Русский с «Титаника»
Шрифт:
Тут-то и подняли голову завистники и враги несчастной царицы.
Нашлись доброхоты, познакомившие Эхнатона с прекрасной юной наложницей именем Киа.
Когда та появилась при дворе, Нефрет теперь и не вспомнит. Только поразила она царицу бешеным разлетом черных бровей, жгучей красотой и диким блеском настороженных глаз. И хоть и была она чужда темной страсти, что питают иные женщины к себе подобным – все же на миг подумала, что неплохо быть мужчиной и овладеть такой красоткой. И назавтра забыла о смуглой дикарке. Да и разве был у Нефрет повод беспокоиться?! Сколько их было – звонкоголосых певиц, гибких танцовщиц, утонченных дочерей знатнейших вельмож и привезенных с военной добычей дикарок. Ho все эти женщины были вроде пиршественной песни: споешь ее, разгоряченный дурманом ячменного пива, и к утру забудешь. Она же – жена и царица – мелодия, которую сердце Эхнатона поет вечно.
А Киа как коварная хищница, словно выжидала своего часа. Мягкой кошачьей поступью
И тогда Эхнатон вознес Киа выше венценосной Нефрет, сделав ее «Младшим Великим Домом – сыном Гора» – сыном, а не дочерью!
Он разделил с ней власть и отдал в руки полукровки древний трон великих правителей Египта. Если Нефертити была царицей, то Киа стала царем. Не царицей, а царем – почти равным фараону.
У царицы перехватило дыхание… Что же теперь ее ждет?
Прикажет ли божественный супруг удалиться из столицы и провести остаток жизни в глухом селении, вдали от детей и близких? И тогда опальная и забытая, она быстро состарится от горя и безысходности: жаркий ветер пустыни – обиталища Сета Красноглазого (уж этому-то никакие запреты не страшны, ибо, как гласят легенды, он был еще до Девятки – и не зря его тотем украшал жезлы и короны древних царей-Скорпионов), иссушит и покроет глубокими морщинами утонченное лицо, время разъест нежное стройное тело. И однажды она навеки уснет на своем холодном ложе. Тогда ее, высохшую и выпитую страданием, распотрошат провинциальные неумелые бальзамировщики, пропитают обветшавшую мертвую плоть солью и содой вместо древних бальзамов царских погребений и, небрежно бросив на грудь букет васильков, положат в грубый каменный саркофаг. Жрецы наскоро прочитают ей напутствие в Страну Мертвых, замуруют вход выдолбленной в скале гробницы и забудут о ней навсегда. Так закончит свой земной путь величайшая и некогда самая могущественная из всех цариц…
А может, ей, как тысячам несчастных, посмевших быть неугодными всесильному фараону, суждено принять смерть?
Что старые боги, что Атон – в коего она уверовала со всей силой (ибо как не верить в бога, в коего верит муж?), не говорили с ней. Вот и сейчас высшие силы молчат, не желая подсказать своей верной дочери, что и как делать. Вот разве что спросить обо всем этом «Чашу Мрака»? В памяти ожило отрочество – рассказ ее наставника – старого уже верховного жреца Тота, его Начальника Мастеров [6] , мудреца – Мекнеса. Вот он, рассеянно теребя в руках ритуальный парик, ведет рассказ, как, будучи еще молодым, был отправлен дедом Нефрет вместе с людьми фенеху в далекий, очень далекий Таршиш [7] , чтобы узнать пути, какими в страны Великого Зеленого моря приходит олово, и нельзя ли купить его подешевле. Ну и заодно узнать о мире больше («Тогда еще, – вздохнул старик, – тяга к знаниям была свойственна жрецам, а ныне папирусы, содержащие мудрость веков, потихоньку истлевают в хранилищах, а жрецы лишь твердят обряды и магические формулы, думая, что вызубренные слова, а не истинное знание что-то значат»). Плавание было не очень удачным, и тайны морских дорог так и остались тайнами для сынов Черной Земли – хотя необычная страна и город, управлявшийся Сынами Океана – таков был титул царей Таршиша, – вызвали у него большой интерес. И вот в ожидании, пока корабли пойдут назад, он со спутниками прогуливался по берегу у столпов Мелькарта: так жители Тира и Сидона называют место, где Великая Зелень впадает в бескрайнее Западное море. И наткнулся на выброшенную морем ладью. Размером она была примерно такой же, как Ладья Вечности – на коей совершают свое торжественное плавание по Хапи владыки Верхнего и Нижнего царств. Но была она выдолблена из ствола огромного дерева, а не сбита из досок, как Ладья или корабли финеху. И мачта была сломана, хотя парус уцелел – рваный и истлевший. В ней не было живых – лишь дюжина трупов смуглых и скуластых людей, перед смертью испытывавших, судя по всему, голод и жажду. Сопровождавший их моряк с корабля финикийцев, родом экеуша или туруша [8] , предположил, что лодку унесло штормом от берега далеко в море и те умерли от голода и жажды…
6
Начальник мастеров – титул верховного жреца в Древнем Египте. Есть основания подозревать опосредованную связь с масонской степенью Великого Мастера.
7
Таршиш (финик), он же Тартесс (лат. Tartessus, исп. Tartessos) – древний город, существовавший в Южной Испании в 1-м тысячелетии до н. э. – центр богатой и своеобразной культуры невыясненного происхождения. Сведений об истории города сохранилось немного, точно неизвестно даже его месторасположение.
8
Экеуша – грек (др. – египетск). Туруша – этруск (др. – египетск).
Правда, было непонятно, откуда их могло принести? На огромном южном материке, в восходном углу коего расположилась Та-Кем, живут черные и коричневые люди. В северных землях – белокожие и светловолосые. Есть вроде бы очень далеко, за страной ашшуров [9] и Баб-Илу [10] и даже за землей Бха-Рати, изобилующей золотом и слонами, и за тамошними горами страна, где живут желтокожие и скуластые, лицами подобные кошкам. Может быть, если правда, что, как говорят тайные свитки Тота, мир сотворен круглым, как яблоко, до их земли можно добраться через великое Западное море? И они не так далеки?
9
Ашшуры – ассирийцы (др. – египетск).
10
Баб-Илу – Вавилон.
– Потом я расспрашивал у жителей Таршиша. Старые корабельщики, – журчала речь Начальника Мастеров, – утверждали, что море Тоталь, как еще говорят, – приносит много загадок.
Когда они ходят к островам олова, то в море встречаются стволы неизвестных деревьев и ветви с незнакомыми плодами – иные даже не очень сгнившие, и орехи какого-то странного дерева с терпким питьем внутри. Говорят, встречались в открытом море и лодки с людьми, каких никто до того не видел, но мертвыми…
…Спутники советовали Мекнесу столкнуть лодку в волны – отдав духам моря то, что они уже взяли. Но он, однако, как слуга бога письма и учености внимательно изучил тела и ладью – хотя трупы уже начали пованивать…
(«Словно храмовые пруды, где живут звери Себека» [11] , – пошутил он тогда с легкой улыбкой.)
Он взял из лодки несколько ожерелий из цветных раковин и камней, в одно из них были вплетены маленькие золотые самородки; кувшин с цветным рисунком, топорики шлифованного камня… Взял также уцелевшую в мешке из лыка пригоршню странного зерна, похожего на мелкие желтые лошадиные зубы – думая его посадить (увы, видимо, морская вода повредила его и оно не взошло). И это зеркало – рука одного из мертвецов тянулась к нему в последнем жесте – словно бы он хотел увидеть в нем путь к спасению. Он изучал его долгие годы и в конце концов понял, что предмет и в самом деле необычный и может показать грядущее.
11
Зверь Себека – крокодил.
Она спросила у Мекнеса – смотрел ли он в зеркало. И тот вдруг горько разрыдался, сказав что «Чаша Ночи» (так он его называл) провозвестила немыслимые беды для государства. Но ничего толком не прояснил, а через четверть луны внезапно умер – впрочем, ведь он был уже стар…
А зеркало, согласно его воле, отослали в сокровищницу храма бога Ра, что в Иуну. Оттуда она зачем-то вытребовала его, когда старых богов отменили, – может, в память о наставнике. И вот теперь – может, оно даст ей шанс?
С опаской покосилась на темный каменный круг. Вопросить жутковатое зеркало или нет? Для ритуала, как говорил Мекнес, понадобится привязка «Чаши» к вопрошающему. Всего несколько капель крови. Боязно. Знать наверняка свою судьбу – это тяжкое бремя. Все время будет терзать искушение каким-либо образом переделать ее, предотвратить напасти и несчастья. А ведь нельзя, можно натворить еще больших бед. Рука все-таки потянулась к маленькому кинжалу, подарку мужа. Всего пару капель крови…
С того дня Нефрет вдруг перестала тосковать – чему-то улыбаясь иногда. Вельможи дивились этой перемене – ведь, казалось бы, царствованию Нефертити пришел конец, а она не печалиться. Но вскоре все удивились еще больше…
Киа была снова возвращена в гарем. О «младшем царе» словно и забыли.
Нефертити и Эхнатон вновь сидели на троне вместе, и никто не дерзал предлагать фараону наложниц. А когда льстецы поздравляли ее с избавлением от соперницы, Нефрет высокомерно молчала или говорила коротко: «Такова была воля Атона».