Русский транзит-2 (Образ зверя)
Шрифт:
– Ты же нас, как мух, уже всех высосал,- сказал кто-то.
– Еще не всех, с прибавленьецем вас!
– гнусно захохотал Чика.
– Парня-то не трожь, он по недоразумению. А этот - полутруп: из него менты отбивную сделали!
– Вот и хорошо, значит, готовенький. Я люблю с пылу с жару, готовеньких. Но ежели вы так за него беспокоитесь, то я, конечно, исключаю его из списка. Так, кто у нас сегодня донор, чья очередь?
– Чика оглядел камеру.
Все сидели на своих местах, либо опустив голову, либо смотря в сторону.
– Я так понимаю, что никто сегодня не желает безвозмездно отдать свою кровь узнику усиленного режима?
Все напряженно молчали.
– Молчите? Ну и ладно.
– обратился Чика к Юрьеву.-Анатолий? Толя значит... Толян! Вот что, Толян, я в этих учреждениях живу всю свою сознательную жизнь. Меня мамаша прямо в тюрягу подбросила, чтобы с малолетства жизнь нюхал, и с тех пор я - сын режима. Понял? Ну вот. Посмотри на меня - таким меня сделала тюрьма; здоровье свое я оставил на одной очень важной для родины комсомольской стройке. Питание здесь - сам понимаешь, не хватает калорий. Ты, кстати, в наших краях впервые? Ага... Ну так вот. Братва здешняя взяла надо мной, как над ветераном строек социализма и туберкулезником, шефство - поит меня собственной кровью, вскармливает значит. Почему, спросишь? Да нет, им меня не жалко - они меня не любят... Но ведь им еще в зону идти, а там закон - тайга. Там меня все знают и ценят. И если я на кого-нибудь из них здесь обижусь, то, сам понимаешь, там у него совсем нехорошо получится.. Ты ведь, дядя, старичка замочил по пьянке, так что как раз в наши края угодишь. А там я тебе первый кореш буду - все хорошее припомню... Видишь, я даже не предлагаю тебе сыграть, а у нас ведь здесь только на "так" или на "просто так" играют, и, значит, тебе всяко выходит дырочка... Ну давай, давай, дядя, я у тебя тут на руке чикну и попью малость калорий...
Чика даже засмеялся от удовольствия - так ему понравился собственный рассказ. Он порылся где-то в куртке и извлек маленький кусочек бритвы.
Юрьеву было уже все равно. Он лежал, отвернув голову в сторону от гогочущего урки и плакал.
– Оставь его в покое!
– крикнул Максим.
– Это кто это там пискнул? А? Вы сто тут без меня мысей развели? зашепелявил Чика, поворачиваясь к подростку.- Ты, паренек, нехоросо поступаесь старсим указываесь! Придется стать твоим отцом, поучить тебя немноско,-Чика пошел прямо на Максима, разведя руки в стороны, как бы искренне не понимая, в чем дело.
Максим, побледнев, поднялся с табурета. Остановившись от подростка на расстоянии вытянутой руки, Чика кривыми пальцами левой руки схватил Максима за подбородок, словно стараясь получше рассмотреть его. Максим не шевелился и смотрев на урку исподлобья.
Чика театрально поднял правую руку... и тут же полетел на камерников, опрокинув одного из них с табурета.
– А, падла!
– завизжал поднявшийся с пола Чика, у которого изо рта хлынула кровь.- Ты - покойник!
Но он так и не смог больше дотронуться до подростка. Максим выбросил навстречу прыгнувшему Чике сжатый кулак и вновь опрокинул Урку. Все в камере встали со своих мест и попятились к стене, освобождая пространство для драки.
На этот раз Чика поднялся с трудом; глаза его бегали, он явно не понимал, что с ним сейчас произошло. Чика был в нокдауне. Больше он не кричал. Улыбаясь, он стал задирать штанину, не отрывая глаз от Максима. Из грязного носка выглядывала заточенная железка...
– Ну, фантик,- начал было пришедший в себя Чика, но подросток не дал ему закончить. Длинным крюком левой в голову он сначала посадил Чику на пол, а потом, не давая опомниться, нанес ему, встав на одно колено, сокрушительный боковой справа, вложив в него весь вес своего тренированного тела... Чика вытянулся на полу у ног камерников, не проявляя признаков жизни.
– Он убил его,- сказал кто-то с явным облегчением.-Ну, парень, ну, дает!
– Помолчи,- сказал его сосед,- теперь
Тем временем Максим вытащил у Чики его железку и, положив ее в карман, подошел к Юрьеву, который уже сидел на кровати.
– Спасибо, Максим,-сказал Юрьев.-Но боюсь, что он теперь не успокоится.
– Если не успокоится, я его успокою. Я ему всю голову отобью. Знаете, он ведь тут действительно у всех кровь пил, как вампир какой-то. И все пугает, что на зоне разберутся со всеми недовольными, что он авторитет.
Чику тем временем подняли с пола и уложили на соседние нары. Чика постанывал и шевелил губами.
К Юрьеву и Максиму подошел один из сокамерников.
– Зря ты, парень, так сделал. Теперь он, пока не убьет тебя, не успокоится. Ведь для него это - позор. Ребенок авторитета избил. Придумай что-нибудь, но только убирайся отсюда поскорее... Скажи, что ты такого натворил, что тебя сюда поместили? Ограбил кого-нибудь или убил?
– Да никого я не грабил. Шел вечером по улице с тренировки. Подошли двое и ни с того ни с сего стали меня бить. Ну, я начал защищаться, как мог. Мужики были здоровые, но ничего со мною сделать не смогли. Вдруг ментовоз и менты с пушками. Тех сразу отпустили: они ментам наплели, что это я на них напал. Ну а меня сюда привезли, даже домой не дали позвонить. Бабулька, наверное, всю ночь не спала...
– И только потому тебя к нам определили? Не ври, парень, здесь хулиганы не сидят,- сказал сокамерник и отошел.
– А меня сюда за убийство посадили,- с горькой усмешкой сказал Юрьев.
– Вы кого-то убили?
– Нет, никого я не убивал. После того как мы с моим товарищем вышли от вас, чтобы позвонить из машины, на меня напали и сильно избили. Кредиторы, должок требовали. Ну да это отдельный разговор. Привезли меня потом в больницу, глаз и скулу заклеили, хотели укол успокоительный сделать и оставить до утра в больнице, но я вырвался и пошел к вашему вахтеру Петру Фомичу. Всю ночь шел... А у вахтера кто-то до меня побывал, так что я его уже мертвым застал. Влез в окно - он на первом этаже жил,- думал, спит, а у него на виске ссадина, и чайник выкипает. Сел я на табурет, а тут в окно милиционер с пистолетом лезет... Когда привезли сюда, все признание из меня выбивали, хотели, чтобы убийство старика на себя взял. Так выбивали, что чуть душу не выбили.
– А что вы такого особенного хотели узнать у вахтера?
– Может, вахтер знал, куда Игорь пошел или кого видел с ним...
– Куда он пошел, вернее, поехал, думаю, никто не знает. Но я видел того человека, который за ним приехал. Правда, только сбоку.
– Ты видел его? А что же ты не сказал вчера, когда мы тебя расспрашивали?
– Тренер запретил. Сказал, чтоб мы не ввязывались, потому что Игорь добровольно уехал, никто его не тянул и это не наше дело.
– Максим, опиши мне его - того человека,- Юрьев даже вскочил на ноги, забыв о боли в груди.
– Ну, он был такой...
Дверь в камеру внезапно отворилась, и на пороге появились сержант с рядовым.
– Востриков, что ж ты лежишь пластом, народ совсем не воспитываешь?
– не скрывая, своего удивления, спросил Чику ухмыляющийся, сержант.
– Утомился, начальник. Ну ничего, до вечера помечтаю, а ближе к ночи воспитанием займусь. Тут у тебя, начальник, все какие-то бешеные сидят, слов добрых не понимают.
– В ночную, значит, пойдешь? А ты хлопчика нашего часом не испортил раньше времени?
– сержант гадко заржал и продолжал, уже; обращаясь к Максиму.- Эй, хулиган, вставай, пойдем модельную стрижку делать, чтоб ты у нас, когда к мамке придешь, соответствовал! а то больно чуб у тебя кудрявый. Вещички свои прихвати. Максим повернулся к Юрьеву - Юрьев умоляюще глядя на Максима, тянул его за рукав.