Русские – успешный народ. Как прирастала русская земля
Шрифт:
Вот как описывает «смотренная книга» поместье сына боярского Калугина в деревне Кривецкой Корочанского уезда: «А пашню ему пахать в той же деревне Кривецкой с детьми боярскими через межу, а сено косить по жеребьям, а на пашню земля и на сенные покосы и лес хоромный и дровяной, и рыбныя, и звериныя ловли отведены ему с его братьею с кривецкими детьми боярскими вопче [99] ». [100]
«Выпись поместная из строельной книги», сделанная князем И. Львовым для сына боярского Б. Золотарева, гласит, что будет указанный помещик «всяким угодьем владеть вопче с Дмитрием Бредихиным с товарищи». [101]
99
Вопче — вместе.
100
Миклашевский. С. 190.
101
Миклашевский. С. 191, 192.
Правительственный чиновник не определяет, в каких урочищах будет находиться пашня Золотарева. Местное товарищество определит, где встанет его двор и где он будет «дуброву и дикое поле на пашню распахивать и сена косить».
Строельная книга города Карпова от 1647–1649 гг. показывает, что в четырех деревнях Карповского уезда живут дети боярские, имеющие наделы примерно в 30 четвертей всякой земли. И здесь земли были выделены на целый помещичий коллектив, без разделения.
Так и образовались помещичьи деревни, обитатели которых жили как крестьяне, а воевали как дворяне. [102]
102
Багалей. Материалы. С. 22–27.
По данным на 1643 г., «прибылые» (служившие в украинных городах временно) дети боярские получали по 5 руб. жалованья, казаки — по 4,5–5 руб., стрельцы, пушкари и воротники — по 3,5–4 руб. [103]
Такие «командировочные» ложились тяжелой нагрузкой на казну, и правительство по-прежнему старалось привлечь людей в украинные города на постоянное жительство.
Земельные дачи и деньги на дворовое строение вызывали законный интерес, поэтому воеводам, заведовавшим переселениями, редко приходилось прибегать к принуждению.
103
Миклашевский. С. 142.
Служилое население южной окраины жило хоть и по-крестьянски, но достаточно зажиточно. Из 20–30 десятин поместья распахивали едва ли пятую часть. Тем не менее запасы хлеба в закромах служилых людей, занимавшихся земледелием, составляли в среднем около 500 пудов (взрослому человеку хватало на пропитание 15 пудов в год). [104]
За 1655 г. имеются сведения об имущественном состоянии недавних поселенцев в Новом Осколе — семейств полковых и беломестных казаков. Они могли порадоваться, глядя на свои 3,7 лошади, 2 коровы, 7,1 овцы, 6,3 свиньи.
104
ДСА. С. 83.
Дети боярские в Карпове имели в среднем 3,4 лошади, 1,6 коровы, 4,7 овцы, 5,1 свиньи. [105]
На Белгородчине, где жило 260 тыс. служилого населения (однодворцев, не имевших крестьян), на двор в среднем приходилось 3 лошади и 4 коровы. [106]
Не слишком отличаются от этих данных и сведения о крестьянской зажиточности.
В 1667 г. пешего иноземного строя капитан И. Кареев был отправлен в посопные (платящие подати хлебом) волости Белгородского и Короченского уездов для переписи черносошных крестьян, которые передавались во владение митрополита Белгородского и Обоянского.
105
Миклашевский С 162
106
ДСА. С. 118.
Кареев описал семь сел и деревень, в том числе деревню Тюрину, откуда, возможно, происходят предки автора данной книги.
И что же — «везде следы довольства и труда».
Среднее число мужских душ в здешних семьях составляло 2,5 — несколько меньше, чем в центральной России, что, видимо, соответствовало дроблению благополучных семей на более мелкие. Лошадей на двор приходилось 2,9, крупного рогатого скота — 2,7, овец — 8, свиней — 7,7, ульев — 6,1, запасов всякого хлеба — 278 пудов (запасы измерены в конце мая, когда находятся на минимуме).
Эти показатели зажиточности сильно превышают те, что будет иметь средняя крестьянская семья на рубеже XIX–XX вв.
Как пишет Миклашевский в конце XIX в., «…благосостояние крестьян Государевой посопной волости XVII в. было во много раз выше, чем благосостояние крестьян любой полосы современной России». [107]
Было оно выше и чем в демографических центрах тогдашней Руси, так что переселение на окраины предполагало внушительную «премию за риск».
А размер этого риска может показать статистика по небольшому городку Орлов Воронежского края. В 1680–1691 гг. там было получено 170 известий о приходе вооруженных врагов — татар, ногаев, калмыков, воровских казаков и даже староверов, подавшихся в разбойники. [108]
107
Миклашевский. С. 186.
108
Миклашевский. С. 14.
Вооруженный земледелец, постоянно рискующий своей жизнью, оставался центральной фигурой степного пограничья России.
Яркую картину создает обычно строгий М. Любавский: «Невольно проносятся в воображении образы этих людей, стоящих караулом и разъезжающих дозором по степи, терпящих всевозможные лишения — холод и зной, голод или жажду, но ревностно выслеживающих и подстерегающих татарина, строящих городки и валы, копающих рвы, вбивающих забои и надолбы в реках, на местах переправы валящих лес; чудятся выстрелы, крики и стоны этих людей, бьющихся не на жизнь, а на смерть, в степи с встречными татарскими отрядами или отражающими их от стены своих городов, от вала или засеки; слышишь набат государева вестового колокола, созывающего из окрестностей русское население в крепость; видишь столбы дыма и пламени, поднимающиеся над русскими городами и селами, полчища татар, мчащихся с добычей на юг». [109]
109
Любавский. Наступление на степь. С. 23.
Усилия московских правительств по освоению Дикого поля и построению глубокой обороны южных окраин дали очень весомые результаты для всей страны.
Со времени создания Белгородской черты и до конца века запашка в южных уездах увеличилась в 7 раз. Не меньшими были и цифры увеличения населения — несмотря на сохранявшуюся угрозу набегов.
В 1646–1678 гг. население России (в постоянных границах) выросло с 4,5–5 млн до 8,6 млн. Из них в черноземных районах, освоенных за предыдущий век, проживало уже 1,8 млн человек. [110]
110
ДСА. С. 118.
Юг сделался источником хлеба для всей страны, поставки достигали в это время уже 1 млн пудов в год. [111] Существовавшая ранее угроза общего голода была снята. И хотя последние десятилетия XVII в. стали самыми холодными в письменной истории России, людям из северных регионов было куда уходить.
Начатая в середине XVI в. колонизация Дикого поля спасла Россию от синусоиды демографических колебаний. А ведь демографические законы для аграрных обществ суровы. И Magna Charta [112] не уберегла Англию от долгой депопуляции, которая началась в 1280-х гг. Ее население упало за последующие два века с 6 млн до 2,2 млн человек, почти в 3 раза. [113]
111
Там же.
112
Magna Carta — грамота короля Иоанна Безземельного, ограничивающая права королевской власти в пользу аристократии.
113
Там же. С. 15.