Русские принцессы за границей. Воспоминания августейших особ
Шрифт:
<…>
30-го, поутру, принцы Гессенские посетили герцога на его буере, а в половине десятого мы отплыли от монастыря со всею флотилиею, имевшей во главе императора с его маленьким ботом, который императрица в нескольких верстах от монастыря встретила со всеми петербургскими барками и верейками. Он плыл с последними до самого города и почти один вошел с ними в Петербург, потому что парусные суда по причине начинавшегося безветрия не могли идти так быстро, как они. Когда император приблизился с ботиком к городу, началась пушечная пальба как в крепости и Адмиралтействе, так и с стоявшего на реке фрегата, который был весь изукрашен флагами. Пальба эта повторилась в другой раз, когда его величество причалил к берегу, и в третий, когда он отправился в церковь. В 12 часов, при возвращении государя из церкви, взлетела ракета, и вслед за тем снова раздались пушечные выстрелы с крепости, Адмиралтейства и фрегата, равно и с 9 прибывших галер, а расставленные вокруг церкви полки принялись исполнять беглый огонь. После того император, императрица, обе императорские принцессы, герцогиня Мекленбургская, сестра ее – принцесса Прасковия, его королевское высочество, наш герцог, и все прочие знатные обоего пола особы отправились в Сенат, где в 6 или 7 комнатах приготовлены и накрыты были большие длинные столы. Император кушал с его высочеством и другими знатными господами в обыкновенной аудиенц-зале, где стоит императорский трон и где принимаются иностранные министры, а императрица с дамами – в смежной комнате, где всегда бывают заседания Сената. Перед обедом императрица вошла в большую аудиенц-залу и, как хозяйка дома, по здешнему обычаю поднесла не только императору, но и его высочеству и всем прочим гостям по чарке водки. Затем начался обед, и герцогу нашему пришлось сидеть подле государя с левой стороны, а Ивану Михайловичу с правой. Князь Меншиков хотел было сесть возле его высочества, но его предупредили Гессенские принцы, поместясь налево от герцога, почему он потом сел рядом с Иваном Михайловичем. Около 3 часов император встал из-за стола и пошел на свой буер отдохнуть; но часовым приказано было не выпускать никого, [79] что те и исполняли в точности.
Веранда, обвитая виноградом.
Художник С. Ф. Щедрин. 1828 г.
В присутствии его величества провозглашено было только четыре тоста, для которых подавались рюмки, и при этом всякий раз палили из пушек с стоявшего на реке нарядного фрегата. Первый из этих тостов был – во славу Божию (им всегда начинаются все пиршества), второй – в честь настоящего дня (т. е. тезоименитства (Не тезоименитства, а рождения.) императора), третий – в честь отца всего здешнего флота (т. е. приведенного в этот день ботика) и четвертый – за здоровье семейства Ивана Михайловича. О прочих тостах, провозглашенных по возвращении императора, мы не могли порядочно узнать, потому что его высочество с 3 часов и почти до 9 (времени, когда уехали императорские принцессы) постоянно был у дам. Императрица, правда, несколько раз ходила в мужскую комнату, но он оставался с принцессами, герцогиней Мекленбургскою и ее сестрою, с которыми очень приятно проводил время. В 9 часов, когда принцессы простились и собрались ехать домой, его высочество проводил их до экипажа; но они хотя и сели уже в карету, должны были опять выйти из нее и идти пешком до моста, где стояла их барка, потому что в это самое время возвратился император, который, простившись с ними, приказал им дойти туда пешком. Герцог, разумеется, воспользовался этим случаем и провел их до самой барки, несказанно радуясь, что может продлить удовольствие разговаривать с прекрасными принцессами. По возвращении своем он прошел опять в комнату императрицы, но оставался там недолго, потому что когда кончилось угощение императором полков и в Сенат явилось несколько гренадер с водкою, чтоб попотчевать ею и все общество, государь вошел в дамскую комнату, взял его высочество за руку и повел к столу, за которым они прежде кушали. Туда тотчас принесли этой водки, и каждый из гостей должен был выпить ее по две обыкновенные деревянные большие ложки (Loeffel). Его высочество, впрочем, отделался полутора ложками; но другим никому не было пощады, даже и дамам, которые точно так же все должны были брать назначенную для них порцию, от чего у многих очень закружилась голова. После того однако ж никто не мог уж входить к дамам, хотя и ни одна из них не была отпущена домой. На реке, прямо против Летнего сада, на обширных паромах приготовлен был большой фейерверк, и по первоначальному распоряжению положено было в Сенате только обедать, а после обеда танцевать в саду и затем смотреть оттуда на фейерверк; но так как погода не благоприятствовала этому и императору хотелось поставить его по сю сторону реки, то прошло до 2 часов ночи, пока все устроили как следовало, тем более, что требовалось много времени, чтоб от противоположной стороны отбуксировать лодками против сильного течения большие машины, на которых стояли фейерверочные принадлежности; да и приказ о том был отдан уж слишком поздно. Между тем самое лучшее время, время темноты, необходимое больше всего для блеска фейерверков, ушло, и за дело принялись только тогда, когда уже сделалось опять совершенно светло. Гостей, покамест все это улаживалось, продолжали усердно поить, так что они под конец от излишнего вина и от усталости сидели почти во всех углах и спали. Фейерверк, по обыкновению, состоял из множества ракет, швермеров, водяных и воздушных шаров, огненных колес и тому подобного; но, кроме того, горел еще большой девиз из голубого огня с изображением приведенного в этот день ботика и с русской надписью, смысл которой заключался в том, что от малых причин могут быть большие следствия. Этим намекалось на умножение здешнего флота. Однако ж так как погода во весь день стояла очень дурная и настоящего директора фейерверков, именно полковника Виттвера, не было в Петербурге, то фейерверк на сей раз был далеко не из тех великолепных, которые мы привыкли здесь видеть. По окончании его князь-кесарь Ромодановский на прощанье поднес еще всем и каждому по большому бокалу вина, и никто не мог уйти, не выпивши его, так что пока все общество разошлось, было уже более трех часов ночи.
В мае 1724 года благодаря хлопотам голштинского министра графа Г. Ф. Бассевича Петр дал согласие на брак Анны с Карлом Фридрихом. В конце ноября того же года был подписан брачный договор. Через месяц после помолвки Петр I скончался. Уже при новой императрице совершилось бракосочетание герцога с Анной Петровной – 21 мая (1 июня) 1725 года, в Троицкой церкви на Петербургской стороне.
Описание о браке между ея высочеством Анною Петровною Цесаревною Всероссийскою и его королевским высочеством Карлом Фридрихом герцогом Голштейноготторпским
(А. А. Самборский)
Когда Ее Императорское Величество, по силе учиненного при жизни Его Императорского Величества Блаженного и Вечнодостойного памяти Супружественного трактата между Ее Высочеством Анной Петровной Цесаревной, и Его Королевским Высочеством Герцогом Голштейноготторпским, намерение восприять изволила, оный Брак в месяце мае при помощи Всевышнего совершить: то повелела Ее Величество в летнем своем доме, вновь сделать и предуготовить к тому торжеству, Салу длиною 20, шириною 7 сажен, у которой работы по случаю присутствовал Его Светлость Генерал Фельдмаршал и Кавалер Господин Князь Меншиков, и собрано было всяких работных мастеров и художников большое число, и в самое краткое время преизрядным художеством оная создана, и убрана богатыми обоями, и другими уборами, и поставлены Балдахины: на одной стороне, где сидеть Невесте, Ее Высочеству Цесаревне Всероссийской, с Гербом и Короною Российской Империи: по другую напротив, с Гербом Его Королевского Высочества Герцога Голштейноготторпскаго. И когда со всем предуготовлением закончили: тогда Ее Императорское Величество назначитъ изволила к тому браку двоих Маршалов, помянутого Генерала Фельдмаршала и Кавалера Господина Князя Меншикова, да Генерала Лейтенанта и Кавалера и Генерала Прокурора Господина Ягушинскаго, и при них 24 персоны Шафаров, между которыми были Брегады, и Штапные Офицеры, так же от Гвардии Капитаны, и морские обер-офицеры.
А в чины того брака по обыкновенному церемониальному учреждению от ее императорскаго величества определены.
Вместо отцов:
Генерал-Адмирал и Кавалер-Граф Апраксин,
Канцлер и Кавалер Граф Головкин.
Вместо братьев:
Генерал Фелтцейхмейстер и Кавалер Граф Брюс.
Генерал и Подполковник от Гвардии Господин Бутурлин.
Вместо матери:
Ее Высочество Царевна Российская и Герцогиня Меклембургская Екатерина Иоанновна.
Светлейшая Княгиня Меншикова.
Вместо сестр:
Канцлерша Госпожа Графиня Головина.
Генералша Госпожа Бутурлина.
Ближние девицы:
Ее Высочество Цесаревна Всероссийская Елисавет Петровна.
Великая Княжна Наталия Алексеевна.
Форшнейдером, Полковник Князь Гессенгоумбургской.
Потом 18 числа мая месяца публиковано о том браке чрез офицеров с трубачами и литаврами во всем Санкт-Петербурге, и назначен тому Браку день, 21 мая: то есть в Пятницу. И велено собиратся маршалам и Шафарам по утру в 7 часу: а прочим как Сенаторам, так Генералитету, и другим знатным чинам, как мужеского так и женского полу в 11 часов в вышеозначенную новосозданную Салу. А чужестранные министры все, пребывающие при дворе. Ее Императорское Величество, и с их женами к тому торжеству, нарочно званы были за день брака.
И того ж 18 мая в вечеру, Ее Имераторское Величество, со всей своей Высочайшей Фамилией, из Зимняго двора, в Летний свой дом перейти изволила.
Когда 21 мая в определенное время, все в помянутую Салу собрались: то в полдень от Летнего двора Ее Императорского Величества отправлены были по Его Королевское Высочество для препровождения Его ко двору Ее Величества выше упомянутые Маршалы с прочими чиновными в семи каретах цугами, а перед ними ехали верхами Трубачи и Литаврщики в богатом уборе.
И приехав ко двору Его Высочества, и побывав в Палатах с полчаса, пошли ко двору Ее Императорского Величества ехали с такой же Церемонией: а за ними ехали, один Прапорщик, два Гоф-Фуриера, и несколько Гранодиров.
Потом шел Гоф штат Его Королевскаго Высочества, за ними ехали Его двора Обер Камер-Гер Граф Бонде, да Гоф Маршал Платер верхами.
За ними ехал в карете Сам Его Королевское Высочество.
По обеим сторонам Его кареты шли Его Кавалеры.
А за ним Министры Его Королевскаго Высочества, Басевич и Стамкен в особенных каретах.
Между каретами шли их лакеи, а подле карет – пажи.
И в 1 часу пополудни, прибыли ко двору Ея Императорскаго Величества: и Его Королевское Высочество, с обыкновенной церемонией встречен от определенных Особ, за Отцов и Братьев, и препровожден в новую Салу: и там, немного побыв, потом уж оный препровожден в апартаменты к Ее Императорскому Величеству, и оттуда от Ее Императорского Величества, как Ее Высочество Цесаревна, так и Его Королевское Высочество, отпущены к венчанию до Церкви Святой Троицы, в болшой цветной Барже: в которой присутствовали их Высочества, Цесаревна Елисавета Петровна, Царевна и Герцогиня Меклембургская Екатерина Иоанновна, Великая Княжна Наталиа Алексеевна, и при них первой Маршал, Отцы, Братья, Матери, и прочие ближние Кавалеры и Дамы, все в цветных богатых платьях. А перед той баржей ехали в болшой же некрытой барже, второй Маршал с Шаферы: и в 5 часу пополудни прибыли к Церкви.
И когда их Высочества Невеста и Жених, и прочие чины брачные, вышли из Барж и пошли к Церкви, в то время продолжался звон Церковной.
На Ее Высочестве Государыне Невесте, была Цесарская Корона, украшенная бриллиантами, и прочими драгоценными, каменьями, и одеяние было из порфира пурпурного бархата, подбитая горностаями.
Ее Императорское Величество отпустив их Высочество Невесту и Жениха к венчанию, изволила вскоре пойти ко той же Церкви в траурной своей Барже (имея Штандарт), в траурном уборе: а за Ее Величеством и прочие Баржи следовали: и от пристани Ее Величество изволила до Церкви ехать в карете траурной: и прибыла в Церковь во время приветствия, которое чинил для их Высочеств Цесаревны и Герцога пред венчанием Псковской Apхиепископ Феофан: и по окончании приветствия оные их Высочества, по обыкновенному Церковному уставу, венчаны от помянутого уже Apхиепископа Псковского: а при нем присутствовали Apхиереи, Тверской, и Белоградской, и Apхимандриты, и другие духовные первые персоны, в Церковном богатом одеянии.