Русский сыщик И. Д. Путилин т. 2
Шрифт:
Потерпевший удивленно пожимает плечами, вор же принимает победоносный вид.
Пристав выдерживает томительную паузу, уничтожающим взглядом смеривает с головы до ног потерпевшего и спрашивает его, отчеканивая каждое слово:
— Вы продолжаете поддерживать обвинение?
— Конечно... но, странно... куда он успел спрятать... я видел собственными глазами.
— Гм... но мне еще страннее, как вы решаетесь обзывать поносным именем того, который перед правосудием оказывается невиновным?
— Но ведь я собственными...
— Ах, что вы меня уверяете! —
В кабинете разговор был другого рода.
— Ты оклеветал невинного человека, — мгновенно переменял тон пристав. — Он тебе этого не простит. Ты надругался над его честью и за это жестоко поплатишься...
— Но я могу принять присягу!
— Кто твоей присяге поверит? Она будет так же вероятна, как вероятен этот вор... Ты скандалист, ты бунтовщик, тебе место в Сибири! Ты бесчестишь непорочных и беспокоишь правительство.
— Правительство? Чем это?
— А что ж я, по-твоему, обыкновенный человек, что ли?
После сильнейшей нотации, когда потерпевшему становится ясно, что ему не миновать каторги, если только не большего, он начинает заискивающе поглядывать на пристава. Тот смягчается.
— Уж коли так... то, конечно... Бог с ним...
— Этого-с мало. Он так твоего облыжного заявления не оставит... Он тебя по судам затаскает...
— Что же мне делать?
— Откупиться надо...
Начинается торговля. После многих «скидок» и «надбавок» приходят к соглашению.
— Деньги эти оставь у меня. Я их ему передам и уговорю его не поднимать дела... Прощай. Да напередки будь внимательнее...
Потерпевший, кланяясь и рассыпаясь в благодарностях, удаляется. Тут же в кабинете появляется вор.
— Ах ты мерзавец! — принимается кричать на него пристав, пряча в карман деньги. — Опять? Опять попался? На этой неделе уже в двенадцатый раз! Ну, какой ты вор? Дурак ты, не больше. Тебе, кажется, скоро придется бросать воровство и приняться за работу. Никогда, брат, из тебя путного вора не будет...
— Нечайно-с... А вы бы, ваше скородие, приказали сторожам хоть один кошелек отдать мне, а то без гроша остаюсь...
— Чего? Назад отдать? Ах ты каналья! Да разве я виноват, что ты попадаешься?.. С какой же это стати я тебе вещественные доказательства буду возвращать? Ведь я за это перед законом могу ответить! Вон!
Пристав этот нажил большое состояние и был уволен «без прощений». Впоследствии он жаловался на несправедливость начальства и любил хвастнуть, что его обожал весь околоток за порядок следствия и за умелое миротворение...
А как в старину производилась охранительная опись имущества?
Умер, например, богатый купец, оставивший много ценного имущества. Для охранной описи был назначен Иван Дмитриевич.
— Что это за нововведение? Что это за безобразная опись? Как могли найтись у него золотые и серебряные вещи, дорогие меха и редкости?
— Да ведь он богач.
— Знаю-с, что богач, но это не наше дело... Он мог быть богатым и в то же время скрягой... Он мог есть медными ложками, носить железную цепочку при высеребренных часах и кольца с фальшивыми камнями.
— Да, но у него нет ничего поддельного, — все очень дорогое, несомненно настоящее.
— А вы почем знаете?
— Я все внимательно осмотрел; кроме того, на всех металлических вещах есть проба.
— Проба? Ха-ха! Какой вы наивный человек! А точно ли вы уверены, что эти пробы не фальшивые?
— Да, я уверен.
— Вы не знаете полицейской службы... Наш брат ни в чем не может быть уверен... Ведь эти ценности не в вашем кармане будут охраняться, а потому нельзя поручиться за то, что все это, теперь, несомненно, настоящее, через день не превратится в поддельное... Нужно оберегать прежде всего собственную шкуру, а поэтому предусмотрительно все обесценить, чтоб не было препирательств с наследниками. Представьте себе, что ложки, показавшиеся вам серебряными, или часы, которые вы нашли золотыми, по тщательном исследовании окажутся медными, — что вы станете делать? Ведь того, что написано пером, не вырубишь топором.
— Но как же это может случиться?
— Случалось, батенька... должно быть, ни одна подобная опись не обходилась без курьезов и превращений.
— Что же мне делать?
— А то, что пока бумага не подписана понятыми, поскорее перепишите ее. Я исправлю ваши ошибки, как старый и опытный служака.
Путилин принужден был приняться за переписку. Опись, оказавшуюся непригодной, начальник взял в руки и стал ее перефразировать.
— ...«Иконы в золотых ризах». Гмм... это рискованно... быть может, ризы-то только вызолочены? Пишите «в позлащенных ризах...» Затем: «серебряный чайный сервиз». Это вещь дорогая, — упаси Боже, если она окажется ненастоящею. Нужно быть осторожным и скромно пометить сервиз «старым, белого металла, похожего на серебро».
— Чего там похоже! Настоящее серебро.
— Уж не воображаете ли вы себя чиновником Пробирной палаты? Откуда у вас такие знания? Вы говорите серебро, а я утверждаю — медь! И вы не спорьте, я лучше знаю, потому что третий десяток лет в полиции служу.
— Ну, все равно, пусть будет белого металла, похожего на серебро...
— Так-то вернее. Нагрянут наследники, наткнутся на медь, олово, железо — и пикнуть не посмеют, потому что все своевременно удостоверено... Ну-с, дальше: «шейная для часов цепь червонного золота...» Это что за глупость? Почем вы знаете, что червонного золота, а не пикового... то есть такого, из которого пики для казаков куются?