Русский Моцартеум
Шрифт:
Плохо, однако, кончают свои дни апологеты и статисты зла. В 1803 году 37-летний Зюсмайр скончался при симптомах, похожих на симптомы Моцарта и был похоронен в общей(!) могиле. Кстати сказать, 1803 год был критичен и для властных недругов Моцарта: в этот год приказали долго жить Зальцбургский архиепископ Иеронимус Коллоредо и Венский архиепископ Кристофоро Мигацци. Сальери умер в психиатрической лечебнице.
Те, кто были убеждены, что, скрыв тело Моцарта, они тем самым сделали невозможными доказательства насильственной смерти, оказались посрамлены. Пришла пора сказать, что утверждение – Вольфганг Амадей Моцарт отравлен сулемой – HgCl2, доказано. Ещё в 1958 году три немецких врача Иоханнес Дальхов, Дитер Кернер и Гунтер Дуда на основе симптомов болезни Моцарта, главными из которых
Нейтронно-активационный анализ волосков из пряди Моцарта был проведен в Государственном научном центре (ГНЦ), и результаты были опубликованы в «Бюллетене по атомной энергии» за август 2007 года.
Ртуть, попадая в организм человека, оседает и в его волосах, а точность метода такова, что проведение исследования возможно даже на одном волоске. Известно, что волосы растут с постоянной скоростью, примерно 0, 35 мм. в день, т. е. за 6 месяцев они вырастают до 9-10 см. Моцарт очень дорожил своими волосами и заботливо за ними ухаживал, так что волоски из пряди, сбритой графом Деймом-Мюллером, были от 9 до 15 см. Методика эксперимента такова. Волосок, запаянный в кварцевую ампулу, бомбардировался в активной зоне реактора для активизации исследуемого вещества (Hg). Далее пронумерованные, начиная от корня, сегменты этого волоска длиной по 5 мм., вновь загруженные в кварцевые ампулы, помещались в ядерный реактор на предмет облучения их нейтронами, после чего измерялась их вторичная эмиссия.
Результаты, полученные для более длинного волоска, где по оси абсцисс отложена его длина, а по оси ординат – содержание ртути в граммах на тонну веса, показали, что в день смерти (0 – по оси абсцисс) концентрация ртути у Моцарта составляла 75 г.! на тонну веса, в то время как среднее содержание ртути в живом организме – 5 мг. на тонну веса (более, чем тысячекратное превышение!). Кроме того, видно, что за последние 6 месяцев Моцарта травили сулемой сериями, перемежаемыми относительным покоем. Первая – с 15.06 по 15.07.1791 г., далее 15.08–07.09.1791 г., 15.11–20.11.1791 г. и, наконец, последняя 28.11-4.12.1791 г. Если сопоставить эти даты с тем, как разные источники описывали состояние Моцарта в последние 6 месяцев, то поражаешься, как через промежуток в два века можно точно проследить всю картину преступления день за днем. Вот так в XXI веке русская наука подтвердила то, о чем в веке XIX во всеуслышание сказал Пушкин. Как говорили древние римляне – Quod erat demonstrandum!(Что и требовалось доказать!). Замечу, что авторами работы, представившей научное доказательство отравления Моцарта, являются к. х. н. Николай Захаров и автор данного опуса (писатель Геннадий Смолин), ранее – физик-атомщик.
Итак, тайное и на сей раз стало явным. Но доколе же мы будем терпеть это тайное, да и явное зло тоже? Ведь страшно не только убийство гения. Страшна посмертная диффамация его имени. «Гуляка праздный» – это еще самое мягкое из того, что до сих пор слышишь и смотришь о Моцарте.
Слушая музыку Моцарта и отмечая ее гармонию и красоту, часто не хотят замечать ее глубины, свободы и света. К постижению его музыки идешь всю жизнь, а ведь ему было только 35, когда его убили. И кроме «покоя и воли», ему всего-то и было надобно – любви окружающих. Так давайте хотя бы на будущее не забывать, что «когда хронопы поют свои любимые песни, они приходят в такое возбуждение, что частенько попадают под грузовики и велосипеды, вываливаются из окон и теряют не только то, что у них в карманах, но и счет дням». И потому стараться еще при жизни окружать их теплом и заботой.
II. Прелюдия в «Берлинер Ансамбль»
Я даже согласна быть пешкой, только бы меня взяли в игру
Назавтра мне предстояло вылететь утром из аэропорта Шёнефельд рейсом «Люфтганзы» до Москвы – я возвращался из загранкомандировки домой, скажем так, на время очередного отпуска. И, как всякий русский интеллигентный человек, решил сделать для себя небольшую «культурную программу». Под занавес. Мне хотелось увезти с собой из объединенной Германии приятное воспоминание. И я пошел в театр Бертольда Брехта на спектакль «Карьера Артуро Уи, которой могло не быть». Как писали газеты, знаменитый столичный театр «BerlinerEnsemble» на Бертольд-Брехт-Платц № 1 стал другим – новым, экспериментаторским, средоточием молодости, дерзости, высокого полета. Например, корреспондент «Ди Цайт» в своей статье утверждал, что спектакль режиссера Хайнера Мюллера «Карьера Артуро Уи» – это окончательное подведение итогов XX века, а журналистка из «Берлинер Цайтунг» утверждала, что роль актера, обучающего Артуро Уи правилам поведения на публике, – в исполнении актрисы Марианны Хоппе, бывшей звезды Третьего рейха, близко знавшей фюрера, а главное – тема ее «мастер-класса», преподанного Артуро Уи, обрела какое-то иное, гротескно-историческое и страшноватое предзнаменование.
Кто-то вошел в ложу и задержался позади меня. Я даже не пошевелился. Человек сел в кресло и искоса посмотрел на меня. Свет со сцены слабо освещал его лицо.
– Тул'e, – неожиданно назвал он ключевое слово (с ударением на последний слог) и добавил: – Извините, что помешал вам…
– Не имеет значения, – ответил я. – Через минуту антракт.
– Разрешите мне присесть рядом, герр Риттер, – мягко произнес он в самое ухо. – Меня зовут Виктор.
Я не двинулся с места.
– По-видимому, вы обознались. Я заказал ложу номер семь для себя. Ваша, наверное, номер один. Иногда путают эти цифры.
– Я пришел сюда потому, что здесь удобно побеседовать. Разрешите приступить к делу. Я пришел никем не замеченный, и, если вы согласитесь отодвинуть ваше кресло назад, нас никто не увидит при таком освещении, – тихо произнес Виктор.
– Вы, наверное, ошиблись. Мне придется позвать администратора, – ответил я.
– Ваше поведение понятно, и вы можете апеллировать хоть к самому Бертольду Брехту, – сказал он.
В нашем диалоге прозвучал весь набор требуемого пароля, и я придвинул свое кресло к нему.
– Слушаю вас внимательно…
«Туле» было ключевым словом пароля, произносимым при вступлении в контакт с нашим агентом. Далее шел обмен фразами, в которых для пароля должны были встречаться слова: «Туле», «разрешите», «позвать» и «апеллировать».
Когда в ответ на «позвать» прозвучало последнее слово «апеллировать», то, согласно нашим правилам, я должен был подчиниться и выслушать его. Хотя… хотя я не желал больше никаких контактов, никаких новых заданий.
Мне порядком надоело два года подряд мотаться без отпуска, включая шестимесячное пребывание в Германии; я мечтал только об одном: о возвращении в Россию, а вернее – об отпуске и отдыхе в заветном таиландском Пхукете с моей пассией Соней Шерманн… Но к сожалению, это был связной из Центра. Да еще с амбициозным именем Виктор – значит победитель!..
… Сложная мизансцена закончилась, а с нею и первое действие. Антракт. Вспыхнул свет, который казался особенно ярким после мрака. Раздались громкие аплодисменты.
Я мельком взглянул на связного. В очках в тонкой золотой оправе на простом лице он напоминал то ли заштатного скрипача, то ли заурядного учителя пения, по недоразумению оказавшегося в ложе солидного театра.
Виктор продолжил в неспешной манере:
– Я вылетел из Москвы сегодня утром с приказом тайно связаться с вами. Причем было запрещено встречаться в отеле или в другом людном месте. Мне повезло, вы заказали ложу в театре.
Внимательно слушая связника, я стал рассматривать в ложах осветителей расставленные гротескные фигуры ослов, крокодилов и козлов; потом перевел взгляд на первые ряды партера, где продолжали сидеть несколько актеров с нежно-зелеными головами, напоминающими капустные кочаны.
«Срочностью высшей категории» назвал связной ситуацию, которая заставила его прилететь этим утром из Москвы на встречу со мной. Это был серьезный сигнал.
– Наш агент Хантер убит вчера, – донеслось до моего слуха. – Мы хотим, чтобы вы заняли его место.