Русские провидцы и предсказатели
Шрифт:
На престол вступил Николай I, более подозрительный и не столь склонный к мистицизму. После восстания декабристов повсеместно арестовывались члены всевозможных тайных обществ. В этой обстановке благоразумнее всего было уехать из столицы, что Татаринова и сделала. Обосновалась в подаренных Головиным домах, которые превратила в сектантскую колонию, состоявшую из ее последователей и сподвижников, среди которых были ее брат и секретарь упраздненного Библейского общества В. М. Попов, основавший позже секту скакунов.
Все шло по-прежнему, у «голубых мундиров» хватало дел в столице, и на то, что творилось в пригородах, они смотрели сквозь
К этому времени князь Голицын был не в силах оказать покровительство сектантам, а Николай I, в отличие от брата, тайные общества, какими бы они ни были, не жаловал, – память о декабристах покоя не давала. Сразу по доносу на дачи отправился отряд жандармов. При обыске, проведенном на всех трех дачах, было обнаружено много непонятного народа, задержанного для выяснения личностей, изъяты иконы, мистические книги, тексты песнопений, далекие от церковных канонических.
Все было бы ничего, – на улице XIX столетие, ведьм, колдунов и чернокнижников на кострах не сжигают, но под конец обыска на даче Попова обнаружили запертую снаружи дверь в чулан. За дверью слышались чьи-то всхлипывания. Когда замок взломали и двери открыли, на полу чулана обнаружили сидевшую в темноте девушку-подростка. Она была очень голодна и сильно избита. Когда ее привезли в жандармерию, девушка рассказала, что она – средняя дочь тайного советника Попова, Люба, шестнадцати лет от роду. Отец против воли водил своих дочек на радения Татариновой еще в Петербурге, а после и здесь, заставляя принимать участие в долгих, почти бесконечных молебнах и радениях. Люба не хотела этого, ее пугали эти обряды, утомляли длительные молебны. Василий Попов пожаловался на строптивую дочь Татариновой. Верховная жрица, привыкшая к всеобщему обожанию и послушанию, очень рассердилась, характер у нее со временем основательно испортился, бесконечные радения и «накатывания» не прошли даром. Она посоветовала Попову воспитывать дочь «дедовским методом», пока она поперек лавки лежит.
Как видно, не зря сами члены Библейского общества называли Попова «кроткий изувер. которого, однако ж, именем веры можно было подвигнуть на злодеяния». Он и подвигнулся. Дочь оказалась упрямой, а отец совсем потерял человеческий облик – порол бедную девушку розгами. Когда этот «метод убеждения» не дал результатов, стал избивать ее палками, запирать в темный чулан, морить голодом.
Слухи о том, что обнаружено на дачах общины Татариновой, распространились по всему Петербургу. Весть об истязаниях девушки-подростка вызвала всеобщее возмущение. Лично государем было назначено строжайшее следствие по этому делу. В 1837 году специальным решением правительства колония Татариновой была закрыта, все члены кружка взяты под строгий домашний арест, дело Татариновой и ее ближайших подручных было передано в Секретный раскольничий комитет.
Комитет расследовал дело о секте Татариновой и постановил, что она сама и все ее последователи составили тайный союз, установив свои неприличные обряды и свой образ молений, противные как установлениям и правилам Православной церкви, так и правилам морали и нравственным устоям государства. Комитет предложил вредное для Церкви и государства общество упразднить, бездомных бродяг разослать по богадельням и деревням, отдав под строгий надзор полиции, дабы людей не мутили, а главных сектантов изолировать в монастырях.
Император Николай I мнение комитета утвердил, издав соответствующие распоряжения. В результате истязатель Попов был отправлен в строгое заключение в Казанскую губернию, в Зилантов монастырь, где и скончался в 1842 году. В разные монастыри были отправлены и другие участники общины Татариновой.
Сама она оказалась в Кашинском Сретенском женском монастыре под строгим надзором полиции. За стенами монастыря Татаринова провела десять лет. Только после этого ей было разрешено поселиться в Кашине.
Своенравная верховная жрица не желала признаваться в своих заблуждениях, хотя и писала многочисленные прошения об освобождении из монастыря. Такие же прошения на имя императора и генерал-адъютанта Бенкендорфа писали ее родственники и многочисленные влиятельные друзья в Петербурге. Николай I оставлял все прошения без внимания, раз и навсегда отказавшись даже знакомиться с ними, заявив, что освобождение может последовать только в одном случае – «если она отвергнет прежние свои заблуждения, на коих основана была секта ее». Ошибки свои она должна была признать письменно.
Неукротимая Татаринова упорствовала. Женщина сильного характера, она не желала признавать ошибками то, во что искренне веровала или в чем искренне заблуждалась. Она утверждала, что учение ее вело к молитве и покаянию, тем самым служило утверждением в вере в Иисуса Христа и потому не может быть заблуждением. Она также настаивала на том, что со времен первобытной церкви были тайные религиозные общества, не получавшие широкого распространения и огласки потому только, что не все верующие «могут сие вместить».
Касательно кружения тела, радения, она поясняла, что это служило не для того, чтобы ввести себя в транс и добиться особого «пророческого» состояния, а служили эти обряды исключительно «умерщвлению строптивой природы, которая противится благодатному действию на внутреннего человека».
Дар пророческий, поясняла она, никак не зависит от кружения и радения, никоим образом не служит для возбуждения общего состояния. Дар этот открывается верой в Евангелие и в пророческое слово, что и имело место на ее собраниях, когда происходило явление Святого Духа во плоти, дававшее возможность через человека во плоти услышать слово жизни всем, кто с чистым сердцем желал его слышать.
Эти пояснения Татариновой весьма любопытны, поскольку ее теория «внутреннего человека» в современном понимании не что иное, как ссылка на попытки открытия внутренних, экстрасенсорных, возможностей человека, скрытых в каждом. Впадавший же в транс прорицатель, через которого вещал Святой Дух, не что иное, как контактер, проводник.
Только в 1847 году, на шестьдесят четвертом году жизни и через десять лет сурового монастырского заточения, Татаринова, в обмен на свободу, все же подписала обязательство повиноваться Православной церкви. Она обещала отказаться от какого бы то ни было участия в тайных и в не получивших церковного благословения обществах, не распространять никакие собственные учения.