Русское Старообрядчество. Духовные движения семнадцатого века

Зеньковский Сергей Александрович

[176] Соловьев С. М. Т. VI (XII). С. 309.

[177] Соловьев С. М. Т. VI (XI). С. 278.

[178] Тхоржевский С. Указ. соч. С. 119—121; Крестьянство и националы в революционном движении, 1666–1671 гг. Разинщина. М. — Л., 1931. С. 255.

[179] Крестьянская война под предводительством Степана Разина. Т. II. М., 1959. С. 340.

[180] Тихомиров Б. Разинщина. М. —Л., 1930.

[181] РИБ. Т. 39. С. XXXV; Аввакум. Сочинения… С. 249, 846.

[182] Материалы для истории раскола… Т. V. С. 204; ДРВ. Т. XVIII. С. 92.

[183] Фролов В. Указ. соч. С. 469.

[184] ДРВ. Т. XVIII. С. 82.

[185] Аввакум. Сочинения… С. 249.

[186] ЛЗАК. Т. 24. С. 315; Аввакум говорит о смерти Авраамия, но не указывает времени его казни. См.: Аввакум. Сочинения. С. 57, 65.

[187] Там же. С. 248—249, 846.

[188] ЛЗАК. Т. 26. С. 22.

[189] Там

же. Т. 24. С. 361.

[190] Русская старина. X. 1908. Т. X. С. 684; Pascal P. Op. cit. P. 456.

[191] Житие боярыни Морозовой… С. 154—156; Забелин И. Е. Домашний быт русских цариц… С. 126.

[192] Житие боярыни Морозовой… С. 159—160.

[193] Там же. С. 165.

[194] Александр Б. Указ. соч. Т. I. С. 269.

[195] Аввакум. Сочинения… С. 393—396.

[196] Житие боярыни Морозовой… С. 196.

[197] Кроме рода Морозовых к этой группе знатных родов в то время еще принадлежали князья Черкасские, Воротынские, Трубецкие, Голицыны, Хованские, Одоевские, Пронские, Репнины, Прозоровские, Буйносовы, Урусовы, Хилковы; из нетитулованной аристократии в нее кроме, Морозовых, входили Шеины, Салтыковы и Шереметевы. Старшие представители этих семей попадали в бояре, минуя младшие дворцовые и государственные чины. (См.: Соловьев С. М. Т. VII (XIII). С. 62.)

[198] Дворцовые разряды. Т. III. С. 1630.

[199] Переписка княгини Е. П. Урусовой со своими детьми / Подг. Н. Г. Высоцкий // Старина и Новизна. 1916. Кн. XX. Стр. 14—48.

[200] Материалы для истории раскола… Т. VII. С. 221.

[201] Карташев А. В. Очерки… Т. II. С. 233.

[202] Там же. С. 233—234.

[203] Соловьев С. М. Т. VII (XIII). С. 259.

[204] ЧОИДР. 1909. Т. III. С. 22—24.

[205] Соловьев С. М. Т. VII (XIII). С. 124.

[206] Житие боярыни Морозовой… С. 201.

[207] ААЭ. Т. IV. С. 291; Соловьев С. М. Т. VI (XII). С. 326.

[208] ААЭ. Т. IV. С. 534—535.

[209] АИ. Т. IV. С. 534.

[210] Там же. С. 538.

[211] Там же. С. 538; Досифей (Немчинов), архим. Указ. соч. Т. III. С. 146.

[212] Материалы для истории раскола… Т. III. С. 385.

[213] Досифей (Немчинов), архим. Указ. соч. Т. III. С. 162.

[214] Семен Денисов. История о отцех и страдальцах соловецких // Aсипов ~A.^A. Раскольничьи дела XVIII столетия. Т. II. СПб., 1863. С. 27.

[215] Соловьев С. М. VII (XIII), 162

[216] Семен Денисов. История о отцех и страдальцах соловецких. С. 47—50; Досифей (Немчинов), архим. Указ. соч. Т. III. С. 162.

[217] Семен Денисов. История о отцех и страдальцах соловецких. С. 5.

[218] Материалы для истории раскола… Т. III. С. 329; АИ. Т. IV. С. 532.

[219] Материалы для истории раскола… Т. III. С. 328, 336.

[220] Там же. Т. III. С. 334.

31. Учение отцов Пустозерских: дьякон Феодор

Несмотря на преследования, приверженцы старой веры все больше и больше отходили от принявшей новый обряд церкви и создавали свое новое, особое церковное общество. Еще до окончательного разрыва с “никонианской” церковью на соборах 1666—1667 годов старообрядческие отцы изложили основные черты своей идеологии и даже выработали некоторые новые богословские положения. Первой и основной точкой отправления их мышления было эсхатологическое учение о Третьем Риме и единственности русского православия, как оно было изложено в “Повести о Белом Клобуке”. Старец Филофей и его послания были в то время прочно забыты и их никто и не вспоминал, но “Повесть о Белом Клобуке” стала краеугольной основой всего учения старообрядцев. Запад, возглавляемый Римом, учили они, разорвав с православным Востоком, погиб для христианства уже в XI веке; греки продали православие или “зашатались” в вере со времен Флорентийского собора; Западная Русь капитулировала в Бресте в 1596 году, а в 1666 году наступило время Восточной Руси, и сама Москва, последний бастион православия, начала “последнее отступление”. Теперь приходилось ожидать или, может быть, уже и видеть приход самого Антихриста на когда-то светлую Русь.

Вторым важным звеном в теориях старообрядцев было сформулированное старцем Спиридоном Потемкиным утверждение о незыблемости обряда, о богословской невозможности для православия делать какие-либо изменения в богослужебных книгах и церковных священнодействиях. Обряд фактически возводился им до высоты догмата.

Это было уже новым богословским положением, которое в соединении с учением о Третьем Риме после соборов 1666—1667 годов делало неизбежным раскол между официальной церковью и сторонниками старого обряда, поскольку государь и иерархи не хотели отказаться от никоновской правки книг. До 1667 года учение сторонников старого обряда не имело импульса для дальнейшего самостоятельного развития, так как до самого собора они твердо верили, что вся церковь вернется к старым книгам. Поэтому их писания в то время сводились по преимуществу к критике правки книг, проведенной в 1654—1657 годах. Конечно, крайние радикалы, вроде “лесных старцев” из числа последователей Капитона, уже задолго до собора ушли дальше, отвергая священство и таинства, проповедуя умерщвление плоти и разрывая с церковью, но до 1666 года эти отщепенцы от православия играли незначительную роль в религиозной жизни страны. Только борьба против нового обряда и особенно против постановлений собора 1667 года позволила им умножить свои ряды и выдвинула их новых вождей. Да и тогда они еще не излагали письменно свои взгляды, которые проповедовались учениками Капитона только устно.

Окончательный разрыв в 1667 году и клятвы, которым теперь был подвергнут старый обряд, поставили “правоверных” старообрядцев, которых так следовало бы называть в отличие от “лесных старцев”, также боровшихся с никоновской правкой книг, в очень трудное положение. Переход всего епископата к “никонианам” лишил старообрядцев иерархии, которая согласно православному учению хранит и передает благодать и апостольское преемство в церкви. Без иерархии старообрядцы не могли иметь ни своих епископов, ни новых священников, которых рукополагали епископы, ни своих церквей, которые освящались тоже епископами, а без священников, епископов и церквей нормальная православная церковная жизнь и совершение полноты всех таинств были совершенно невозможны. Поэтому с момента разрыва с церковью, несмотря на все утверждения о преданности старой вере, старообрядцам пришлось приспосабливаться к новым условиям, организовывать новые формы церковной жизни и творчески восполнять не хватавшие им теперь звенья церковного благочестия. Наиболее радикальное крыло старообрядчества, которое поверило, что Антихрист одержал победу над русским государством и русской церковью, ушло особенно далеко. Оно должно было фактически создавать новую “старую” веру без иерархии, без церквей, без полноты таинств и придумывать новый “старый” обряд, который, во всяком случае в части старообрядческого движения, был по существу гораздо более радикальным нововведением, чем все “никонианские” новшества. Сохраняя старую внешнюю форму и особенно такие детали обряда, как двуперстное крестное знамение, сугубая аллилуйя и чтение “истинный” в восьмом [члене] символа веры, эти вожди старообрядчества были вынуждены изменить самую сущность обрядов, а иногда и основ православного богословия. Приверженность к традиции и особому складу восточного христианства предохранила это новое “старообрядчество” от перетолковывания самых основных догматов, от рационалистического подхода к религии и иконоборчества. Правда, часть заколебавшихся в послушании церкви отошла еще дальше, перешла уже в начале второй половины XVII века за границы старообрядческого благочестия, ушла в подвергнувшееся западному влиянию сектантство, но эти группы были немногочисленны, и в XVII веке они еще не создавали серьезных проблем для русского православия.

Необходимость приспособления “старой веры” к новым условиям, ограничивая при этом поскольку возможно свою церковную самочинность, создавала предпосылки для компромисса со своим же учением. Поэтому уже самым ранним учителям старообрядчества открывались два пути: или держаться поскольку возможно традиционного типа церковной жизни со всей полнотой таинств, доставая из русской церкви священников и таким образом в глубине души признавая действительность “никонианского” рукоположения и наличия благодати в самой церкви, или же разрывать совершенно с церковью, отказываясь от священства, считая, что вся церковь и весь христианский мир попали во власть Антихриста. Но опять-таки и во втором случае, хотя и не сразу, приходилось идти на компромисс если не с церковью, то с жизнью, так как, несмотря на все предсказания, конец мира не наступал, а жизнь в нем требовала решения таких существенных вопросов, как организация общества, отношения с государством, крещение, брак, которые, в свою очередь, заставляли приспосабливаться к существующему миру, а не только радикально отрицать его как царство зла.