето побегал, и хватит! Грамоте учить тебя мне не под силу, так давай-ка, брат, учиться ремеслу. Будешь хорошим мастером, тогда и грамоту осилишь. Это никогда не поздно.
Вася сразу понял, что его хотят отдать на завод, но ничуть этого не испугался. Он любил ремесло, да и все его товарищи уже работали. Главное, ему хотелось быть помощником отцу.
Взглянув на печальные, налитые слезами глаза отца, Васютка твердо сказал:
– Папа, я с охотой пойду на завод. Буду работать и тебе помогать.
– Ну что ж, коли ты согласен, тем лучше. Ложись сегодня спать пораньше, а завтра утречком и выйдем вместе…
Утром, когда хриплым голосом пропел, простонал заводской гудок, Алексей и Вася отправились на работу.
Только сошли с крыльца, послышался голос бабки:
– Васютка, постой-ка маненько.
Она проворно спустилась по ступенькам, подбежала к Васе и сунула ему за рубаху краюху хлеба и два яблока из своего сада.
– С непривычки-то есть захочешь… вот и перекуси. Ну, с богом! Лексей, гляди за сыном-то в оба, как бы под машину куда не попал…
Шли молча.
Отец опять думал о том, что сына надо бы учить… На душе было невесело… горько.
Вася, еле поспевая за отцом, мысленно прощался с детством, которое обрывалось так рано. Ему вспоминалась река, куда он ходил удить рыбу с ребятами, лес, сарай, сад с фонтаном, который теперь уж не будет поливать клумбу… И на глаза навертывались слезы.
Но Вася старался отогнать эти мысли, приободриться. Он вспоминал рассказы деда о тульских мастерах, вспомнил изобретателя из солдат – Ползунова… Разве им легче жилось? «Ничего, – думал Вася, – буду учиться мастерству, сделаюсь оружейником».
– Папа, ты чего молчишь? – спросил он.
– Так, от обиды. Учить бы тебя надо… да, знать, не судьба!
– Куда мальца ведешь? – остановил их будочник.
– К Зубову… в ученики, – ответил отец.
– Ладно, проходи уж, скоро младенцев понесете учить…
Они очутились на знакомом Васе заводском дворе. Булыжная мостовая… закопченные приземистые корпуса… шум, грохот…
Вошли в один из цехов, где визжали трансмиссии, скрежетали станки, громыхало железо.
Проходя по грязному проходу, заваленному маслянистой железной стружкой, встретили плотного, степенно шагавшего человека в пиджаке нараспашку, высоком картузе, с серебряной цепочкой на животе.
– Здравствуйте, Василий Иванович! – приветствовал его Алексей. – Вот привел сына.
– Да сколько же ему лет-то?!
– Одиннадцать!
– Что же он такой коротыш, и до станка-то не дотянется… Ну да ладно, как-нибудь приладим… Хочешь работать у нас? – спросил он Васю.
– Хочу!
– Ну и ладно… Не робей. В обиду не дадим!
Мастер подвел Васю к узкому железному ящику с длинной ручкой.
– Вот тут и будешь работать… Как звать-то тебя?
– Василий.
– Тезка, значит… Так вот, тезка. Эта машина прозывается у нас «шарманка», потому как ее то и дело надо крутить. А существует она для испытания винтовочных пружин. Гляди-ка сюда.
Мастер взял с деревянного противня горсть пружин, уложил их в ящик, накрыл крышкой и, повернув ручку, накинул на нее крюк. Пружины от этого сжались.
– Понял, что с пружинами сталось?
– Понял, – оказал Вася, – согнуло их.
– Не согнуло, а сжало – в этом и есть испытание. Теперь гляди дальше… – Он опустил ручку, открыл крышку ящика и достал пружины. – Видишь, некоторые сломались? Это брак, их вали в ящик под стол, а это хорошие, их сюда, на противень. Вот и вся работа. Понял?