Русские против пришельцев. Земля горит под ногами! (сборник)
Шрифт:
– А если я откажусь?
– Тогда придется тебя… Надеюсь, не надо объяснять, что именно придется?
Степка кивнул.
– Объяснять не надо, – сказал он. – Не могу до сих пор поверить. Правда. Мне казалось, что ты… Что мы с тобой… Неважно. А выходит, ты меня держала для такого вот случая? Вдруг понадоблюсь? Так?
– Нет, не так, – Марьяна усмехнулась невесело. – Ты вряд ли поверишь, но сказать тебе – скажу. Я ведь не только была с тобой. Я тебе еще и жизнь спасала. Много раз. Ни одна группа тогда не дошла, только ваша. И потом, когда возвращались и несли пленного. Отвела от тебя луч.
– Зачем?
– Любила,
– Разведчиков мы возьмем к ногтю, – сказал Жихарев задумчиво. – Это однозначно. Дрянь разноглазую. Кстати, что у них с глазами, Гутман?
Гутман, приказом по ополчению произведенный в особые уполномоченные при штабе, взъерошил рыжую шевелюру.
– Я не специалист, – пожал он плечами. – Однако, судя по всему, мы ошибались, когда полагали, что они общаются с помощью волн, испускаемых головным мозгом. Сейчас я думаю, что глаза у них работают как передатчик и приемник, а не только как органы зрения. Функции глаз разные, один излучает, другой принимает сигнал. Подождем, что скажут специалисты. Не суть. Часть разведчиков ликвидирована, часть еще будет, остальные найдут убежище в муравейниках. И что дальше?
– Дальше? Сейчас это решают в ставке командующего армией. Думаю, что будет приказ. Собрать воедино все силы, все, что осталось, в кулак. Провести артподготовку, размолотить снарядами муравьиное гнездо. Теперь координировать подавление батарей будет некому, посмотрим, как почувствуют себя эти гады под артиллерийским шквалом. И потом – бросить в прорыв танки. С Финского залива подойдут крейсера, уцелевшие авианосцы наверняка уже на рейдах.
– Думаю, что вы ошибаетесь, генерал. Такого приказа не будет. Артподготовка ничего не решит – они попросту поднимутся в воздух в этих своих сомбреро. Танковый прорыв подавят, крейсера и авианосцы – потопят. Думаю, в ставке в этом прекрасно отдают себе отчет.
– Вот этот дом? – Старков ухватил Корепанова за плечо.
– Этот.
– Что там внутри?
Корефан ухмыльнулся.
– Не знаешь, что бывает, когда мужик с бабой, начальник?
– Смотря с какой бабой, – сказал Старков увесисто. – С этой, может статься, совсем не так, как ты думаешь. Особенно сейчас. Ладно. В общем, так, ребята. Ворвемся в дом – бабу эту…
Капитан не закончил – на крыльце появился Степка Чикин, неуверенно ступая, спустился по ступенькам вниз. Через секунду в дверях показалась женская фигура с автоматом в руках.
– Оба-на, – крякнул Корефан. – У нее его пушка.
– В сторону! – заорал Старков Степке и навскидку выстрелил в дверной проем.
Женская фигура на крыльце метнулась влево. Автоматная очередь прошила Старкову грудь, опрокинула на землю рядового Кривошеина.
– Сука! – Корефан присел, АКМ заплясал у него в руках. – Паскуда, бикса позорная!
Закинув автомат за спину, урка косолапо побежал к оцепенело уставившемуся в землю Степке.
– Ты чего, копаль? – удивился Корефан, увидев на глазах у того слезы. – Сдурел? Жалеешь эту мразь, что ли?
Степка отвернулся и не стал отвечать.
– Вот что, генерал, – Гутман поднялся с
– Что же вы предлагаете?
– До того, как прибудет третий эшелон, нам надо покончить с координаторами. Любой ценой.
– Конкретней, пожалуйста.
– Координаторов необходимо уничтожить, пока не подоспели новые. Но ни с земли, ни с воды и ни с воздуха сделать этого не удастся. Необходимо отобрать людей – шахтеров, обходчиков метро, диггеров, всех, привыкших к пребыванию под землей. Эти люди возглавят диверсионные группы. Война еще впереди. Только другая война – партизанская. Подземная.
Игорь Вереснев
ПЛАЦДАРМ
«Касатка» высадила нас на маленькой площади перед серым трехэтажным зданием с высокими окнами и массивными колоннами, – не иначе, постройка еще сталинских времен. Я спрыгнул на растрескавшийся асфальт, оглянулся, прочитал вывеску: «Дворец культуры коксохимического завода им…» Дальше было не разобрать.
– Ни хрена себе! – присвистнул за спиной Валек Еричев.
Я быстро обернулся. И увидел тучу.
Иссиня-черная, тяжелая, она клубилась над крышами пятиэтажек, мимо которых нам сейчас предстояло бежать. Туча висела так низко, что казалось, она вот-вот заденет торчащие на крыше антенны, верхушки старых тополей. И еще я увидел – тучу то и дело прорезали сполохи молний, будто бушевала рядом с нами неимоверной силы гроза.
Но грома не было. На удивление тихо вокруг, только стучали винтами высаживающие десант вертушки. Тихо и пусто. Поднятый лопастями ветер разметал в стороны мартовский мусор: вытаявшие из-под снега обертки, рваные пакеты, мятые пластиковые бутылки. Покинутый город.
Впрочем, так мне показалось в первые минуты высадки. А потом появились люди, гражданские. Они бежали от ближайших домов в наспех наброшенной на плечи одежде, кто с сумками, а кто и без ничего, махали руками, кричали: «Постойте! Заберите нас!» Взводный, лейтенант Белов, или просто – Серега Белов, так как был он не старше большинства из своих подчиненных, обеспокоенно завертел головой. Черт, я его понимал прекрасно: никто не предупреждал, что здесь будут гражданские, что город не эвакуирован полностью. Когда подходили к нему с юга, видели шоссе, забитое легковушками, автобусами, толпами бредущих по раскисшим обочинам беженцев. Но то было в десятке километров отсюда. А здесь, на северной окраине, возле самого плацдарма, встретить людей мы не ожидали.
Первые добежали до вертолета, попытались забраться внутрь. Людей было много, слишком много – раза в три больше, чем мог вместить Ка-60. В основном женщины с детьми, старики. Даже инвалид на костылях прыгал с противоположной стороны улицы. Какой же раздолбай отвечал за эвакуацию, спрашивается?! Наверняка местная власть драпанула первой, едва получила предупреждение. Тех, у кого не было ни сил, ни средств эвакуироваться своим ходом, просто-напросто бросили.
– Лейтенант, останови людей! – заорал, высунувшись из кабины, пилот. – Я не смогу всех забрать!