Русско-японская война. В начале всех бед
Шрифт:
В этот момент почти торжественного ожидания, в 9. 43 утра раздался страшный взрыв и каждый русский побелел. Семенов: «Я увидел огромное облако коричневого дыма… в этом облаке я увидел мачту корабля. Она накренилась. Она кренилась, беспомощная не так, как если бы падала, а как если бы воспарила в воздухе. Слева от облака я увидел корму корабля. Она выглядела как обычно, как если бы ужасное происшествие ее не касалось. Третий взрыв! Белый дым теперь начал смешиваться с коричневым дымом. Взорвалась паровая машина! Внезапно корма линейного корабля поднялась прямо в небо. Это случилось так быстро, что не выглядело так, как тонущий корабль, но как если бы корабль развалился на две части… Никогда, даже во времена самых важных приказов на нашем корабле не царила такая тишина».
Великий
На берегу зря ждали макаровский флаг. Он ушел под воду как и 635 офицеров и матросов «Петропавловска». Командир «Дианы» обернулся к своему экипажу: «Не стойте как мокрые крысы. Эскадренный броненосец утонул и эскадра ослаблена. Но мы получим подкрепления. Придет новая эскадра». В ответ прозвучало, что погиб не корабль, а погиб он. Человек самостоятельной мысли и того характера, который требуется стране в тяжелые времена. Почему так случилось? Почему судьба избрала именно его? Такие вопросы задавала вся эскадра Порт-Артура. Весь пирс Порт-Артура стоял на коленях. Случилось нечто большое. Судьба начала отворачиваться от страны, проделавшей такой долгий путь к Тихому океану. Туман обреченности с этого времени начинает обволакивать Россию на Дальнем Востоке. Прежняя эйфория молодого гиганта никогда уже более не возвратится.
Сняли головные уборы и многие японцы. Того стоял почти бездыханно. Японский флот стал медленно отходить. Разумеется, многие не удержались от криков «банзай». Находившийся на «Асахи» англичанин Пакенхэм: «Молчание японского флота взорвалось невольным взрывом восторга». И все же Того приспустил флаги и соблюл день траура. Он отмечал смерть погибшего противника как смерть самурая. В Японии прошли траурные процессии.
В Петербурге в слезах стояла императорская чета. Царь Николай пожимал руки вдове Макарова. В дневнике император Николай Второй говорит о «печальных и невыразимо грустных новостях». Петербургский корреспондент американского журнала «Кольерс» написал об «охваченной горем России». Император Вильгельм Второй выразил «сердечную симпатию» русскому императору «по поводу гибели бравого адмирала, которого я хорошо знал». Именно тогда в Петербурге возникает мысль послать на Дальний Восток Вторую эскадру. Первый флот, находящийся в Порт-Артуре, отныне назывался Первой Тихоокеанской эскадрой. Ему навстречу за тридевять земель и морей должен был поспешить новый отряд кораблей — Вторая Тихоокеанская эскадра.
Строго говоря, российский флот и с броненосцем «Петропавловск» уступал японскому — более современному, обученному, тренированному, фанатичному. Море на Дальнем Востоке не принадлежало России. Но земные просторы… Не было нации, так широко распростершейся на земной тверди как Россия. Эти пространства завораживали даже офицеров императорской японской армии. На мобилизацию этого гиганта надеялись от все, от Владивостока до Варшавы.
Но не все могли тогда оценить происшедшее в полном объеме. А случилось то, что теперь битва России и Японии с морей перемещалась на маньчжурскую землю.
Разведка
Разведки всего мира интересовались развитием событий и ходом боевых действий в Маньчжурии. Институт военных наблюдателей сложился в мировой практике уже в американскую гражданскую войну и полностью оформился в ходе прусско-французской войны 1870 г. Больше всего наблюдателей на Дальний Восток прислала Британия — ее мучил трагический опыт войны с бурами. Не ушла ли в прошлое британская воинская слава: последние серьезные битвы королевский флот выиграл при адмирале Нельсоне, а армия — в Крымскую войну. Колониальные войны не в счет. И потом, как писал британский военно-морской стратег Корбет, «то, что Северное море и Ла-Манш представляют для Англии, Японское море и Цусима представляют для Японии».
Русская армия приняла троих британских наблюдателей, среди них бригадир У. Уотерс и капитан Дж. Эйрс (плененный впоследствии японцами). В российские вооруженные силы прибыли из США лейтенант-командор Н. Маккалли и армейский капитан М. Джадсон. «Сибирский экспресс» домчал их из Петербурга до Иркутска 12 апреля 1904 г. С японской стороны за боевыми действиями наблюдали 13 британских офицеров. Столь «массовое» приглашение было частью стратегии Токио, рассчитанной на завоевание симпатий западного мира. Важно отметить, что японское правительство довольно жестко контролировало поток информации, идущий к иностранным корреспондентам. Россия в этом отношении была гораздо более либеральна. Но и русские власти стремились заручиться симпатией иностранных наблюдателей. Так 30 апреля 1904 г. они собрали всех базирующихся в Маньчжурии журналистов в Мукдене, стараясь подать русскую точку зрения на происходящее. Нечто новое в сфере информации случилось, когда Лайонэл Джеймс, корреспондент лондонской «Таймс», привез в Маньчжурию радиооборудование и начал напрямую посылать сообщения в английский Вэйхайвэй, а оттуда радио доносило известия до Лондона.
Российская сторона ради коррекции своих стратегических оценок немалое черпала из лондонских газет, отличавшихся качеством информации и скрупулезностью. Русское посольство в Пекине немедленно посылало прочитанные сведения в штаб-квартиру разведки в Петербурге. Там, после анализа и проверки, эту информацию передавали в войска.
*
Японцы с началом войны еще более настойчиво начали проводить диверсионную работу против России. Военный атташе в Петербурге — Акаси Мотохиро покинул свой пост в Петербурге с началом войны (Акаси скрупулезно выплатил в последний раз по 500 иен своим агентам в России и уехал на вокзал, на поезд, отправляющийся в Вену. Здесь он возглавил всю европейскую разведку Японии). Все, что ослабляло Россию, чрезвычайно интересовало Акаси. Особенное его внимание привлекали сепаратисты и революционеры.
Одним из наиболее ценимых Акаси агентов был борец за независимость Финляндии Конни Зиллиакус, проживавший в Стокгольме после того как парламент Финляндии в 1903 г. не поддержал его предложения о восстании против России. Другим очень ценимым агентом был капитан шведского генерального штаба Азинов, через которого Акаси сообщался со своими агентами в России. Очень важными помощниками японского резидента в Европе были мятежные поляки. В феврале 1904 г. польская социалистическая партия заявила, что война России с Японией ослабит Россию, и Польша сможет этим воспользоваться. Член центрального комитета польской социалистической партии доктор Витольд Наркевич Йодко установил контакт с японским послом в Вене графом Макино. Затем он приехал в Лондон, чтобы предложить японскому послу здесь — Хайяси услуги польских добровольцев, равно как и предложение воздействовать на солдат польского происхождения в Маньчжурии, склоняя их к дезертирству на японскую сторону. Японский генеральный штаб одобрил идею мобилизации польских волонтеров.
Хайяси рассматривал и вопросы саботажа на внутренних коммуникационных линиях России. Йодко говорил о саботаже на железных дорогах. Англичанин, родившийся в Польше — Джеймс Дуглас был послан представлять польскую социалистическую партию в Токио под видом английского корреспондента. Дуглас прибыл в японскую столицу 7 июня 1904 г. туда же явились возглавляющие польскую социалистическую партию Роман Дмовский, Юзеф Пилсудский, Титус Филипович[18]->->. Пилсудского, требовавшего от японцев оружия, поддерживал Хайяси, самым лестным образом характеризуя его из Лондона. В любом случае, писал Хайяси, «опасения в отношении возросшей активности (мятежных поляков. — А.У.) и их возможного восстания по необходимости отвлекут внимание русских и ограничат их свободу действий».