Русский бунт. Шапка Мономаха
Шрифт:
Баженову было неприятно слышать голос за своей спиной, но вертеть головой было неудобно, да и несолидно.
— Поэтому декор и стилистика всех общественных зданий отныне должны базироваться на допетровском архитектурном наследии. Я и без вас, господин Баженов, знаю, что это наследие произрастает от старых итальянских мастеров, но на нашей почве оно уже достаточно обрусело, чтобы быть оригинальным и самобытным. Кроме того, у нас есть богатая и уникальная пластика деревянных строений. Она тоже может и должна служить источником вдохновения. Так что, Василий Иванович, вам придется забыть про своих любимых древних римлян и вернуться к родной почве.
Баженов не выдержал этого насмешливого голоса со спины и развернулся вместе со стулом.
— Прикажете окна как попало лепить да кокошниками украшать? Да! Это, конечно, исконный стиль. Спору нет. Вместо прогресса деградируем до времен Василия Третьего.
— Не деградируем, а пойдем своим путем. Разве я хоть слово сказал о пренебрежении столь любимым вами золотым сечением? Вроде нет. И окна, расположенные симметрично и на одном уровне, мне тоже больше нравятся. Ну если вы неспособны сказать свое слово в архитектуре, то неволить не буду. Как раз кто-то должен канализацию строить. Вот вы и построите. Красивую.
Баженов вскочил, отмахиваясь от Казакова, пытавшегося ухватить друга за рукав.
— Я могу построить все что угодно. Не вам о моих способностях судить, кем бы вы себя не возомнили.
Казаков громко приложился ладонью к лицу. Пугачев уставился тяжелым, сверлящим взглядом в глаза Баженова. Тот побледнел, поняв, что сказал лишнее.
— Очень хорошо, что вы можете построить все что угодно, — медленно произнес самозванец. — Но и без вас найдется кому строить.
Он повернулся к казакам и скомандовал:
— В железо его.
Глава 8
— Господь любит меня!
Когда за послом Российской Империи Остерманом закрылась дверь, Густав III, король Швеции, позволил себе расслабиться и на его лицо наползла долго сдерживаемая улыбка. Он раскинул руки и захохотал. Потом вскочил с кресла, обнял самого молодого из двух присутствовавших на встрече придворных и закружил его по своему парадному кабинету.
— Милый мой Аксель, — отпустил наконец монарх своего фаворита, — Всеблагой господь посылает мне невероятный и щедрый дар! Русские! Эти коварные и дикие русские сами отдают мне в руки свою столицу. Вместе со своей императрицей. Я верну и все, что потеряли мои предшественники — Ингерманландию, Эстляндию и Ливонию!
Раздалось недовольное старческое покашливание со стороны второго придворного, графа Ульрика Шеффера, верного сторонника и одного из лидеров государственного переворота 1772 года, отдавшего абсолютную власть в руки короля.
— Вы опять со мной не согласны, любезнейший мой граф?
— Что вы, государь, — поклонился сановник, — по поводу финских земель согласен целиком и полностью. Намек на это в послании был вполне отчетливый. Но прочие земли не просто потеряны в результате войны с царем Петром, но и еще выкуплены у королевы Ульрики Элеоноры. Никаких законных оснований для возвращения этих земель у нас, увы, нет.
Вид короля, ведущего себя как восторженная женщина, несколько коробил старика, но об этом говорить было не принято. А потому, не имея возможности высказаться по поводу поведения короля, сановник с особым удовольствием возражал в вопросах государственных. Но, надо отдать должное молодому монарху, эту критику он терпел и часто к ней прислушивался.
— Какой вы скучный! — Король замер напротив Шеффера. — Какая разница, что там подписала полвека назад глупая женщина. Это наши земли! Мы там были изначально! И мы их хотим получить назад.
— Ну, если быть точным, то изначально это земли Тевтонского ордена и его подразделения ордена Ливонского, — возразил Шеффер. — Потом ими владела Польша и только потом уже Швеция.
— Не имеет значения. Право сильного — это главное право!
Патетически воскликнул король и встал в горделивую позу, любуясь собой в ростовое зеркало. Сановник сокрушенно покачал головой.
— Ваше величество действительно считает Швецию сильнее России? Я позволю себе напомнить, что на войну с турками ваша венценосная сестрица выставила полторы сотни тысяч солдат. И это только часть ее армии. А Швеция может мобилизовать от силы тридцать тысяч. Мы не удержим Прибалтику, если даже пользуясь смутой ее захватим.
Король недовольно скривился, вернулся в кресло и с взглянул на своего фаворита в поисках поддержки. Молодой Аксель фон Ферзен не преминул откликнуться на молчаливый призыв короля.
— Вы правы, любезный граф, — обратился он к своему старшему коллеге. — Но только если рассуждать о России как о единой и целой стране. Сейчас она погружается в хаос, и нам надо поспособствовать этому. Надо обеспечить вечный паритет между Екатериной и самозванцем. Никто из них не должен победить быстро. Чем дольше длится война внутри России, тем слабее она будет по окончанию. Тем проще будет отторгнуть Прибалтику договором с победителем этой смуты.
Король расцвел улыбкой.
— Именно так! Мы будем помогать Екатерине ровно настолько, чтобы она не проиграла. А потом отберем наши земли. Ты гений, Аксель!
Придворный низко поклонился.
— Мысль, конечно, неплохая, — нехотя согласился граф Шеффер, — но я не верю, что этот Pugachoff продержится даже до конца года. Все-таки он не сможет победить настоящую русскую армию в открытом сражении.
— Во-первых, этого нельзя утверждать с уверенностью, дорогой граф, — возразил Аксель, — мы не знаем пока, как именно самозванец разбил гвардию Екатерины. А во-вторых, если войско повстанцев рассыплется на многочисленные банды, это только затянет войну. Что нас вполне устроит. А мы все это время будем охранять Петербург и Прибалтику.
— В том-то и дело, что охранять, — проворчал Шеффер. — А хотелось бы взимать налоги и пошлины. А это уже недружественный акт и фактическое объявление войны России.
— А что если налоги и пошлины будет взимать не Швеция, а, скажем, Ливонский орден? — улыбнулся молодой сановник. — А его кошелек будет одновременно и кошельком нашего короля?
Шеффер с изумлением и толикой уважения посмотрел на собеседника. А король подскочил из своего кресла и схватил Акселя за плечи!
— Да! — закричал он прямо ему в лицо. — Ливонский орден! Мы восстановим этот орден, и я стану его магистром. Орден по праву отторгнет эти земли, и это будут мои личные земли, без всяких Риксдагов и прочих ландратов!