Русские писатели ХХ века от Бунина до Шукшина: учебное пособие
Шрифт:
В 1954 г. он едет в Москву и поступает во Всесоюзный государственный институт кинематографии, окончив который, стал режиссером и актером.
Начал публиковаться с 1958 г. Первые рассказы Шукшина – это в основном зарисовки характеров, нравов, ситуаций («Сельские жители», «Земляки», «Одни» и др.). Для них характерны теплый юмор, сочувствие и симпатии к героям. С годами углубляется творческое мастерство писателя, его рассказ становится социально значимее, отражает глубину человеческих судеб, авторские оценки становятся резче. Писатель не скрывает, что любит деревню и ее жителей с их душевной открытостью и непосредственностью. Эти качества, считает он, есть и в городе, но в деревне они просто заметнее, «в деревне весь человек на виду».
Жизнь большинства
Круг жизни молодого поколения в рассказах писателя гораздо шире: они служили в армии, имеют специальность, знают городскую жизнь, а некоторые переселились в город. При всем разнообразии характеров у Шукшина можно выделить тип человека молодого поколения, по словам автора, «нравственной основой обязанного селу», которому свойственны прямота, искренность, глубина и цельность чувств. Добрые и честные, они не допускают в людях возможности зла, обмана, подлости, и столкновение с этими явлениями бывает для них тяжелым уроком, серьезной душевной травмой («Ванька Тепляшин», «Беспалый», «Обида», «Материнское сердце» и др.). Так, в истории Сашки Ермолаева («Обида») незаслуженное и намеренное оскорбление в присутствии людей ограниченных, равнодушных, превратили тихого Сашку в буйного и агрессивного. Вообще, когда дело идет о поругании достоинства человека, его чести, предательстве и т.д., – перо писателя становится беспощадным.
Есть у Шукшина особая категория персонажей, обрисованных с мягким юмором и отличающихся такой наивностью и странностями, что постоянно вызывают смех окружающих. Их называют «чудиками», «психопатами». Но если вдуматься, то они оказываются душевнее, честнее и добрее тех, кто склонен иронизировать над ними («Чудик», «Гринька Малюгин», «Мастер», «Психопат» и др.). У этих людей бывают странные стремления. Так, Семка Рысь – несерьезный, любящий погулять плотник-золотые руки, проникся красотой старинной разрушающейся церквушки и старается всеми силами восстановить и сохранить ее («Мастер»). Столяр Андрей Ерин, купив микроскоп, мечтает, как уничтожить все микробы, которые «пролезают в организм и укорачивают человеку век» («Микроскоп»). Вечный двигатель изобретает Моня Квасов («Упорный»). Автор ценит в своих героях такие порывы, независимо от того, реальны, наивны или фантастичны они. Люди такого типа, по мнению Шукшина, способны на героические поступки. Так, Гринька Малюгин («по общему мнению односельчан, человек недоразвитый, работал хорошо, но тоже чудил»), не задумываясь, бросается к машине с загоревшимися на ней бочками с бензином и направляет ее от бензохранилища, предотвращая взрыв.
Писатель любит, но не идеализирует деревню. Он подмечает психологию собственничества, зависть, демагогию в некоторых сельских жителях («Космос, нервная система и шмат сала», «Волки», «Срезал», «Макар Жеребцов» и др.). Таков старик Евстигнеич – «скряга отменный» («Космос, нервная система и шмат сала»), Наум Кречетов («Волки»). Особенно страшен Тимофей Худяков, кладовщик базы в деревне, который «всю жизнь воровал... и не попался ни разу». Все у него есть на старости
В рассказах Шукшина можно встретиться и с теми, кто стал настоящим интеллигентом, и с теми, кто оказался в ряду обывателей. Его рассказы – это галерея типов, характеров, проблем, созданная мастером, остро реагирующим на вопросы современности.
Всем своим творчеством В. Шукшин говорил: «Русский народ за свою историю отобрал, сохранил, возвел в степень уважения такие человеческие качества, которые не подлежат пересмотру: честность, трудолюбие, совестливость, доброту... Мы из всех исторических катастроф вынесли и сохранили в чистоте великий русский язык, он передан нам нашими дедами и отцами... Уверуй, что все было не зря: наши песни, наши сказки, наши неимоверной тяжести победы, наши страдания – не отдай всего этого за понюх табаку».
(По С.Н. Плужниковой)
«ЧУДИК»
Жена называла его – «Чудик». Иногда ласково. Чудик обладал одной особенностью – с ним постоянно что-нибудь случалось. Он не хотел этого, страдал, но то и дело влипал в какие-нибудь истории – мелкие, впрочем, но досадные.
Вот эпизод одной его поездки.
Получил отпуск, решил съездить к брату на Урал: лет двенадцать не виделись.
...Долго собирались – до полуночи.
А рано утром Чудик шагал с чемоданом по селу. – На Урал! На Урал! – отвечал он на вопрос: куда это он собрался? При этом круглое мясистое лицо его, круглые глаза выражали в высшей степени плевое отношение к дальним дорогам – они его не пугали. – На Урал! Надо прошвырнуться.
Но до Урала было еще далеко.
Пока что он благополучно доехал до районного города, где предстояло взять билет и сесть в поезд.
Времени оставалось много. Чудик решил пока накупить подарков племяшам, конфет, пряников... Зашел в продовольственный магазин, пристроился в очередь. Впереди него стоял мужчина в шляпе, а впереди шляпы – полная женщина с крашеными губами.
Чудик уважал городских людей. Не всех, правда: хулиганов и продавцов не уважал. Побаивался.
Подошла его очередь. Он купил конфет, пряников, три плитки шоколада. И отошел в сторонку, чтобы уложить все это в чемодан. Раскрыл чемодан на полу, стал укладывать... Глянул на пол, а у прилавка, где очередь, лежит в ногах у людей пятидесятирублевая бумажка. Этакая зеленая дурочка, лежит себе, никто ее не видит. Чудик даже задрожал от радости, глаза загорелись. Второпях, чтобы его не опередил кто-нибудь, стал быстро соображать, как бы повеселее, поостроумнее сказать этим, в очереди, про бумажку.
– Хорошо живете, граждане! – сказал он громко и весело. На него оглянулись.
– У нас, например, такими бумажками не швыряются. Тут все немного поволновались. Это ведь не тройка, не пятерка – пятьдесят рублей, полмесяца работать надо. А хозяина бумажки – нет.
Решили положить бумажку на видное место на прилавке.
– Сейчас прибежит кто-нибудь, – сказала продавщица.
Чудик вышел из магазина в приятнейшем расположении духа.
Все думал, как это у него хорошо получилось: «У нас такими бумажками не швыряются!» Вдруг его точно жаром всего обдало: вспомнил, что такую точно бумажку и еще двадцатипятирублевую ему дали в сберкассе дома. Двадцатипятирублевую он сейчас разменял, пятидесятирублевая должна быть в кармане. Сунулся в карман – нету. Туда-сюда – нету.
– Моя была бумажка-то! – громко сказал Чудик. – Моя бумажка-то.
Под сердцем даже как-то звенело от горя. Первый порыв был пойти и сказать: «Граждане, моя бумажка-то. Я их две получил в сберкассе: одну двадцатипятирублевую, другую полусотенную. Одну сейчас разменял, а другой – нету». Но только представил, как он огорошит всех этим своим заявлением, как подумают многие: «Конечно, раз хозяина не нашлось, он и решил прикарманить». Нет, не пересилить себя, не протянуть руку за этой проклятой бумажкой. Могут еще и не отдать...