Русский экзорцист (Отчитывающий)
Шрифт:
Брусницкий вернулся к машине и растолкал Волохова.
– Павел, пойдем, перекусим.
Волохов поднялся на сиденье, высунулся из салона и огляделся.
– Куда это нас занесло, - он сильно потер ладонями лицо.
– Какая, к черту, еда! Вы что, издеваетесь?
– А под сто грамм?
– А-а, - протянул Волохов, выбираясь из машины, - вот с этого начинать надо. Куда едем-то?
– Отдыхать, - подумав, ответил Брусницкий.
Иван уплетал яичницу за обе щеки. Волохов потрепал его по голове.
– Привет.
– Закончился, - с набитым ртом ответил тот, - теперь уж Успенский скоро.
Брусницкий разлил водку. Волохову полстакана, себе грамм пятьдесят. Волохов приподнял стакан.
– Ну, господи, не прими за пьянку!
Иван с осуждением покосился на него. Опрокинув водку в рот, Волохов навалился на суп.
Брусницкий выпил, занюхал черным хлебом и стал не спеша есть, разрезая колбасу на мелкие кусочки. Волохов жадно хлебал харчо.
– Как суп?
– То, что надо. Острый - волосы дыбом.
Потом пили горячий чай. Волохов осоловел, голова его стала клониться к столу, словно кто-то пригибал ее. Наконец он не выдержал.
– Все, ребята. Пойду спать.
Иван тоже стал клевать носом и Брусницкий ему предложил подремать часок-другой. Сиденья раскладывать не стали - на заднем уже вовсю храпел Волохов. Иван привалился к стеклу и быстро уснул.
Проснулся он под утро. Джип катился в плотном тумане, пытаясь пробить встававшую впереди серую стену желтым светом противотуманных фар. Дорога была пуста, по обочинам стоял темный, почти скрытый туманом, а потому загадочный лес. Брусницкий, сосредоточенно смотревший на дорогу, заметил, что Иван проснулся, и пожелал доброго утра.
– А который час?
– Пять. Еще часа три с половиной. Только бы поворот не прозевать.
Иван открыл окно и вдохнул влажный воздух. Туман сразу попытался пробраться внутрь. Ивану показалось, будто кто-то большой и неприятно мокрый, живущий в темном лесу, хочет залезть в машину, и он поспешил поднять стекло.
К семи часам туман стал рассеиваться. Проехали деревню. Старые избы за покосившимися заборами слепо щурились сквозь клочья тумана. День вставал пасмурный. Брусницкий притормозил и сверился с картой. Позади заворочался Волохов. Приподнявшись, он огляделся, затем сел и, открыв окно, высунул голову из машины.
– О-о, узнаю знакомые места. Сергей, скоро поворот на грунтовку, а там километров десять - и мы на месте. Если не застрянем. К монастырю не подъезжай, там иногда туристы стоят.
– А куда ехать?
– Я покажу.
– Как себя чувствуешь?
– Хреново.
– Подлечишься?
– Можно.
Брусницкий остановил машину, достал из багажника минеральную воду, водку и пластиковый стаканчик.
– Ну, твое здоровье, - Волохов приподнял стаканчик.
– Давай, давай.
Как-то незаметно перешли на "ты", и это казалось естественным, словно они были знакомы много лет.
Волохов опять задремал. Брусницкий окликнул его, когда разбитая грунтовая дорога подошла к лесу.
– Нормально едем, - одобрил тот.
Когда над деревьями показался разрушенный главный купол монастыря, Волохов выбрался из машины и пошел вперед, сунув руки в карманы куртки и поеживаясь от озноба.
Вернулся он быстро.
– Так и есть, туристы, мать их, - проворчал он, - сворачивай в лес.
Петляя между елями проехали метров пятьсот иногда буксуя в болотистой почве и остановились у крутого спуска, поросшего молодыми осинами и березами. Впереди блеснула вода.
– Дальше не смогу, - сказал Брусницкий, выключая двигатель.
– А дальше и не надо.
Все вышли из джипа. Брусницкий огляделся.
– Комаров тут, наверное... Ну что, будем палатку ставить?
Иван вздохнул полной грудью. Пахло старыми сопревшими листьями и близкой водой. Трепетали на ветру листья осин, низкие облака, казалось, повисли над самыми верхушками деревьев.
– Без меня справитесь?
– спросил Волохов.
– Вполне. Или перекусим сперва? Там еще водка есть.
– Все, теперь не надо, - Волохов, придерживаясь за деревья, стал спускаться по склону, - не ждите меня до вечера.
Брусницкий с Иваном смотрели, как он спустился вниз, вышел к воде и, оглядевшись, направился вдоль берега.
– Ваня, вы знаете, кто он?
– Нет, - неуверенно ответил Иван, - но он очень необычный человек.
Брусницкий хмыкнул.
– Это, Ваня, вы сильно смягчили.
– Сергей Владимирович, вы не могли бы обращаться ко мне на "ты"? А то мне как-то неловко.
– Договорились. Давай-ка ты, Иван, собирай дрова, а я займусь палаткой.
Волохов проломился сквозь кустарник и попал на закрытую маленькую полянку у самого края воды. Редкие метелки камыша подступали почти вплотную к покрытому травой берегу. За камышом была широкая водная гладь. Серая вода под нахмуренным облачным небом выглядела неприветливо. Ветер поднимал рябь, гнул шелестящий камыш и осоку. Волохов снял одежду, и его охватила дрожь, когда ветер сдул с тела остатки тепла. Противоположный берег, тоже поросший осокой и камышом, был пуст, как и все озеро, насколько можно было охватить взглядом. Где-то там простирались болота, которые не то что летом, но и зимой большей частью непроходимы.
Волохов шагнул в воду. Она была холодная и немного мутная, а дно мягким, илистым. Иногда под ногу попадали скользкие коряги. Зайдя в воду по колено, он раскинул руки и поднял к небу лицо. Дрожь прошла, были только он, озеро и ветер. Он зашептал древнюю молитву. Он просил вернуть силу, просил всех богов, которых знал, и даже того, кто эту силу отнял. Просил вернуть хоть на короткое время. Ему казалось, что от озера исходит свет, и он глотал этот свет и пил ветер.
Не открывая глаз, он шагнул вперед и нырнул, сложив над головой руки.