Русские подвижники 19-ого века
Шрифт:
Посетительница подумала, что о. Петр не в своем уме и потому говорит так. Но чрез несколько лет от тифозной горячки она впала в нервную болезнь с буйством, и четыре месяца ее лечили в этой больнице.
Однажды жена о. Петра, Ксения Ивановна, собралась в Углич, отстоящий в версте от Иерусалимской слободы, где они жили. О. Петр сказал ей: "Не ходила бы нынче в город, неравно пожар будет".
Не обратив внимания на эти слова, она ушла, но, дойдя уж до городского рынка, почувствовала тоску. Вспомнились ей тут слова о. Петра о пожаре и она поспешно вернулась домой. Между тем
АНДРЕЙ, ЮРОДСТВОВАВШИЙ В ГОРОДЕ МЕЩОВСКЕ
Юродивый Андрей родился в 1744 г. в деревне Овсянниковой, в приходе села Клетина, Мещовского уезда, в благочестивой семье. Отец его умер рано, и он жил с матерью и вотчимом. Он с детства был сосредоточен в себе и все обособлялся.
Придя в возраст, Андрей начал ходить почти голый, с кнутиком и топориком, который он носил на левом плече, держа рукоятку правою рукою.
Одежду, которую на него одевали, он рвал. Разговаривая о чем-нибудь хорошем, Андрей приятно улыбался, а при бранных словах уходил. Он большею частью сидел или лежал на печи, перебирая положенные на ней дрова. Спал на печи, самой горячей, без подстилки и под голову всегда клал свой топорик.
Много он молился, особенно ночью. Летом, когда после работ все ложились, он потихоньку пробирался в сад и звал Бога, осеняя себя крестным знамением. Слово его молитвы было немногосложно. Смотря на небо, подняв вверх руки, он произносил только "Господи!"
Когда Андрей ходил по деревням, его обижали крестьяне и дети. Ребятишки толпою гнались за ним с криком "Андрей топора!" швыряли в него каменья, которые иногда ранили ему голову. Но он все терпел спокойно.
Иногда Андрей ударял себя сильно в грудь, или бился затылком о стену так, что удары слышны были на улице, но этим он не делал себе вреда.
Пока одни смеялись над ним, другие стали уважать его, замечая в нем прозорливость.
Пришел как-то Андрей в соседнюю деревню Староселье во время посева ржи. Один мужик, издаваясь над ним, просил его посеять ему ржи. Бросая семена, Андрей произносил: "Пропало, замерло!"
На этом поле не выросло ни одного колоса. А когда Андрей обсеял поле другому крестьянину, который верил, что Андрей угоден Богу — у него уродился, никогда им не виданный, урожай.
Когда Андрею исполнилось 35 лет, он захотел жить в Мещовске и, указывая в сторону города, говорил: "Отвезите меня туда!"
Когда его привезли в город, он подошел к дому мещанской вдовы Суховой и остановился тут, прислонившись к стене и как бы задумавшись. Мать этой вдовы позвала его к себе, уложила ночевать, и Андрей стал постоянно жить у нее.
В городе Андрей продолжал ходить неодетым и с топориком. Сколько ни жертвовали ему рубашек, он отдавал их нищим. Летом и зимой он на несколько часов уходил из города.
Однажды в сильный холод один человек отказал Андрею в ночлеге, но потом пожалел его и вышел его искать. Он нашел Андрея лежащим на снегу, из которого выходил сильный пар, и, когда он позвал его, юродивый куда-то ушел.
Молясь за городом, он прекращал молитву, когда его замечали. Дома он молился за хозяев: "Помяни, Господи, подай здравие дядюшке и тетушке!" В праздники, которые он очень чтил, он ходил в церковь, где стоял с благоговением. В дни Рождества и Пасхи он полон был величайшей духовной радости и все восклицал: "Христос рождается!", в Пасху "Христос воскресе!"
На рынке замечено было, что у кого Андрей брал что-нибудь, тот бойко торговал, и потому торговцы наперерыв старались ему вручить подаяние.
Он раздавал все нищим, а, когда их не попадалось, клал деньги в щели домов, чтоб нищие их брали оттуда.
Особенно жалел Андрей солдат и заключенных в тюрьме. Когда шла речь о солдатах, он с тяжелым вздохом говорил: "Бедные солдаты!"
В Мещовском тюремном замке не было для арестантов готовой пищи. Они содержались подаяниями и, для сбора их, их водили под конвоем по городу. Андрей тогда кричал им из окна: "Братие нищие, идите к нам!" — и с радостью сдавал им все, что для них приберег.
В 1812 году, во время вторжения Наполеона в Россию, Андрей, указывая в ту сторону, с которой приближался Наполеон, говорил: "Идут с горы! Очень много! Боюсь; уеду в Калугу".
Хозяин стал допрашивать его, а он, ударяясь все головой о стену, повторял: "Ах, идут! Очень много! Но пропадут, исчезнут!" — Тогда не было еще вести о Наполеоне, и, только побывав в Смоленске, хозяин узнал о вступлении его армии в Россию.
Это был один из множества случаев проявления у Андрея дара прозорливости. Об этом даре его знали все в Мещовске.
Когда люди недостойно издавались над младенчески незлобивым Андреем, Сам Бог вступился на него. Один Мещовский помещик, равнодушный к вере и самодовольный, возвращался со псовой охоты и, встретив Андрея, начал травить его собаками. Собаки искусали ему ноги, а он с терпением смотрел на свои раны и, придя домой, весело попросил тертой редьки, чтоб приложить ее к ранам.
— Да редька не залечит их, — сказала хозяйка, — а растравит их.
Но Андрей сделал по-своему, и раны зажили. А у помещика внезапно заболели и умерли два сына.
Почувствовав близость смерти, Андрей в Мещовском монастыре выбрал себе место для погребения.
Предсмертная болезнь его длилась более полугода и была мучительна, так как он лежал за печью все на одном боку. На теле его появилось множество червей, которых он очищать не позволял.
28 июня 1812 года, за несколько дней до того приобщившись и особоровавшись, Андрей тихо почил.
Множество народа, как Мещовских, так и пришлых по случаю Петровской ярмарки — собралось поклониться усопшему, все жертвовали на погребение, и оно было совершено с большою торжественностью. При перенесении тела в монастырь, панихид служили так много, что шествие продолжалось три часа. Народ шел с зажженными свечами.