Русское Старообрядчество. Духовные движения семнадцатого века
Шрифт:
Отклонения Капитона от практики православных монастырей совершенно определенно отмечает уже указ 1639 года, предписывавший закрытие скитов в Колесникове и Морозове. “Велено, — сказано в указе, — чтобы старцы (т. е. ученики и монахи капитоновского скита. — С. З.) — жили про правилам святых отец, а Капитоново учение и уставство оставили”. Эту разницу в уставах, а наверное, и в общей доктрине веры, уже чувствовали и сами последователи Капитона, которые заявляли, что “им Капитонова уставства не оставливать”, и затем ушли в леса вслед за их исчезнувшим вождем[118]. В свою очередь, правительственное распоряжение 1651 года, которое предписывало келии вновь возродившейся на реке Шоче колонии Капитона снести, старцев арестовать и их “с монастыря не спускать… беречь крепко”[119], — отражает тревогу правительства перед ростом новой ереси и косвенно подтверждает дальнейшее отклонение “лесных старцев” от учения церкви. Приблизительно через год о распространении Капитоновской ереси говорит митрополит Ростовский Иона, в епархии которого миссионерствовал Капитон, когда он
Главная черта Капитонова учения — радикальный, изуверского характера аскетизм — представляет уродливое искажение обычных православных и общесредневековых монашеских правил и практики. Капитон доводит аскетизм и борьбу с плотью, которые можно наблюдать уже и в раннем восточном монашестве, до изуверских крайностей. У него практиковалось уже не подавление, а умерщвление плоти и всех ее желаний. Но, и это самое главное, Капитон не только сам применял изуверский аскетизм, но, видимо, учил, не делая разницы между миром и монастырем, что этот аскетизм является единственной формой христианского спасения души. Ученики его, со строго православной точки зрения, в большинстве, очевидно, даже не были пострижены в монахи, так как сам Капитон, будучи не иереем, а только простым монахом, не имел духовной власти для их пострижения. Может быть, отдельные из них и были пострижены в других монастырях, но, несомненно, многие были монахами по жизни и практике, а не в силу обряда. Таким образом, разница между монахами и мирянами фактически стиралась, и можно предполагать, что цель учения Капитона заключалась не в организации монашества по новым, более строгим правилам, а в распространении крайне аскетической, им самим созданной монашеской практики, в том числе и безбрачия, на всех своих учеников, в том числе и мирян, следовавших его вере. Если боголюбцы хотели сделать из России один вселенский приход, чающий наступления Царства Небесного за божественной литургией, то Капитон, в свою очередь, казалось, стремился превратить всю страну в один строго аскетический монастырь, ожидающий Страшного Суда. Сам мир, должно быть, рисовался ему только проявлением зла и соблазна, в котором даже таинства и священство были бессильны и безблагодатны в борьбе за спасение души. Можно предполагать, что, по мнению Капитона, человек стоял перед Богом совершенно один, безо всякой помощи церкви, а сама церковь, по его мнению, была для него просто бесполезна. Раскол между церковью и Капитоном с его последователями, таким образом, начался задолго до того, как Никон пришел к власти и приступил к исправлению книг.
Пессимистическая вера Капитона, по описаниям памятников, и наши представления о ней основаны только на ее обрядовой стороне — практической интерпретации учения самим Капитоном и его последователями. Зато не так трудно догадаться, каковы были корни его мрачного пессимистического, почти что даже дуалистического подхода к церкви и жизни. Настроения старца, несомненно, отражали мрачные рассуждения об Антихристе, которые стали так популярны сначала в Западной, а со второй четверти столетия и в Московской Руси. Собственно, разговоры об Антихристе не прекращались в Западной и Восточной Европе в течение всего Средневековья. Начиная от святых Иренея и Ипполита на Западе и Псевдомефодия на Востоке, все развитие средневековой религиозной мысли было неразрывно связано со спиритуалистическими рассуждениями об Антихристе. Уже в концеXV века, ожидая в 1492 году конца исторического периода, и русские люди начали толковать о грядущем появлении Антихриста[122]. Проникновение протестантских писаний о папе–Антихристе отразились в Западной Руси в уже упомянутых книгах: “Кирилловой книге” Стефана Зизания и “Паллинодии” Захария Копыстенского[123]. До появления этих книг в московской печати они были довольно широко известны уже в Московской Руси в рукописных сборниках. Не менее пессимистически была написана и другая широко распространенная в России книга эсхатологических теорий, так называемый “Орел от Эздриных книг”[124], в которой доказывалось, что критический момент в истории православия наступит в 1666 году. Такие мрачные предсказания неизбежного прихода Антихриста могли привести к мнению, что даже священства и таинства не смогут остановить неизбежную опасность для душ христианских; только полный разрыв с обреченным на падение миром, отрыв от соблазняющих форм жития — пола, общества, семьи и даже пищи — может избавить верующего от полной погибели. Поэтому, может быть, будет наиболее правильным искать объяснение изуверству и “ереси” Капитона в своеобразном преломлении восточного аскетизма через призму богомильских теорий о Сатанииле и средневековых теорий об Антихристе. В глазах этих крайних аскетов роль Христа состояла в том, что он указал “узкий путь” к Царствию Небесному, идущий только через девство, умерщвление плоти и презрение к миру, и научил людей достигать этим путем “ангелоподобия”.
Учение о Третьем Риме и “последнем царстве” давало возможность развития как оптимистических, так и пессимистических взглядов. Оптимисты–боголюбцы могли легко соединить эту теорию с надеждой, что Русь будет таким “последним” царством, после которого придет царство Святого Духа. В свою очередь, пессимисты, вроде Капитона, могли делать вывод, что и “последнее” царство погибнет в сетях злых сил, и только после полного торжества Антихриста везде наступит Царство Небесное на земле. Такие мнения начали находить и практическое истолкование как раз тогда, когда боголюбцы начали свою проповедь. В 1646 году какой-то мрачный пессимист, возможно, последователь или случайный единомышленник Капитона, начал говорить в Суздале, что царь Алексей не царь, а просто “рог”, то есть первый признак появления антихриста[125]. Начали умножаться и случаи совершенно неправильного толкования веры и отход от авторитета иерархии: например, на Севере в 1630 году некий иеромонах Федор ослушался запрещения своего настоятеля служить литургию, ушел из Кожеозерского монастыря и начал служить в построенной им и не освященной епископом церкви, что было запрещено канонами. “Созда убо себе жертвенник, и нача в нем литургисати один божественную службу в том неосвященном храме”, — говорит о нем одно житие[126].
Вполне вероятно, что на учение Капитона повлияли и более ранние русские ереси, которые сначала, на переломе XIV и XV столетий (ересь стригольников), а затем на переломе XV и XVI веков (жидовствующие), стали распространяться на северо–западе России. В своем скептическом отношении к иерархии, священству и иконам и в сомнениях в силе таинств учение Капитона очень напоминает учение стригольников.
Сама идея бунта против церкви могла выйти из, может быть, еще сохранившихся где-нибудь в лесах до конца XVI века групп новгородцев или псковитян, оставшихся верными учению своих отцов. На возможную связь пережитков этих ранних ересей указывает распространение так называемой нетовщины, которая уже с конца XVII и начала XVIII века стала хорошо известна как раз в тех местах, где проповедовал Капитон, а именно: вокруг Данилова, в Заволжье, около Костромы и Ярославля, в районе Вязниковских лесов[127]. Эти нетовцы, которые занимали самое крайнее левое крыло раскола, учили, что “нет ныне в мире ни православного священства, ни таинств, ни благодати”[128], так как Антихрист уже пришел в мир[129]. Они вели свое происхождение от некоего Кузьмы, вероятно, ученика Капитона, упоминаемого Евфросинием[130]. Этот Кузьма несколько ослабил учение об умерщвлении плоти и даже разрешил брак, но не как таинство, а просто как регистрацию семьи. В отличие от других старообрядцев нетовцы не почитали и не имели икон и молились, просто обратившись на восток, как бы поклоняясь востоку. Так же, как Капитон и его более поздние ученики, нетовцы постятся по субботам. Среди этих нетовцев сохранился обряд исповеди земле, который был распространен и среди стригольников XIV века. Правда, исповедь земле была известна и на Востоке, но, кажется, проще вести филиацию этого обычая от русских стригольников Новгорода, колонии которых на Севере могли сохранить этот обычай до времени Капитона и Кузьмы, чем от столь отдаленного от России Ближнего Востока[131].
Каковы бы ни были корни Капитоновской ереси, но уже в годы гармоничного сотрудничества боголюбцев с государством и церковью она внесла первые семена раскола в русский народ.
Примечания
[94]
[97] Житие старца Корнилия, написанное Пахомием. Рукопись. Пушкинский дом АН СССР. Лл. 151—153 [опубликовано: Древнерусская книжность. По материалам Пушкинского дома. Л., 1985].
[98] АИ. Т. IV. С. 127; Строев П. М. Списки иерархов и настоятелей монастырей российской церкви. С. 770.
[99] Грамота 3 июля 1634 г. о передаче земель Капитону // Ярославские губ. ведомости. 1852. № 49. С. 408.
[100] Семен Денисов. Виноград российский или описание пострадавших в России за древлецерковное благочестие. М., 1906. Гл. III. (далее: ^Aиноград Российский…)
[101] Титов А. А. Город Любим и упраздненные обители в Любимe и его уезде. М., 1890.
[102] Грамота от 22 августа 1639 года // Ярославские губ. ведомости. 1890. № 12. С. 4.
[103] Евфросин. Отразительное писание о новоизобретенном пути самоубийственных смертей (1691) // ПДП. Т. 108. 1895. С. 10—11.
[105] Игнатий, митрополит. Послание (окт. 1695) // Православный собеседник. 1885. Т. II. С. 97.
[106] Евфросин. Указ. соч. С. 10.
[107] Житие Корнилия. Л. 240.
[108] Виноград Российский. Гл. XIX
[109] Игнатий, митрополит. Указ. соч. С. 97—98.
[110] Евфросин. Указ. соч. С. 10, 96.
[104] Указ от 31 октября 1651 года. См.: Миловидов И. В. Содержание рукописей, хранящихся в Ипатьевском монастыре. Кострома, 1887. Т. 1. С. 58.
[105] Игнатий, митрополит. Послание (окт. 1695) // Православный собеседник. 1885. Т. II. С. 97.
[106] Евфросин. Указ. соч. С. 10.
[107] Житие Корнилия. Л. 240.
[108] Виноград Российский. Гл. XIX
[109] Игнатий, митрополит. Указ. соч. С. 97—98.
[110] Евфросин. Указ. соч. С. 10, 96.
[111] Там же. С. 111.
[112] История русского искусства (Изд. АН СССР). Т. IV. М. —Л., 1959. С. 45, 72, 85.
[113] Житие Корнилия. Л. 239.
[114] Виноград Российский. Гл. XIX, XXIV.
[115] Там же. Гл. XXI.
[116] Там же.
[117] Щапов А. П. Соч. Т. I. С. 261.
[118] Ярославские губернские ведомости. 1890. № 12.
[119] Миловидов И. В. Содержание рукописей, хранящихся в Ипатьевском монастыре. С. 58.
[120] По канонам только иереи могли постригать в монахи.
[121] П. Н. Милюков ошибочно приписывает Капитону начало мистического сектантства (См.: Милюков П. Н. Очерки по истории русской культуры. Т. II. С. 116—120).
[122] Малинин В. Н. Указ. соч. С. 321.
[123] См. выше гл. 3 этой работы.
[124] Щапов А. П. Соч. Т. II. С. 121.