Русский диптих

Бенигсен Всеволод

– А как же Колька туда ездит? – удивился Мовсар.

– Так у него там брат живет. Кольку не трогают.

– Ну, хотя бы довести меня может кто-нибудь? А там уж я дойду сам.

– Ладно, – сказал Петр и неожиданно зевнул, обнажив желтые прокуренные зубы. – Поздно уже. Утро вечера мудренее.

“Сомневаюсь”, – подумал Мовсар, проклиная свою невезучесть.

– Может, я и отведу, – сжалился Петр, вставая из-за стола. – А теперь давай-ка на боковую. Я тебе на полу постелю.

Петр достал откуда-то худосочный матрас и положил

его у печки.

– Держи.

– Спасибо, – кивнул Мовсар.

– Если курить надумаешь, иди на крыльцо, а то Варька, жена, ругаться будет.

– Да я не курю.

– Я и говорю, если надумаешь, – раздраженно пояснил Петр.

Он щелкнул выключателем и забрался в постель к жене. Та начала что-то бурчать, но вскоре затихла.

Ворочаясь на тонком матрасе, через который он чувствовал каждый гвоздь в полу, Мовсар думал о том, как он с утра отправится в долгое путешествие до Москвы и как будет пытаться успеть на встречу с Зелимханом. Потом почему-то вспомнил дядю Ахмета. Потом уснул. Ночью ему приснилось оставленное в далеком селе стадо овец. Они блеяли, как будто хотели что-то сказать.

Утром Мовсар проснулся от шума голосов. Хмурый осенний свет пробивался через окно. Мовсар приподнялся на локте, протер рукой глаза и, щурясь, окинул взглядом комнату. У печки возились дети Петра, Санька и Борька, семи-восьми лет. Один держал худого кота, зажав его между ног, второй дергал несчастное животное за усы. Кот мяукал и вяло отбивался. Наконец, потеряв терпение, он ударил лапой по руке одного из мучителей. Тот задумчиво посмотрел на царапину, послюнявил, поводил по ней пальчиком, а после ударил кота кулаком по голове. Тому, который держал кота, это понравилось, и он тоже ударил кота кулаком по голове. Потом они стали бить кота по очереди, как медведи в русской колотушке. Кот покорно прижимал уши и шипел. За столом сидели Петр и еще пара каких-то мужиков. Они о чем-то тихо говорили и пили водку. В том числе и Петр, который еще вчера был “в завязке”. Но Мовсара уже ничего не удивляло.

Он вспомнил про пояс, полез рукой под свитер и… похолодел от ужаса – пояса не было! Все внутри него сжалось, словно чей-то невидимый кулак смял все его внутренности в один липкий ком: печень, желудок, почки, сердце. Мовсар начал шарить рукой по матрасу.

Заметив, что он проснулся, один из мужиков ткнул Петра локтем:

– О, глянь, террорист твой встал.

“Засы?пался”, – подумал Мовсар, чувствуя, что тело его деревенеет от страха.

– Ну, че смотришь? – дружелюбно подмигнул Мовсару Петр. – Восьмой час уже. Подъем.

Мовсар хотел что-то сказать, но язык словно налился свинцом и не слушался. Он облизал губы и медленно поднялся на ноги. В голове, путаясь и спотыкаясь друг об друга, бегали ошалевшие мысли.

“Надо бежать, – думал Мовсар, – но куда? Я и дороги-то не знаю. Догонят – пришибут. А может, уже вызвали милицию? Сидят, ждут. А может, мне лучше себя здесь и взорвать. А как? Бомба-то у них”.

– Ну, че замер-то? – сказал Петр, – Лучше скажи, че у тебя тут за циферки бегают?

– Какие циферки? – хрипло спросил Мовсар.

– Ну, эти…

Петр поднял со стола пояс с бомбой. На дисплее радостно мигало время.

– Как? – спросил Мовсар, сам не очень понимая, что он хочет выразить этим вопросом. Но Петр, как ни странно, вопрос понял.

– Да паразиты мои с тебя ночью стянули. Играться начали. Че-то нажали. Тут все и замигало.

– Это бомба! – уверенно сказал третий, самый пожилой из мужиков. – Херанет и всем капздец.

После чего он достал папиросу, дунул в нее и закурил.

– Вот Макарыч говорит, что бомба, – сказал Петр.

Мовсар на негнущихся ногах подошел к столу.

– Господи, – прошептал он, глядя на цифры. – Вы же время взрыва поставили. Час остался.

– До взрыва? – вежливо поинтересовался второй.

– Да погоди ты, Степан, – раздраженно осадил его Петр. – Так ты в Москву вроде как террористом, значит?

Мовсар исподлобья посмотрел на них, не зная, что ответить. Может, если попросить, так еще отпустят с миром.

– Да ты садись, – махнул рукой Петр и пододвинул табуретку. – Час еще есть.

– А чего в Москве взрывать собрался? – спросил Макарыч и затянулся. Его и без того впалые щеки исчезли в беззубой черноте рта, и огонек папиросы вспыхнул, словно сигнальная ракета.

– Так это… я не знаю, – пустым голосом ответил Мовсар.

– Вот те на! – удивился Макарыч.

– Надо же, а такой с виду белобрысый, – заметил почему-то Степан.

– Да ты выпей, – сказал Петр и налил Мовсару водки. – Значит, через час взорвется, говоришь?

– Да, – тихо ответил тот.

– Понятно.

После чего все чокнулись и выпили. Мовсар тоже выпил. Не из желания напиться, а чтобы найти общий язык. Может, отпустят.

– Мдааа, – протянул Петр, – за час до Москвы не добраться.

– Это да, – подтвердил Степан и снова разлил по рюмкам водку.

– А жаль,- неожиданно добавил Петр.

– Это точно, – сказал Степан.

Неожиданная ненависть к Москве удивила Мовсара, но он промолчал.

– Так и я о том же, – сказал Макарыч, – может, тогда пускай здесь и пи.данет? Что добру зря пропадать?

– Так у нас и нет ничего, – развел руками Степан, – клуб сожгли, сносить вроде ничего не надо.

– Ты политического момента не понимаешь, – сказал Петр. – Надо, чтоб у нас рвануло. Тогда нам компенсанции выплатят. Как пострадавшим.

– Много? – спросил Степан.

– Ну… – почесал подбородок Петр, – тыщ сто на нос, я думаю.

– Не, – покачал головой Макарыч, – никто нам ни хрена не выплатит. Да и кто поверит-то? Теракт в Кондрашине! Курам на смех.

– Тогда, может, в озере рыб глушанем? – предложил Степан.