Русский хан. Дилогия
Шрифт:
– Хорошо, Муса, подарок твой принимаю. Пусть твой брат быстрей встанет на ноги. Он что, из одержимых?
Муса горько вздохнул и кивнул головой.
– Не переживай, я думаю, монгольская стрела ему мозги вправила.
У башкир, как и у других тюрков, хватало «отмороженных» на всю голову молодых воинов – так называемых «одержимых». В бой они шли в одних ярких рубахах, без доспехов. Их вооружение: щит, сабля и кинжал, а меткой стреле все равно, она валит всех подряд. Потому они и гибли пачками, а на их место становились другие придурки.
– Молодецкая дурь, похвальба, кураж – все
Я развернул сверток: внутри лежал кинжал – не оружие, а произведение искусства. Рукоять, с большим рубином в навершии, обтянута шершавой кожей, голубоватое обоюдоострое лезвие, сорок сантиметров длиной, не имело клейма мастера. Именитые матера частенько так делали – их работу и без клейма все знали. На полугарде золотая вязь на арабском, ножны отделаны зеленой эмалью с золотым рисунком – знатный подарок.
Муса пояснил:
– Снял с большого монгольского начальника. Я поднял кубок:
– Предлагаю выпить за холодную голову в бою.
– И за горячее сердце, – поддакнул Карчи.
– А также за чистые руки, – добавил Семен. Мы втроем заржали, остальные лишь удивленно переглянулись.
Откуда местный люд может знать девиз чекистов?
Вино делало свое дело – коллектив раскрепощался на глазах. Семен азартно «тер» по ушам Екатерине, а шаман вставлял едкие реплики. Людмила, наблюдая за ними, откровенно веселилась. Детвора гонялась за тиграми, а башкиры вдруг начали бороться. Кстати, вино они пили наравне с нами, у многих нет запрета на данный напиток. Лишь небольшая часть башкир подалась в ислам. Основная масса делилась примерно пополам – православные и язычники. И ничего, мирно уживались. Ильяс, доселе смотревший, с интересом на возню своих темников, неожиданно спросил:
– Скажи, Владимир, ты специально сберег башкирские тумены?
– Да, вопросик. Так уж получилось. Видишь, Ильяс, башкиры очень редко делали набеги на Русь. Ты меня, надеюсь, понял.
Ильяс ощерился.
Подали уху из только что пойманной стерлядки, выпили под нее, и я объявил танцы. Василий прибавил звук. Я пригласил Людмилу, Семен – Екатерину. Танцевали танго.
– Людочка, не пора ли нам отдохнуть от застолья?
У девушки в глазах запрыгали знакомые бесенята, и она согласно кивнула. Мы отправились в дальний шатер, дернувшихся телохранителей я осадил:
– За нами Сынок присмотрит.
Успокоенные Федор с Петром отступили. Сынку, прибежавшему на мой свист, поставил задачу – лежать у шатра и никого не пускать. Оставшись одни, бросились друг на друга. Людмила прошептала:
– Я тебя постоянно хочу, просто наваждение какое-то, мне так хорошо с тобой.
Не тратя лишних слов, принялся срывать с нее одежду – девушка тихо засмеялась. Упав на ковры, нетерпеливо вошел в нее, целуя упругую грудь с торчащими розовыми сосками. Людмила застонала, ее тело выгнулось дугой. Дальнейшее я помню плохо. Когда пришел в себя, девушка была в обмороке.
Чудак я на букву «м», совсем мозги заклинило. В темпе привел ее в чувство – большие глаза смотрели на меня с некоторой долей ужаса и восторга.
– Как твое самочувствие, дорогая?
Она поцеловала меня:
– Ты сумасшедший, довел девушку до обморока, а затем интересуешься здоровьем. У меня нет слов, я люблю тебя, – Людмила высказывалась несколько сумбурно, но это ничего, главное – жива, здорова.
– Поспи немного, милая, – я провел ладонью над ее головой, и она сразу уснула, по-детски свернувшись калачиком.
Я прикрыл пепельноволосое чудо шелковым покрывалом, оделся и вышел наружу.
– Сынок, посторожи пока, пусть княжна поспит.
Между тем, веселье достигло апогея, магнитофон выключили, народ пытался петь что-то невнятное. Сидя за столом и попивая холодный квасок, я пробовал определиться с дамами своего сердца, и ничего не получалось. Наш уважаемый канцлер Карчи, мирно дремавший на плече у невесты, внезапно вскочил и заревел во все горло:
Мы красные кавалеристы,И про насБылиники речистыеВедут рассказ:О том, как в ночи ясные,О том, как в дни ненастныеМы гордо,Мы смело в бой идем.Затем чинно поклонился, пробурчал:
– Благодарю за внимание, – и, упав на подушки, захрапел.
Присутствующие полегли от хохота. Катерина только беспомощно развела руками, мол, что с него взять. Я кивнул слугам, те шустро утащили шамана в ближний шатер – устал человек. Мне вдруг захотелось помузицировать, не зря говорят – дурной пример заразителен. Осторожно вошел в наш шатер – лапушка моя спала, положив ладошку под щеку. Я сел за компьютер и погнал программу, замелькали сводные таблицы и списки. Ага, нашел искомое, и как раньше не догадался сюда влезть. Одна секунда, и синтезатор выдал мне шикарную концертную гитару марки «Кремона». Посмотрев дальше по списку, понял – у моих гвардейцев будет свой духовой оркестр.
Скуратов, увидев диковинный для здешних мест инструмент, пытался его цапнуть, но получил дулю.
– Встаньте в очередь, гражданин, – стервозным голосом кондуктора осадил я его. Настроив гитару сказал:
– Давай, Сеня, нашу.
Он подсел ближе, и мы запели:
Летят перелетные птицыВ осенней дали голубой,Летят они в жаркие страны,А я остаюся с тобой.А я остаюся с тобою,Родная навеки страна.Не нужен мне берег турецкий,И Африка мне не нужна.Когда допели песню, у раздолбая по жизни Семена, заблестели глаза. У меня, наверное, вид был не лучше.
– Владимир, братка, давай выпьем – пошло оно все на хрен.
– Давай, Сеня, двое нас на всю округу.
– Да нет, хан, трое.
– Если бы. Она скоро отбывает на родину.
Мы выпили, и на меня навалилась такая жуткая тоска по дому – захотелось завыть по-волчьи или дать кому-нибудь в морду.
– Попали мы, Сеня, на конкретную засаду. Нет назад хода, значит, будем стоять до конца.