Русский прозаический ритм. Динамический аспект
Шрифт:
Вообще возведение единицы членения звукового потока в статус единицы языка обязательно связано с понятием языкового уровня [Реформатский 1975: 187]. Это положение, безусловно, является универсалией фонологии, как сегментной, так и суперсегментной, ибо требование установить для каждой суперсегментной единицы понятие предела реализации фонологических противопоставлений и есть требование рассматривать сущность суперсегментной единицы с позиций высшего по отношению к ней языкового уровня.
Иными словами, для суперсегментной единицы как единицы не только фонетической, но и фонологической должны быть установлены оппозиции, так же как это делается для сегментных единиц (заметим, кстати, что решение этого вопроса не входило в задачи настоящего исследования и, по-видимому, является весьма отдаленной перспективой).
Ясно, однако, что этот вопрос не может быть даже поставлен без достаточно четкого представления о суперсегментной единице как таковой и о признаках такого рода единиц. Так, например, квалификация ударения и как единицы, и как
Следует, по-видимому, провести последовательное разграничение известных фонетических явлений, относящихся к области суперсегментной фонологии (иначе говоря, просодики) на единицы и конституирующие эти единицы признаки. Понятие суперсегментности целесообразно использовать по отношению к единицам, а понятие просодики – по отношению к признакам, поскольку такое терминологическое разведение отражает и сущностные моменты обсуждаемых понятий: в единице подчеркивается ее строение, в признаке – акустико-перцептивные параметры. С этой точки зрения слог, такт, фразу следует квалифицировать как суперсегментные единицы, а слоговость, ударение, интонацию – как просодические признаки суперсегментных единиц.
Использование термина «суперсегментная единица» применительно к такту, а не к ударению, представляется правомерным уже потому, что сам статус суперсегментной единицы предполагает определенные специфические отношения между ее элементами (сегментами), на существование которых и обратил внимание П. С. Кузнецов: «…ударность определяется не абсолютной интенсивностью, а отношениями интенсивности (выделено нами. – В. В.) в пределах целого слова (раз один гласный определен как ударный, все остальные гласные того же слова тем самым определены как безударные» [1970: 362]. Именно такт воплощает в самой своей структуре отношения ударности / безударности, что позволяет квалифицировать его как суперсегментную единицу. Ударение же выступает в роли просодического признака.
Таким образом, при указанном подходе осуществляется нетрадиционное осмысление самого понятия «суперсегментная единица», которая понимается как состоящая из более чем одного сегмента, причем один – тень другого. При этом в роли сегментов разных суперсегментных единиц будут выступать различные отрезки звуковой цепи: звук для слога, слог для такта, такт для фразы и т. д.
Нам представляется, что понятие суперсегментности охватывает и более крупные единицы, чем такт и фраза.
Дериватологический аспект суперсегментности
Характеризуя суперсегментную единицу, М. В. Панов формулирует два критерия, по которым она определяется: наличие в ней двух признаков и предопределенность одного признака другим. Однако описание им таких единиц, как слог, такт и фраза, не всегда последовательно исходит из одного основания. В самом деле, если слог определяется слоговостью (фонетическая сущность которой до сих пор остается предметом научных дискуссий, что не мешает, однако, обнаружить в слоге два элемента – слоговой и неслоговой), такт – единоударностью (причем, хотя ударение и представляет собой сложнейший комплекс просодических характеристик, определить в такте ударный и безударный компоненты не составляет труда), то фраза характеризуется целым рядом таких изменений просодических свойств, при которых вызывает затруднение обнаружение во фразе двух компонентов, которые квалифицировались бы как противопоставленные признаки. М. В. Панов предлагает не учитывать в качестве компонента предцентровую часть фразы на том основании, что она всегда произносится на среднем тоне [Панов 1979: 87], однако предцентровая часть – как компонент суперсегментной единицы – может быть сравнима с безударными слогами в такте или с неслоговыми звуками в слоге.
Представляется интересным и важным привести классификацию суперсегментных единиц к одному основанию, которое бы отражало их принципиальную «деривационность»: возможность участвовать в процессе ритмообразования как в качестве исходных, так и в качестве результирующих единиц.
Наличие двух компонентов, определяющихся двумя просодическими признаками, является важнейшей структурной характеристикой суперсегментной единицы, что убедительно и показал М. В. Панов. Таким образом, эта характеристика оказывается первым признаком суперсегментной единицы. На наш взгляд, можно сформулировать еще по крайней мере второй и третий признаки: она имеет акцентную структуру (то есть один ее компонент всегда оказывается выделенным просодическими средствами) – второй; между ее компонентами существуют определенные отношения, варианты которых создают все многообразие данных единиц, – третий. Так, например, такт обладает всеми тремя признаками и в качестве его компонентов выступают ударный и безударный(е) слоги (1), при этом противопоставленность в рамках такта ударного слога всем безударным, сколько бы их ни было, позволяет все безударные объединить в один невыделенный компонент, противопоставленный выделенному – ударному (2). Установить все возможные типы отношений между компонентами такта не составляет труда (3). Таким образом, третий признак такта как суперсегментной единицы обусловлен возможностью простого подсчета типов тактов в русском языке, который, насколько нам известно, не был еще сделан в литературе [10] . Однако данные по типам слов как кодифицированного русского языка, так и спонтанной речи, приведенные в отчете по теме «Статистические характеристики спонтанной речи» Лаборатории экспериментальной фонетики Ленинградского университета (1985), позволяют считать, что число возможных типов тактов составляет 21–28, поскольку можно говорить о совпадении в среднем фонетического слова, каковым является такт, и слова – единицы лексической системы.
10
См.: «Разумеется, для звучащей речи логичнее было бы строить статистику фонетических слов, однако такими статистиками мы не располагаем, в то время как в литературе существуют статистики слов от пробела до пробела…» [Фонетика спонтанной речи: 220].
Вполне вероятно, что частотность типов тактов будет иной, чем частотность типов слов, однако в данном случае нас интересует лишь сама возможность такого подсчета и приблизительное число возможных типов. В русском языке самыми частотными оказались следующие типы: беда, куда – 15,6 %; зайцы, стульчик – 15,3 %; похоже, товарища) – 15,3 %; вот, вмиг – 12,6 % [Фонетика спонтанной речи: 220].
Два последних признака – акцентная структура суперсегментной единицы и возможность установления типов единицы исходя из вариантов соотношений ее структурных элементов – имеют особое значение для решения поставленной задачи: связать понятие суперсегментности, с одной стороны, с проблемой ритмической организации, с другой – с деривационным аспектом ритмообразования.
Представляется, что именно акцентная структура суперсегментной единицы делает ее единицей ритмообразующей. Обратимся, например, к утверждению Б. М. Теплова, что ритм – это не что иное, как «временная структура любых воспринимаемых процессов, образуемая акцентами, паузами, членением на отрезки, их группировкой, соотношением по длительности» [Теплов: 269] и к данным экспериментальных исследований, обобщенным З. Н. Джапаридзе в книге «Перцептивная фонетика», из которых следует, что подход к фонетическим явлениям с точки зрения ритма означает подход с точки зрения «воспринимаемых ударов» [Джапаридзе: 37].
Таким образом, непосредственная связь суперсегментной единицы с ритмической организацией осуществляется через такой ее просодический признак, как акцентная структура.
В поисках же механизмов ритмообразования следует, по-видимому, опираться в основном на третий признак суперсегментной единицы, поскольку в принципиальной возможности установления типов отношений между ее компонентами открывается и принципиальная возможность обнаружить следы порождения суперсегментной единицы в процессе текстообразования [11] .
11
Эти следы могут, скорее, быть обнаружены в так называемых речевых ошибках, диалектных особенностях, намеренных отступлениях от просодических норм. Эта интересная и перспективная проблема, насколько нам известно, еще не поставлена в современном языкознании, хотя речевые ошибки уже были предметом исследования с другой точки зрения (cм., например, [Мурзин 1989: 5–14]. Нарушение структурных норм (таковыми, собственно, и являются нормы просодические в нашем понимании) Ю. М. Лотман назвал «важным средством информационной активизации структуры художественного текста» [1970: 352]. Думается, что это положение справедливо для текста как такового. Понятно, что зафиксировать то или иное нарушение можно, только имея представление о нормативных структурах, которые и манифестируются третьим признаком суперсегментной единицы.
Рассмотрим известные фонетические явления суперсегментной фонетики русского языка с точки зрения отнесения их к системе суперсегментных единиц (на основании трех сформулированных признаков), останавливаясь на специфике этой системы и определяя характер отношений между суперсегментными единицами разных уровней.
Известно, что элементарной (мельчайшей) частицей любой системы должна быть единица, неделимая далее с позиций данной системы. В этом смысле звук / фонема [12] вполне отвечает требованиям единицы сегментной системы, поскольку очевидно, что получаемые в результате членения звука / фонемы элементы (артикуляционные или акустические признаки звука, дифференциальные признаки фонем) принадлежат к иным системам (или подсистемам): свою основную смыслоразличительную функцию звук / фонема выполняет именно как цельная, неразложимая единица.
12
Звук и фонема как лингвистический и перцептивный аспекты одного фонетического явления являются одной языковой сущностью.