Русский вор
Шрифт:
– Ложь, все ложь!! – заорал Капнов. – Никаких денег я не получал. А решение я вынес, какое от меня требовал… закон!
Евневич, отчаявшись переорать Капнова, обратился к Полунину:
– Брешет, сучара, не верьте ему! Он бабки взял, но потом потребовал больше. Сказал, что он многим рискует, что на него давят. Слатковский сначала возмутился, но потом дал согласие заплатить после суда. Он не смог сразу всю сумму собрать. Но перед судом этот козел сказал, что не сможет помочь и решение примет такое, какое от него требуют.
– Я вернул вам все деньги, – строгим голосом заявил
– Закон предусматривает снисхождение по отношению к человеку, не имеющему судимостей и самому во всем сознавшемуся, – произнес Полунин. – Вы тогда врезали мне по полной катушке, хотя вполне могли бы обойтись и условным осуждением.
– Но поймите вы меня, – взмолился Капнов, – ведь это были другие времена. Было принято решение о показательном процессе. Мне звонили из обкома партии и требовали от меня суровых оценок. Что я мог сделать тогда? Это же была система.
– Кто вам звонил? – спросил Полунин.
– Как кто?.. Шкаликов же и звонил, родственничек Слатковского, начальник отдела в обкоме. Он сначала требовал от прокуратуры, чтобы дело прикрыли, а затем, когда решение о показательности процесса было принято на высоком уровне, они решили спасти Слатковского за счет вас. Шкаликов требовал, чтобы я быстро свернул процесс, а дальше, мол, они разберутся, что с вами делать.
– Врет, урод вонючий, он готов был ослушаться партийцев, если бы ему денег побольше дали, – прорычал адвокат в бессильной ярости. – Но он подумал, что мы его кинуть хотим и больше, чем ему уже дали, он не получит. Вот и отказался от нашего варианта, решил выслужиться перед партией…
Полунин молча курил, не прерывая их склоку до поры до времени и давая им обоим высказаться, но наконец его терпение иссякло.
– Все, хватит! – произнес он, бросив на пол окурок. – Мне все уже ясно. Вы оба поступили, как подлецы. Вы торговались и выгадывали так, словно речь шла не о человеческой судьбе, а о чем-то плевом. В результате вы все выгадали. Слатковский остался на свободе и сэкономил свои деньги, судья получил похвалу от сильных мира сего, адвокат огреб немалый гонорар за проведенное дело. Проиграл только я. Кучка мерзавцев осталась на свободе, а я отправился в заключение. Я заплатил годами тюрьмы, своим здоровьем и, в конечном счете, своей жизнью за собственную глупость и доверчивость.
Он замолчал, исподлобья оглядев своих пленников, а потом подвел итог разговору:
– Господа, пришла и ваша очередь расплачиваться.
В подвале снова воцарилась тишина.
Судья Капнов посмотрел на своего бывшего подсудимого широко раскрытыми от страха глазами.
Хмуро, с напряженным вниманием наблюдал за Полуниным и Евневич. Оба замерли в ожидании того, что будет дальше.
– Вы собираетесь нас убить? – пугаясь самих этих слов, спросил Капнов.
– По-моему, вы этого заслуживаете.
– Вы с ума сошли! – вдруг вскричал Евневич. – Вам это даром не пройдет! Вы хоть сами понимаете, что вы задумали?! Этим вы выносите смертный приговор самому себе. Ведь нас же будут искать. За нас отомстят. Ведь мы с судьей не последние люди в этом городе. Влиятельные люди, которые стоят за нами, приложат все усилия, чтобы найти вас.
– Мне смертный приговор уже вынесен, – угрюмо произнес Полунин. – Поэтому не тратьте лишних слов.
– Но это же негуманно, – вскричал судья. – Вы вообще не имеете права нас судить. Мы же должны быть цивилизованными людьми и должны действовать по законам общества.
Полунин улыбнулся, глядя на Капнова. Но от этой его улыбки судье стало еще страшнее.
– Не смешите меня, судья, – произнес он. – Нам с вами хорошо известно, что все эти, как вы выразились, законы общества пишутся для слабых и бедных. Те, у кого есть деньги и власть, плевать хотели на эти законы. У них свои ценности и правила, но даже их они регулярно нарушают. Я бы, конечно, мог передать ментам несколько магнитофонных записей, на которых вы торгуетесь друг с другом по поводу суммы взятки. Но какой в этом толк? Вас же все равно не осудят, а если и осудят, то дадут по минимуму, поэтому я вас накажу сам. Впрочем, определенную гуманность я проявлю.
– Что это значит? – спросил Евневич, слегка оживившись.
– Моей целью является наказать вас, – ответил Полунин. – А для этого не обязательно лишать человека жизни. Можно испортить ему саму жизнь, втоптав его в дерьмо.
Он замолчал, готовый выслушать пленников.
– Говорите же, говорите, – нетерпеливо проговорил Евневич. – Я готов принять любое наказание, главное, чтобы вы сохранили мне жизнь.
По молчанию Капнова Полунин понял, что и тот согласен с Евневичем.
– В той среде, куда я благодаря вам попал, одним из худших наказаний, может быть, самым страшным, является… – Полунин посмотрел на судью и адвоката, они воплощали собой само внимание.
– Вы наверняка слышали об особой касте людей на зоне, так называемых опущенных, или, как их еще называют, петухах? – спросил Владимир.
Евневич, первым очнувшийся от молчания, неуверенно произнес:
– Так вы что, изнасилуете, что ли, нас?
– Да что вы, – усмехнулся Полунин. – Вы, наверное, рехнулись, раз смогли предположить такое. Я бы в большей степени наказал себя, чем вас, если бы проделал такое. Нет, все это сотворите друг с другом вы сами, на наших глазах.
– Да вы что, спятили? Как вам в голову могла прийти такая херня? – слабым голосом заверещал Капнов. – Да я… я просто не могу этого сделать.
– Не понял, – повел удивленно бровью Полунин.
– Я давно уже импотент, – ответил Капнов.
– Странно слышать это от человека, который еще несколько часов назад лежал в постели с молодой любовницей. Чем же вы там с ней занимались? – усмехаясь, спросил Полунин.
– Это не ваше дело, – с горячностью заявил Капнов. – В конце концов, есть разные способы заниматься сексом.
– Согласен, – ответил Полунин. – Поэтому решайте эту проблему, как хотите. Но условие одно: или вы выйдете отсюда опущенными, или умрете здесь, выбор за вами.