Русский фантастический, 2015 № 01. Черновики мира
Шрифт:
— Что именно происходит?
— Ну как обычно. Начал дистанционно воздействовать на сознание одного из них. Начальник какой-то. Сделал из него пророка. Он принялся за базовую обработку, ну там, как обычно, накормить всех, воду из скалы добыть… С едой нормально — им с орбиты снабженцы Колец припасов поскидывали. А вот с водой не вышло: внезапные помехи — я на миг потерял контроль над пророком. Частично вернулась старая личность. Он начал лопотать чего-то про колыбель и крокодилов — есть у них там такие твари. Хорошего мало… В общем, чуда не получилось. Откуда там взялись помехи — непонятно…
Ким
— А потом, — продолжает он, — возник этот старик на своей клятой ослице. Стал смеяться. Зло так. Сказал, что никакой Земли обетованной нет, мол, бред это. И его поддержали.
Да уж… Нет ничего хуже, чем обманутые ожидания чуда.
— Ладно. — Теперь моя очередь подумать. — Пока нет доказательств, веди себя тихо. Подготавливай почву, не трогай этого шамана. Как только Яго пригонит зрителей, покажем большое представление, они все поверят. Им деваться некуда будет. Договорились? Вот и хорошо, дерзай.
Контакт исчезает, и я вновь уделяю панели много внимания. Но нужного мне уведомления нет. Чувствую, как надежда на легкое разрешение проблемы, издав слабый писк, издыхает. Сегодня явно не ее день. А раз надежде конец — остается только работа. Я этого очень не хочу, но похоже, что погружение — единственная возможность разобраться.
В духовном плане мы слишком велики для порядка поверхности этих планет. А если возникает необходимость «сходить в народ», приходится погружаться в поле мира, которое позволяет снизить наше излучение настолько, чтобы оно не принесло вреда ни планете, ни ее обитателям. Потому сущности и не любят показываться своим питомцам. Удовольствие сомнительно, польза мала. Почти все боги, с которыми мы работали, отделывались старыми, но действенными отговорками из разряда «мой облик слишком велик, чтобы вы могли смотреть на меня невытекшими глазами» или сажали на месте своих аватаров. Это гораздо удобнее, но вместе с тем и гораздо дороже. Здесь, конечно же, никакого аватара нет. Поэтому остается только спуск.
Ну пора.
Внимательно гляжу на поле. От него отделяется небольшой лоскут и медленно плывет ко мне. Подмигиваю ему. В ответ он начинает вытягиваться в нить. С ее помощью я буду управлять системой. Кончик нити обвивает палец, и погружение начинается.
Оболочка планеты обычно состоит из нескольких слоев порядка. Не знаю, кто назвал их правдами, но термин прижился. В этой системе их три. Три правды, одна под другой, суть — скопище чувств, совокупность эмоций, которые усиливаются к центру.
Поверхность поля смыкается над головой, и кожу обдает горячим сухим ветром.
Гнев. Это очень хорошо, что вся ярость планеты — на внешней стороне правды. Уменьшает риск того, что в ядре я встречусь с чем-то откровенно враждебным и опасным. На внешности с этим справиться гораздо легче. Мне даже не нужно двигаться, стимулируя разум для дальнейшего погружения. Потоки негатива обволакивают, стараясь найти во мне отклик. Отмахиваюсь. Здесь можно не напрягаться. Да и вообще, с чего я должен напрягаться? Я могу стереть в порошок весь этот чертов мир. Вот только дайте выйти из долбаного поля, сразу позову знакомых ребят… Внезапно
Первый же уровень достал меня. Плохой знак. Двигаюсь дальше. Судя по всему, на каждой из трех правд придется давать генеральное сражение своему настроению. Чуть-чуть поддался — и уже ходишь кругами. А раз так — главное угадать, что будет на следующем слое. Иначе заблужусь, и система на время аннулирует мой доступ. Процесс затянется, а парням явно не помешает помощь. Можно, конечно, все бросить, отправиться к ним, а сюда вернуться позднее, вместе с командой. Ну в самом деле, кто же знал, что здесь такой сумасшедший дом творится? Эх, жаль старик-шеф ушел, он бы с этим справился в два счета. После его ухода на меня свалилось столько мороки, что прямо руки опускаются. Ведь он даже выбора мне не оставил. Не спросил, хочу я быть новым шефом или не хочу. Чужое мнение его никогда не интересовало, а расплачиваться мне. Кстати, вот прямо сейчас и расплачиваюсь.
На мгновение теряю ощущение нити в руке, и это приводит в чувство. Защита у этой планеты будь здоров. Я уже чуть не слезами истекаю от жалости к себе и только сейчас понимаю, что это действие очередного слоя правды. Сначала гнев, теперь горе. Интересно у них эмоции идут, нечего сказать. Я быстро успокаиваюсь, а значит, двигаюсь дальше.
Снова чувствую вызов. Вот это уже нехорошо. Парни опять каких-нибудь ужасов расскажут, а мне сейчас, как будущей роженице, вредно переживать. Чем спокойнее буду, тем меньше времени потрачу.
— Что случилось?
Это снова Ким:
— У меня трудности!
Где-то я сегодня уже это слышал.
— Вот взгляните. — Ко мне летит образ. Рассматриваю. Морщусь…Пляшут люди. Пляшут вокруг какой-то… — Это божественный платиново-палладиевый щупальцевидный яйцеглаз, — приходит объяснение. — У них там вроде водится такое. Они так и не придумали к чему эту тварь применить — в итоге взяли и обожествили ее. Я нашего парня повыше завел, чтобы без посторонних глаз протокол ему обновить, а они в это время…
Взяли и воздвигли идола. Пока монтажники налаживали связь с пророком, вредители развернулись на полную катушку. Наш бог им, видите ли, не нужен, подавай яйцеглаза.
— Опять шаман?
— Нет, я его нейтрализовал. — Удивленно смотрю на Кима. — Мы «запророчили» его ослицу. С ней связь наладилась мгновенно, враги этого не ожидали, — с видимым удовольствием сообщил герой. — Она его сбросила и начала вещать человеческим голосом. В нашу, конечно, пользу. Долго не протянула, но свое дело сделала. Теперь шаман в ступоре, до сих пор не отошел.
— Тогда откуда взялся идол?
— Видимо, шаман был не единственным.
Дела…
— Яго так и молчит?
— Нет, недавно вышел на связь. Его немного повело, когда он через правду продирался. Говорит, угодил прямо в какую-то странную лужу, теперь от него серой прет, что глаза слезятся, — улыбается Ким. Вот поганец, веселится над товарищем. С другой стороны, нечего по лужам всяким лазить. — Вот. А, когда вылезал, ногу ушиб — теперь хромает.
— А с пропагандой-то что?
Ким почесывает затылок: