Русский мессия
Шрифт:
2
Российская империя еще в концеXIXвека прочно держалась на трех китах –Православие, Самодержавие и непоколебимая Вера народа в праведность помазанника Божьего, царя-батюшки. Об этом напоминает гимн России того времени:
«Боже, царя храни!
Сильный, державный,
Царствуй на славу нам.
Царствуй на страх врагам,
Царь православный.
Боже, царя храни!»
Надежные национальные скрепы к началу XX века были разрушены вовсе не народными массами, а внутренними противоречиями социально-экономической обстановки в стране и близким к антагонизму расслоением российского общества. Оно подогревалось и позднее накалялось прежде всего нежеланием развращенного и незаслуженно привилегированного
Немалую роль в разрушении страны в начале XX века сыграло и определенное бездействие Православной церкви, хотя по сей день она списывает все свои тогдашние утраты на безжалостных «безбожников-большевиков». Однако нетрудно догадаться, что недостаточная просветительская работа с ее стороны, а порой и попустительство религиозного инакомыслия сыграло свою негативную роль. А кому, как не просвещенному духовенству, было известно, откуда тогда появлялись эти самые безбожники.
Реальный сильнейший удар по православию был осуществлен в «Кровавое воскресенье» – 9 января 1905 года – так называемым попом Гапоном. Сегодня истоки этого провокационного действа известны. Церковь промолчала в 1905-м и старается не вспоминать по сей день.
Николай II поддался воле своих недальновидных советников, устроивших бойню веривших в царя-батюшку мирных демонстрантов с христианскими хоругвями. Он после этого глубоко переживал свою слабость и написал в дневнике: «Господи! Как больно и тяжело!» Государь был потрясен произошедшим, мировоззрение его искало выхода в понимании страны и своего народа.
Именно Распутин своим участием и определенным влиянием заставил царя глубже понять и укрепить веру в свой народ. В это время назрел и развивался раскол между церковью и интеллигенцией, но народные массы пока продолжали верить в существующие скрепы государства. В связи с этим становится понятным необычное и даже странное отношение самого старца ко многим иерархам Православной церкви. Уместно упомянуть и великого русского писателя Льва Николаевича Толстого, который был предан анафеме Православной церковью. О том, что церковь не пыталась найти необходимого единения в обществе, говорят и слова философа-публициста Василия Розанова: «Он (Толстой) говорил против Синода, против духовенства – и прав. Более того, он выше, сильнее и чище их…»
Образование нового государства – СССР– в 1922 году не противоречило пророчествам Распутина и явилось результатом понимания новой властью чаяний и стремлений простого трудящегося человека.
3
В доме Романовых 1905год был не совсем обычным и даже переломным. С самых его первых дней, в разгар уничижительной русско-японской войны царская семья почувствовала, что надвигается что-то непонятное, неминуемое для них и даже для самой казавшейся незыблемой монархии в России. Единственной радостью и надеждой для государя и его жены в эти трудные дни оставалось рождение накануне, в августе 1904 года, цесаревича Алексея.
При рождении сына имя Алексей в честь наследника первого царя Михаила Федоровича дал ему именно Николай II. Через 2 месяца после появления цесаревича на свет у него потекла из пупка кровь, и тогда стало понятно, что он унаследовал невозможную тогда победить с помощью медицины болезнь. Это был своеобразный предвестник, или знак свыше, возможного распада династии, и он не мог не взволновать сердца родителей и прежде всего помазанника Божьего – Николая II.
В связи со скоропостижной смертью отца Александра III государь не получил должной подготовки в качестве будущего монарха (он неоднократно об этом говорил при воспитании цесаревича Алексея). В начале своего правления он не очень глубоко ощущал свою суровую ответственность
В этом переломном для монархии году, кроме Распутина, в доме государя появились казавшиеся не очень приметными еще два не относящихся ранее к царскому окружению человека, которые могли своими глазами наблюдать и воспринимать реальную обстановку жизни семьи Николая II с их повседневными заботами, переживаниями и внутренними противоречиями.
4
Это прежде всего–Пьер Жильяр, наставник, воспитатель великих княжон и цесаревича Алексея. Вплоть до отречения государя этот честный и образованный человек швейцарского происхождения оставался в узком кругу царской семьи, влиял на становление и развитие монарших детей. Он своими чуткими глазами наблюдал каждодневные переживания и независимую внутреннюю атмосферу взаимоотношений детей и их родителей. Описанные Жильяром наблюдения и сцены быта использованы автором для образной характеристики царской семьи глазами иностранца.
«Они смотрели на Распутина как на полусвятого. Я могу отметить такой факт. Я с ними жил 4 года. Они меня любили. И никогда, ни одного раза они не сказали со мной ни одного слова про Распутина. Я ясно понимал: они боялись, что я как кальвинист не пойму их отношения к Распутину».
Работавший немало лет с отпрысками высокопоставленных европейских особ Жильяр, не без волнения ожидая первой встречи в небольшой комнате дома Романовых со скромной обстановкой в английском вкусе, был поражен непосредственностью и простотой общения жены государя:
«Дверь отворилась, вошла императрица, держа за руку Ольгу и Татьяну. Александра Федоровна была очень красива, высокого роста, с великолепно поставленной головой. Ее прекрасный взгляд серо-голубых глаз, поразительно живых, отражал все волнение животрепещущей души».
Императрица очень ответственно относилась к воспитанию детей и в течение нескольких недель «сама присутствовала на уроках, сидя в кресле у окна». После того как она убедилась в характере наставника и качестве воспитания детей, ее заменила одна из придворных фрейлин – княжна Оболенская.
Несколько месяцев спустя Жильяру была предоставлена полная свобода в работе с монаршими детьми.
Два года спустя к урокам присоединилась Мария, и в 1909 году – Анастасия. В 1912-м первый его урок получил царевич Алексей.
Жильяр оставил яркое впечатление о своих воспитанницах:
«Великие княжны были прелестны своей свежестью и здоровьем. Трудно было представить четырех сестер, столь различных по характеру и одновременно сплоченных семейной дружбой, которая не мешала их личной самостоятельности и индивидуальному темпераменту этой живой связи. Между ними существовало и общее имя – «Отма», которое являло собой начальные буквы их имен. Под этой довольно оригинальной общей подписью иногда делались друг другу подарки или писались искренние письма, дарившиеся или написанные одной из них от имени всех остальных».
Встречался Жильяр и с Григорием Распутиным в годы, когда образ «старца» уже был окружен невероятными и малопонятными ему слухами о нем. Неудивительно, что он написал о своей первой встрече со старцем:
«Однажды, выходя из дворца, я встретился с ним в передней. Я успел его разглядеть, пока он снимал свою шубу. Это был человек высокого роста, с изможденным лицом и очень острым взглядом серо-синих глаз из-под всклоченных бровей. У него были длинные волосы и большая мужицкая борода. На нем была голубая шелковая рубашка, стянутая у пояса, широкие шаровары и высокие сапоги…Когда наши взгляды встретились, у меня было ясное сознание, что я нахожусь в присутствии зловредного, смущающего душу существа».