Русский вид. Медведь
Шрифт:
И Маша тоже почувствовала возникшую неловкость между ними, будто угадала, что за борьба происходила сейчас в душе лесного отшельника. Ей захотелось снова отвлечь его на разговоры.
– Расскажи что-нибудь про себя. Сколько тебе лет?
Брок растерянно захлопал глазами, потом задумчиво провел рукой по лицу.
– Я не знаю.
Маша улыбнулась, небрежным жестом пригладив растрепавшиеся волосы.
– У мужчин ведь можно спрашивать возраст, обычно женщины убавляют себе пару лет, чтобы казаться моложе. Тебе ни к чему скрывать правду.
– Уж тебя-то постарше!
Это снисходительное заявление изрядно позабавило Машу. Она едва сдержала короткий смешок.
«И с чего я так испугалась вначале? Он вовсе не злой, даже наивный в чем-то. Строит из себя чудище, а сам как ребенок. Ничегошеньки он мне не сделает…»
– Ну, конечно, ты старше. Мне двадцать восемь, а тебе, наверное, лет тридцать пять, может, ближе к сорока. Ошиблась? Ну, подскажи…
Брок неожиданно широко улыбнулся ей, и впрямь, показавшись гораздо моложе, чем она брякнула наобум.
– Пожалуй, дети моих ровесников уже дряхлые старики. Хотя, ты все равно не поймешь…
– Может, у тебя в памяти провалы? Ой, извини, пожалуйста. Не хотела обидеть. Глупость сказала, прости, не злись.
Брок не помнил, чтобы кто-то раньше извинялся перед ним. Прежняя жизнь состояла из череды сменяющих друг друга мучений и постоянного унижения, а потом его и двоих подобных ему перевезли сюда. Новый персонал был подчеркнуто вежлив и обходителен, давая понять, что он, как и остальные измененные, представляет собой немалую ценность.
Он быстро осознал, что важен для новых хозяев, раз его берегут. Это удивляло и настораживало. Особенно следовало быть начеку с Алексом.
Тот уже не раз пытался применить при контакте с ним технику гипноза, но Брок грубо прекратил эти попытки. Он не желал подчиняться никому и, похоже, его услышали. Этот маленький дом в чаще леса казался отличным убежищем, где наконец-то можно расслабиться и быть собой, зализывая старые раны души и тела.
И вот его уединение нарушено. В тщательно закрытый мир изгоя как птичка впорхнула маленькая печальная женщина с длинными каштановыми волосами и мелодичным голосом, который хотелось слушать вечно. Как же Брок мог позволить ей подкрасться так близко, что такое она с ним сделала?
Впервые за много лет, он просто сидел у камина в своем доме и легко разговаривал обо всем на свете с привлекательной гостьей. В его озлобленной заледеневшей душе вдруг зародилось и все больше крепло смутное чувство, связанное с непритворно-искренней девочкой-женщиной: желание оградить ее от всего дурного, защитить, заслонить собой, если понадобиться, постоянно заботиться о ней.
– Ты, наверное, голодна?
– М-м-м… да, я бы что-нибудь поела, если можно.
Брок бесшумно перебрался в кухню, чтобы самым тщательным образом изучить белоснежное нутро пустого холодильника.
– Зачем он у тебя включен, только зря электричество мотает? – упрекнула хозяйственная Мария.
Уже вместе они обследовали все полки в кухонном шкафу. Нехитрый ужин в итоге пришлось соорудить из двух банок чудом обнаруженных говяжьих консервов и куска черного сухаря.
– А сам ты что ешь? – полюбопытствовала Маша, уверенно командуя на кухне.
Брок хмуро отмалчивался, не решаясь признаться в некоторых суровых привычках.
– Ты же большой взрослый дяденька, тебе надо чем-то питаться…
– Я обычно в лесу охочусь. Тебе вообще про это лучше не знать.
На лице Брока ей вдруг померещилась гримаса отвращения. К самому себе. Осторожно покосившись на его внушительные бицепсы, Маша сделала смелое предположение.
– Ага, ясно, зайцев ловишь.
– Почему сразу зайцев, – внезапно обиделся Брок, – здесь и покрупнее дичь водится. Вчера кабанов видел, косули еще…
Маша притихла, заметив в его темных глазах опасный блеск. Разогрев тушенку, она размочила в мясном желе кусочки сухаря и принялась жадно уплетать получившееся блюдо. Брок от такой еды отказался, он поставил на плитку металлический чайник и, когда вода закипела, бросил в нее горстку сухих листочков. Вскоре по комнате поплыл аромат лугового разнотравья в жаркий полдень.
– Что за траву завариваешь? – спросила Маша, стараясь выглядеть не слишком подозрительной.
– Да всякое тут… ну, репешок, душицы немного… земляничные листья.
Брок налил себе и Маше душистого отвара, потом сел в полутемном углу, наблюдая за гостьей. Все в ней манило его, и особые плавные движения молодого женского тела, и то, как она мягко ступает, как поправляет волосы, как искоса поглядывает на него из-под длинных ресниц.
– Я так наелась, больше не хочу, может, ты сам?
Брок молча принял из ее рук тарелку с доброй половиной тушенки. Вообще – то, он, и правда, давно был голоден, но хотел получше накормить нежданную гостью. Ему вдруг стало отчаянно стыдно, что он не может предложить ей чего-то по настоящему вкусного, что могло бы больше понравиться женщине.
Когда они оба поели и выпили травяной настой, Маша вымыла посуду в маленькой металлической раковине, и теперь, расставляла чашки на полотенце. А Брок не мог отвести взгляда от уверенных движений ее рук, казалось, Маша жила здесь всегда, постоянно была рядом, он просто не замечал раньше ее присутствия.
Удивительно, ведь теперь он был совсем не против, чтобы в его логове хозяйничала случайная гостья. И вдруг шальная мысль пронзила разум, а ведь он может оставить ее себе. Просто никуда не отпустит. И никому не позволит забрать ее.
В голове у Брока тут же созрел план: она скоро уснет, а он добежит до лагеря, возьмет для нее еду и одежду, вернется обратно. Но что потом? А что, если девушка не захочет с ним быть, станет кричать и плакать? Он же не сможет заставить ее, не сможет снова увидеть страх на ее милом лице.
Конец ознакомительного фрагмента.