Русский медведь. Цесаревич
Шрифт:
– Деньги на него, как я понимаю, он собирается из Патриархата брать?
– Не без этого, – улыбнулся Франсуа Овен.
– Он так свободно об этом говорит? Не боится, что патриарх обидится на него?
– Так он о том и не говорит явно. Это я вычленил из наших разговоров. Внешние приличия и правильную риторику он поддерживает в весьма богобоязненном ключе. Я подобные детали смог выделить с великим трудом.
– Хм. Любопытно. А что его связывает с голландцами? Ведь и кроме них есть кому в Московию товары возить.
– Россию.
– Что?
– Петр
– Что такого в этой женщине? Почему она так его зацепила?
– Смелая. Умная. Изящная. Он такие вещи ценит. Она ведь не только любовница, рожающая ему детей, но и важный и верный помощник. Да, да. Не удивляйтесь. Ходят слухи, что эта женщина – его личный финансист. Хотя, конечно, это преувеличение.
– Она католичка?
– Протестантка.
– Хм. Если честно, мне описанная вами картина не очень нравится.
– Петр и его ближайшее окружение довольно умные люди, прекрасно знакомые с нашими методами и целями. Они и не скрывают этого. Поэтому нам, скорее всего, не получится установить над ними контроль. Даже более того, мы сами у них под тесным наблюдением. За время работы в Москве я убедился в том, что Государь знает о каждом нашем шаге. Такой могущественной тайной службы я еще никогда не встречал. Даже не слышал.
– И зачем тогда мы с ними связались?
– Нам предложили взаимовыгодное сотрудничество. Вы ведь сами отметили, что Петр мог создать банк и одержать верх над Софьей самостоятельно. Так нет же, ввязал нас и показал в добром свете. По крайней мере, патриарх со мной стал общаться, тогда как раньше моего предшественника гнал взашей.
– Сотрудничество… Это, конечно, хорошо. Но тебя не смущает тот факт, что Петр пророчит нам судьбу тамплиеров?
– Нет, Ваше Высокопревосходительство. Он ссылается на то, что, начав открыто прижимать еврейские общины в Испании и Португалии, мы нажили себе могущественных врагов, которые так это не оставят.
– И что же они сделают? – усмехнулся генерал. – Мы успешно их давим, и ничто не говорит о том, что евреи способны нам отомстить.
– Но разве осложнение нашего положения в протестантских странах не последовало довольно скоро после начала гонений на евреев на Пиренеях? Да и в курии к нам стали относиться настороженно.
– Глупости. Протестанты пугаются наших успехов, вот и злятся. А курия… тут всегда все друг к другу очень настороженно относятся. Это все глупые страхи. Однако закрепиться в этом банке действительно хорошая мысль. Петр не вечен, думаю, если мы хорошо себя зарекомендуем, то его наследник может оказаться более покладистым.
– Я тоже на это надеюсь, – смиренно кивнул Франсуа.
– Кстати, а мы сможем расширить участие в банке?
– Да. Петр предложил нам целый пакет любопытных услуг. В сущности, из-за них я и приехал.
Часть 3. Таврические страсти
– Шо ж вы делаете, это же не наш метод!
– А мешать водку с портвейном – наш метод?!
– Это коктейль, это по-европейски!
Глава 1
5 октября 1690 года. Воронеж
– Ань, – обратился Петр к своей вездесущей подруге, – зря ты поехала за мной. Ведь родила не так давно. Отдохнула бы. Опять же я что, зря оздоровительный центр для тебя строил в Преображенском? Тренажеры выдумывал? Ты хочешь восстановиться после родов или нет?
– Хочу, но не могу сейчас в Москве оставаться, – робко улыбнувшись и пожав плечиками, ответила рыжая шотландка, – без тебя я чувствую себя очень тревожно.
– Это ты так испугалась того, что Маша должна родить со дня на день?
– Конечно. Если с ней какая беда случится, то Голицыны на меня подумают. Я ведь тебе уже второго мальчика родила, а Маша только первое дитя, и еще неизвестно, кто там будет. А они меня ненавидят. Настолько, что если бы их проклятья имели силу, я бы давно умерла в жутких мучениях.
– Хм. А у них есть повод переживать на эту тему? – прищурившись, поинтересовался Петр.
– Петь, я что, дура? Мы с Машей подруги. Мы обе отлично понимаем, чем закончатся такие игры.
– Но ведь боишься же.
– Конечно, боюсь. После твоих рассказов о том, что творила твоя сестра с Василием Голицыным, я не удивлюсь, если они решат меня тихо удавить в уголке, чтобы для Маши больше не было соперниц. И ведь им все равно, что я простолюдинка, которая не может претендовать ни на что ни для себя, ни для своих детей. Бастарды – они всегда остаются только бастардами. Поэтому я решила оставить детей кормилицам и от греха подальше уехать.
– Трусишка, – ласково улыбнувшись, потрепал ее Петр за кудри. – Ты же знаешь, что я любому за тебя голову оторву. Маша – это политика. Она хоть баба и хорошая, но люблю я тебя. И ты всегда будешь рядом. Как и наши дети.
– Я тебя тоже люблю… – нежно улыбнулась Анна. – Но мертвой мне это будет слабым утешением. Поэтому лучше не лезть на рожон. Кроме того, это просто замечательный повод побыть с тобой вдали от всей этой круговерти двора, – заявила она, лукаво прищурившись.
– Ань, всего несколько месяцев прошло. Я боюсь за тебя. Ведь роды выматывают и истощают женщину похлеще тяжелой работы. Может быть, повременим?
– Петь… ты не понимаешь, – чуть пожевав губы, улыбнулась она. – Мне это нравится. Рожать детей любимому мужчине – это лучшее, что я только могла бы пожелать в своей жизни. Тем более такому, как ты.