Русские в СССР. Потерпевшие или победители?
Шрифт:
Конечно, в сталинском и послесталинском СССР это был никакой не день «международной солидарности трудящихся», хотя формально его и считали таковым. Иосиф Сталин сделал из Первомая державный праздник, основное содержание которого было в проведении демонстрации на Красной площади.
Это был еще один ежегодный плебисцитарный марш подданных Советской империи, призванный выразить верность ее Вождю. А военный парад, проводившийся в тот же день, как бы подтверждал имперскую суть праздника.
Кстати, некоторые историки уверены, что Тухачевский и его сторонники готовили смещение и
У Тухачевского тогда не заладилось, и вскоре его группировка оказалась разгромленной. А «невозмутимый», «непроницаемый» Сталин утвердил себя в качестве хозяина древнего Кремля.
Первомайское шествие оставалось плебисцитарным и после Сталина – при других вождях. А с 1992 года красные первомайские шествия стали проводиться уже как вотум недоверия власти, как смотр оппозиционных сил. И в этом плане особенно выделяется 1993 год, когда на первомайскую годовщину оппозиция сошлась в жесточайшей схватке с милицией. Тогда она потерпела поражение, но уже на 9 мая «красно-коричневые» вывели такие внушительные силы, что им позволили пройти на Красную площадь. И это был, пожалуй, самый крупный успех еще той – «непримиримой» – оппозиции.
После 1993 года первомайские шествия красной оппозиции (откуда почти вымыло всех националистов) свелись к сугубо праздничному ритуалу, мало чем отличающемуся от народных гуляний.
Октябрьская революция подняла глубинные пласты русского национального сознания, что дало ей дополнительный импульс. Произошло столкновение древних архетипов, которые выражали себя в разных формах красного модерна.
Глава 8
Культ Победы и культ беды
Великая Победа 1945 года является центральным моментом советской истории. Центральным – и переломным, ибо именно тогда «Красный проект» окончательно превратился в проект государственнический, державный. В последнее время довольно часто можно встретить утверждения о том, что вокруг празднования Победы 1945-го складывается нечто вроде «светской религии». Истоки этого многие ищут во временах правления Л.И. Брежнева, при котором память о Великой Отечественной войне действительно была поднята на гораздо более высокий уровень, чем при И.В. Сталине и Н.С. Хрущеве. Этот генезис детально описывает в. Голышев в своей «скандальной» статье «Ничего святого». Согласно ему, Сталин хотел, чтобы народ отдохнул (и морально, и материально) от ужасов войны, освободив энергию для мирного, послевоенного строительства: «Отмена карточной системы. Постоянное снижение цен. Пафос восстановления хозяйства и организации мирной жизни. «Кубанские казаки» – как обещание изобилия. И так далее. В фильме «Место встречи изменить нельзя» отрицательный герой Соловьев, оправдывая свой отказ делиться с товарищами выигрышем, ссылается на «партию и правительство» – мол, они специально «устроили тираж», чтобы «сделать людям облегчение», мол, «наголодались, намучились за войну».
Поэтому Победе (да и Войне в целом) не уделялось тогда особого значения.
«Хрущев пошел по этому пути еще дальше, – пишет Голышев. – Плюс реанимация марксизма-ленинизма… Культ Победы Хрущеву был без надобности».
Однако же Хрущева отправили в отставку, и пришли иные времена: «…На смену политику-футуристу в украинской рубахе пришел бровастый консерватор в шляпе. А что может быть консервативнее отеческих гробов? …Война и связанные с нею переживания/воспоминания были полностью национализированы (т. е. присвоены «партией и правительством)… Отныне скорбеть, помнить, гордиться и пр. следовало в соответствии с циркулярами из конторы товарища Суслова – «Победоносцева-2».
В. Голышев подходит к проблеме с либеральных позиций, поэтому и оценивает возникновение государственного Культа Победы резко отрицательно. Но если смотреть на произошедшее с точки зрения национально-государственой, то напрашиваются совершенно иные оценки. Культ Победы стабилизировал Державу и серьезно потеснил марксизм-ленинизм, который, как правильно пишет Голышев, был «реанимирован» при «политике-футуристе». Руководство СССР осознало, что «единственно верное учение Маркса» перестало вдохновлять народ. И на смену ему начало потихонечку приходить губительное либеральное преклонение перед Западом, с которым столь жестко боролся Сталин после войны. Нужно было срочно искать некий новый мировоззренческий ориентир, причем ориентир конкретный, связанный с историей СССР, но в то же время отстоящий далеко от революционной эпохи – со всеми этими троцкиствующими «комиссарами в пыльных шлемах». (При Хрущеве этих деятелей реабилитировали и выставили этакими «святыми» страдальцами, забыв о том, что они-то и залили Россию кровью во времена красного террора и расказачивания.)
Естественно, таким вот ориентиром могла быть только Великая Отечественная война и Победа 1945 года. Вокруг них и был создан некий гражданский культ, который существенно выходил за рамки официальной идеологии. Да, важнейшей частью этого культа было восхваление партии и ее «руководящей роли». Но в целом Война изображалась как битва СССР за независимость – против захватчиков. Можно было бы показать Войну как столкновение двух идеологически враждебных государств – социалистического и капиталистического. Но это оставалось где-то на заднем фоне. В центре всего была именно тема борьбы с захватчиком. Главная идея «брежневского» Культа Победы – идея национальной независимости. Кстати, тут руководство следовало за Сталиным, который в одной из бесед с Г. Димитровым так сформулировал свое видение политического развития: «Через социальное освобождение к национальной независимости». Не случайно же при Сталине лозунг «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» был почти везде сменен на лозунг «За нашу Советскую Родину!»
Культ Победы спас страну, отложив либеральную катастройку ровно на двадцать лет. За это время СССР сумел создать множество новых мощностей, укрепив свою материально-техническую базу. Именно эта база, созданная еще сталинским руководством, и спасла страну в лихие 90-е.
К сожалению, Культ Майской Победы так и не вытеснил Культ Октябрьской Революции – с его марксизмом-ленинизмом, пролетарским интернационализмом и неизменными «комиссарами в пыльных шлемах». Здесь сказался уже излишний консерватизм брежневского руководства. Оно считало, что коммунистическая идеология в СССР давно уже лишилась своего революционного содержания и выполняет функцию одной из стабилизирующих опор. Между тем в недрах коммунистического официоза таился опасный вирус разрушения и саморазрушения, оставшийся в наследство еще с троцкистско-ленинских времен. До поры до времени он себя особо не проявлял. Но тут грянула перестройка, и группировка реформаторов во главе с М.С. Горбачевым бросила лозунг «новой революции». Тогда заговорили о возврате к социализму, реабилитировали русофоба Бухарина и стали всячески очищать фигуру Троцкого. При этом «реформаторы» апеллировали именно к официозу, логично указывая на то, что СССР сильно уклонился от того курса, который был намечен Лениным и его кликой «пламенных революционеров». В результате «новой революции» СССР был разрушен и отдан в руки капитализаторов, проведших нашу страну через шоковую терапию, ваучерную приватизацию и прочие прелести 90-х.
Показательно, что перестроечный «возврат к ленинизму» совпал с «разоблачением» Победы. В 1987–1991 годах на нее постоянно велись открытые или замаскированные атаки. Постоянно преувеличивались масштабы военных потерь и просчеты руководства, что, конечно же, вызывало самую нигилистическую реакцию масс, «разбуженных перестройкой». Новоявленные революционеры отлично понимали, что Культ Победы является самой важной идейно-политической основой Державы. Поэтому-то на Войну, а следовательно, и на Победу, было вылито столько грязи.