Русский орден внутри КПСС. Помощник М.А. Суслова вспоминает
Шрифт:
Сильное впечатление на общество произвела опубликованная в № 37 за 2004 год «Литературной газеты» статья Юрия Полякова «Государственная недостаточность». Автор убедительно, на множестве фактов показывает, как у нас действует «Герострата». Цитирую: «Этот неологизм составлен мною из двух слов: «Герострат» и «страта» (общественный слой). Возможно, кто-то увидит здесь аналогию с гумилевской «антисистемой» и будет прав».
Поясню, что по Льву Николаевичу Гумилеву «антисистема — это системная целостность людей с негативным мироощущением», а наиболее яркий ее пример — «малый народ», погубивший Великий Хазарский Каганат. В «малый народ» внутри «большого народа», как показывают многие исторические примеры, чаще всего группируются люди, ненавидящие свою вторую Родину. Но духовная
«Они» высказываются без обиняков и по самому существу. Позиция «их» абсолютно антирусская. И здесь уже не так и важно, какого происхождения сам нам это цинично предлагающий «исчезнуть» конкретный растленный тип. Принадлежал ли он искони по своим корням к некоему подрывному «малому племени», обжившемуся среди «большого народа» для того, чтобы его уничтожить как самодостаточное культурное целое. Или вот только-только примкнул к бесам, посчитав, что это ему даст товарищей-подельников и больше благ. Здесь главное — чтобы отщепиться.
Согласно Александру Солженицыну: «да и нет, пожалуй, более яркого примера отщепенца, чем Ленин с его дедушкой по матери Израилем (в крещении Александром) Давидовичем Бланком».
Ленин формально по еврейским законам мог бы сейчас стать гражданином Израиля. В Израиле национальность определяется по материнской линии. Но ведь и дедушка по отцу у «Ильича» не был русским. Мне пришлось редактировать книгу члена Политбюро Романова «Ленин», и я имел доступ к архивам, согласно которым предком Ленина по отцу был хазарин Улей, переехавший из Астрахани в Симбирск и взявший фамилию «Улянов», затем переделанную в «Ульянов». Мариэтта Шагинян жаловалась мне, что давно это знала, но ей не разрешили «компрометировать вождя» хазарским происхождением. Так что, если судить по духу предков, то тот с обеих сторон у Ленина был иудейским. Но Солженицын мудро комментирует: «Да, ему отвратительна и омерзительна была русская древность, вся русская история, тем более православие. Не проявилось у него никакой привязанности даже и к Волге, на которой прошла его молодость (а с мужиками своего имения судился за потраву), напротив, — он безжалостно отдал всю ее ужасающему голоду 1921 года. Всё — так. Но это мы, русские, создали ту среду, в которой Ленин вырос, вырос с ненавистью. Это в нас ослабла та православная вера, — в которой он мог бы вырасти, а не уничтожать ее. Уж он ли не отщепенец?»
Наиболее ярким примером отщепенца в современности стал А.Н. Яковлев. Причем, в отличие от Ленина, у него даже и в происхождении чужих корней вроде не обнаружено. Всегда даже изображал из себя этакого ярославского мужичка, как артист Качалов. Даже и говорит на «о» и крякает по-мужицки. Правда, когда начинает волноваться, то о роли забывает и говорит сразу «нормально», то есть обкатанно, бесцветно «интеллигентски» — с обилием иностранных слов, вместо перца, для шика. Так вот, Яковлев в своей ненависти к русской истории и русскому народу даже перещеголял Ленина. Тот хоть в утопическом раю, который он, мол, построит для «новых человеков», хоть в призрачном светлом будущем, витал. А у Яковлева только мрак впереди, и мраку он, как Сатане, поклоняется.
Вот такие они — отщепенцы. Вот уж воистину «исчадье», как оценивает таких Солженицын. Но ведь не сами же они в утробе матери-Родины такими рождаются? Под каким-то внешним воздействием их мутация происходит? Должен же быть какой-то вызывающий нарушения в нормальной генной природе человека ядовитый фермент, который, воздействуя, делает из него выродка? Выродка из той среды обитания,
Солженицын нажимаем на мораль: «И что ж — могут ли народы от своих отщепенцев отречься? и — есть ли в таком отречении смысл? Помнить ли народу или не помнить своих отщепенцев, — вспоминать ли то исчадье, которое от него произошло? на этот вопрос — сомнения быть не должно: помнить. И помнить каждому народу, помнить их как своих, некуда деться» (Двести лет вместе. — М: Русский путь, 2002. Ч. 2).
Согласимся с Солженицыным, и в поисках ядовитого фермента, мутирующего выродков, продолжим цитировать Полякова. Писатель хочет себя и нас немного успокоить тем, что, мол, все еще не так безнадежно: «Мы имеем сегодня своего рода двоевластие. Власть кремлевская и власть медийная (телевидение) ставят перед собой совершенно разные задачи и тянут страну в разные стороны. Первая, если воспользоваться историческими аналогиями, уже прошла этап «смены вех» (хочется очень в это поверить, но пока трудно — А.Б.) и пытается строить национально сориентированную демократию в отдельно взятой стране, а вторая все еще самозабвенно служит мировой общечеловеческой революции, из-за которой явно торчат ослиные и слоновые уши».
Чьи ослиные и слоновые уши? Писатель лишь иносказательно обращает внимание, что ТВ по-прежнему заполняют «русофобы» типа «ночного кошмара» Сванидзе: «Отпрыск революционного клана именно так борется со своими семейно-коммунистическим комплексами, но с ними, полагаю, лучше бороться все-таки в тихом кабинете психоаналитика, а не в телевизионной студии общероссийского канала». Писатель призывает, что пора: «влиять на подбор эфирных кадров, не допуская, чтобы малообразованные негигиеничные губошлепы навязывались народу в качестве общенациональных златоустов». И негодует: «у нас развилось неведомое на Западе «державопоносительство» за казенный счет. Оказывается за презрение к русскому народу, «за публичное презрение к Отечеству можно еще и суточные получать… Как понять государство, которое само финансирует черный пиар против себя? и когда же, наконец, наша продвинутая интеллигенция поймет, что патриотизм — это всего лишь порядочность по отношению к собственной стране!»
И страшный вывод делает русский писатель: «Понимаете: нас учат смотреть на свое как на чужое! Это очень опасно. Именно с этого начинается утрата культурной самоидентификации, а потом археологи недоумевают, куда это без всяких войн девалась богатая и могучая цивилизация, развивавшаяся вроде бы нормально?»
Но неужели не ясно, что именно этого-то отщепенцам и надо? не может «малый народ» успокоиться: то нас «ихние» большевики пытались всех «интернационализировать» и превратить в «новых человеков», то теперь опять достают «ихние» же идеологи, желая превратить в «общечеловеков». Только лишь бы не русских. Суть тенденции едина — чтобы русские, Россия вовсе с лица земли исчезли. А остались на этой земле «они».
Но кто же, кто «они»? и вот здесь, как бы мы нехорошего «душка» не боялись, как бы с причитаниями «Чур! Чур меня, а то еще посчитают, антисемитом!» испуганно не отмахивались от призрака, как бы с нашей русской всемирной отзывчивостью не заставляли себя закрыть на зло глаза, но нам придется признать, что стоит таки на отдалении за всем этим нынешним развалом, за всем этим пиром во время чумы «всеотрицания», стоит некая гигантская дьявольская тень и кощунственно ухмыляется: — Пассионарная «антисистема»? Абстрактные «отщепенцы»? Этнически безликий «малый народ» среди большого? Да, конечно! но согласно Теории Катастроф среди множества действующих сил всегда есть векторная, сама интенсивная — присмотритесь к ее окраске. Окраска-то иудейская.
Следуешь Теории Катастроф, ищешь самое-самое в «малом народе», и тогда хочешь — не хочешь, но обращаешь внимание, что на поле духовной битвы, которую, отчаянно защищаясь, ведет русский народ со дня своего рождения разлит под ногами талмудический яд. Для кого (для «них»!) яд сладкий, питательный. Для кого (для нас, русских!) яд инфернальный, трупный. Вот тут сразу и исчерпываются все проблемы с «перебежчиками» и с «отщепенцами», с явным или не очень явным ликом Иегрвы, который возник в тени и ухмыляется, торжествуя во «Всеотрицании».,