Ружемант 3
Шрифт:
– Это тот самый? Про которого говорили? – заговорил рыжий детина. На плече татуировка: десантура.
Его собрат привалился спиной к стене, повелительно сложил руки на груди.
На меня смотрели, словно на желторотика, несмотря на хорошую физическую форму, эти ребята достигли больших успехов.
– Воровал одежку, избавлялся от старой. Знакомо, парни?
Закивали как один. Присмотрелся. Не сказал бы, что на них хоть вещь с чужого плеча.
– Диверсант? Из тех, что прорвались? Связной? От Берсеркина есть новости?
Смотрели на меня, как на последнюю надежду. Только развел руками в ответ, жаль было их разочаровывать.
– Я здесь в составе рейда. Прорыв прошел успешно, а вот внедрение…
Десантник сплюнул.
– Видели мы ваше внедрение. Вся шваль на стену лупырить выбежала.
– Ты, Миха, как будто не в их числе был.
– Заткнулся бы, Соха…
– Тихо, орлы, – дед урезонил окриком. Тут же подчинились – он здесь босс. С ним и говорить следует.
– Рейд-то ваш с какой целью направлен? Наше послание получено?
Покачал головой. Если и так, то я про то ничего не знаю. Старик, хоть и казался спокойным, нервничал. Вдруг выдохнул, кивнул на стул.
– Садись, в ногах правды нет. Разговор непростой будет…
Глава 6
Рассматривали мои документы с особым тщанием. Шарить по карманам не дал, выложил на стол все, что посчитал нужным. «Ключ» решил оставить при себе.
Во избежание. И пусть о нем пока не знают.
– Полковник Ерохин – говорит тебе о чем-нибудь?
– Судя по выправке и атмосфере, Ерохин – это вы.
– Я тебя не в бабку-угадку просил играть. Но услышал. Значит, не от Берсеркина?
– Вы сами-то кто?
Тяжкое дыхание. Громилы будто желали сказать, что вопросы здесь задают они. Дед успокоил троицу жестом, вновь повернулся ко мне.
– Как думаешь, малец? Те, кто не прогнулся под Царенат.
– Четверо? Вас целая армия.
Старик пропустил шутку мимо ушей, но недовольно скривился.
– Остер на язык, малец. Не робкого десятка. Диверсант. Я бы спросил тебя, что ты здесь делаешь со своими бабенками, но не стану. Не расскажешь, даже если буду пытать.
Он прав – не расскажу.
– Когда Вратоград взяли, здесь настоящий хаос творился, никто не знал, что дальше-то делать. Сам представь, куча простого народа, вокруг машины щерятся стволами. Чуть что – стреляют. Шаг в сторону – и нет человека. Много кто решил поднять лапки.
– Вам же как-то удалось. Еще и оружие сохранили.
– По первой тоже подняли. Царенатцы людей сюда не сразу пустили-то, ждали. А то ты их тактику не знашь: словно воронья дронов нагонят, те и кружат, что стая крыс. По городу передвижение ограничено, да водонасос через два дня накрылся, а потом все, что в магазинах было, разграбили. Склады, подсобные хозяйства, у кого что было. За неделю подъели подчистую, тут начались разбой, грабеж, насилие. Люди – они везде людьми будут, да в зверей превращаются не по своей воле. Обстоятельств много.
Ничего не говорю, сам знаю. Подчас храбрящийся служака оказывается распоследним трусом, а пухловатый скромняга – зверем войны. Никогда не угадаешь.
– Эти собаки сюда «армию» пустили недели через три после того, как город-то взяли. «Армия» – сказано шибко. Люди служивые, да не военные. Парочка из них исчезла – вот у нас и форма, и технология. И ружжо, как видишь. Старик погладил блестящий ствол двустволки. Ждал на вооружении Царената чего-то более… современного.
Дед сразу понял, о чем думаю.
– Ты на него не смотри так. Ружжо старое, лупарой зовется по-ихнему. Так и тут они сопротивления не ждали. Привыкши были, что как только придут, так все лапки кверху.
– А разве нет?
– Много ты знаешь! – взвился десантник, замахнулся отвесить мне затрещину. И тотчас же оказался зажат болевым захватом. Стул, на котором только что сидел, пинком отправился в живот спешащему ему на помощь здоровяку.
– Тихо! – гаркнул старик, за ружье не схватился. Десантник в моих руках матерился на чем свет стоит, обещая неприятности. В ответ болевой вмиг обратился удушающим. – Отпусти Михея. Горяч, юн и глуп. У тебя-то голова холодней, малец?
Нехотя послушался, дал несчастному свободу. Тот рухнул на колени, тяжко дыша, зыркнул озлобленным взглядом. Старик оказался рядом, помог ему оказаться на ногах. С парнями он строг, но за своих горой, видно сразу.
– Ты не суди, малой, по окружению, тебя тут и близко не было. Решившие не сдаваться бой дали, пытались сквозь механ блокаду прорваться. Но беспилотников много, а патронов и провианта оказалось мало. Сопротивлявшихся добивали долго, жестоко, напоказ. Уж в чем в чем, а в казнях эти паршивцы знают толк. Раз увидишь, другой, третий. Задумаешься поневоле. Первых-то военнопленных сразу в рабов обратили, шавы по-ихнему, это потом до карсиров додумались. Сопротивление есть, но разрозненно, малец. Ни толковой связи, ни вооружения. Устраиваем мелкие диверсии, пакостим кто как может. Берсеркину вот посылали запрос через закрытый канал, да, видно, не дошло.
– И что же то было за сообщение?
– А то тебе знать не обязательно. Ты нам не говоришь – мы тебе. Честно, малец?
Вполне. Хмыкнул в ответ.
– Вы что же, притащили меня сюда только для того, чтобы рассказать, как в тягости и лишениях выжили?
Старик прищурился, но развел руками – выходило, что так. Вернул мне ухмылку.
– Повезло тебе, малой. По первой-то я пулю тебе в голову пустить хотел без разговоров. Девки-то хоть, которых поймали, твои?
– Они не девки.
– Один хрен. Но я услышал. Слушай вот что: всех освободить нельзя.
Он словно ждал от меня возражения, я же болтать лишнего не стал. Не обязательно знать им про Фелицию.
– А вот одну вытащить смогем. Видал? – он кивнул на стол.
Бросил туда взгляд, у поганцев уже и афиша была готова! Листок со следами клея по краям, вырезанный неровно и прям с тумбы. «Битва зверей! Волчица против когорты сородичей!»
Мне-то думалось, что сейчас все уже в сети, ан нет.
Традиция, пояснил мне дед, кивнул.