Ружемант 5
Шрифт:
А вот за это осуждать было лишним.
— Значит, вы агитируете своих посетителей голосовать за Вербицкого?
Троица переглянулась, прыснула в кулак. Константа, до того сидевшая молча, часто заморгала.
— Мы в Российской Империи не голосуем. Но от власти можно отречься в пользу кого-то. Дедушка хочет, чтобы Император под давлением общества и угроз бунта назначил своим преемником его и сошел с престола.
Высоко метит Вербицкий. Впрочем, старик никогда и не скрывал.
— Если начнется бунт, кого поддержат горожане? Императора, который до сих пор держит систему, различающую граждан по классу, или того, кто хоть и притворно, но
— Долгами?
— Об этом приходиться молчать. И как думаешь, озвучь кто из нас правду, нас не раздавят? У Вербицкого… большой административный ресурс.
Кивнул: с этим не поспоришь.
— Разве сам Вербицкий не собирается загнать всех в рабство, под контроль Царената?
— Ты знаешь об этом с полей войны, но сколько граждан даже не догадываются о его махинациях? Сколько скрыто? Едва появляется желающий поведать правду, как его гнобят. В сети, на работе, везде. Ни одна из газет, даже имперских, не напечатает его статьи.
— Значит, на информационном поле у Вербицкого абсолютное превосходство?
— Наверно, уже не теперь. Вам хорошо удалось его прижать в последние дни. Дай пятюню! — Старшенькая, улыбчиво зажмурившись, выставила передо мной крохотную ладонь. Грех было не ответить.
— Ты к нам прятаться приехал? — вдруг спросила она. Будто бы не говорил об этом с самого начала.
Кивнул: нас искали почти везде, но никто не догадался заглянуть в Нижний город. Я закусил губу, стало стыдно: наверняка за Тройняшками установлена слежка. А тут я явился прятаться: они не посмели мне отказать, не захлопнули дверь перед носом. Чую, теперь я их вечный должник…
— Старшенькая, у меня к тебе вопрос.
— Какой?
— Если мы сменим Вербицкого на меня, что поменяется в вашей жизни?
— Не поняла? Захочешь продать нас в рабство вместо него? — Она нахмурилась, словно от горького лимона. Я возмущенно затряс головой: совсем ведь не об этом говорю.
— Что, если я возьму вас под защиту? Сколько вы там должны Вербицкому?
— Сумма очень большая.
Я на всякий случай проверил свой счет: он был теперь огромен, а я богат как Крез. Вряд ли не осилю. Старшенькая выдохнула и озвучила: по моим нынешним меркам это были копейки. Для них, участвовавших в самых ожесточенных боях за Вратоград, — состояние, которого они не заработают никогда в жизни.
— Я выдам вам деньги, а вы откажетесь.
— Все не так просто, — вновь вмешалась Константа. — Дедушка наверняка предусмотрел такой вариант: неустойка.
Я глянул на Старшенькую, ожидая подтверждения. Та удрученно кивнула: все так и было. Ах же он проклятый сукин сын! Хотелось как можно скорее дружески подержать его за горло!
Выдохнул, успокаивая самого себя: с этим всегда успеется. Сдается мне, старик не захочет расстаться с своей властью просто так. И вот уже тогда…
— Неустойка, к слову, на что? На выплату долгов? — слыхал я про банки, что требуют дополнительный процент, но Вербицкий перешел все границы разумного. Старшенькая достала бумагу подписанного ее семьей документа. А вот тут уже не так однозначно: неустойка составляла добрых триста процентов. Уже не копейки, но подъемно.
— На разрыв обязательств и договора о поддержке. Ведь он получает с нашего заведения процент…
Еще один укор в копилку Бейки: я бы тоже был вне себя от злости, как только узнал. Выходит, вышколенные ею девицы, коим она не раз свою спину доверяла, теперь снабжают деньгами того, кто на эту спину
— Деньги найду, — устало выдохнул: надо было выуживать девчат из этого рабства.
Глава 18
Юрист Вербицкого представился адвокатом. Готов был раскланяться, дарил улыбки налево и направо. Не знай я, на кого он работает, подумал бы, что в своем кейсе таскает исключительно радость и доброту. Белобрысый, ухоженный, в дорогом костюме: на стоимость одного его, наверное, можно было выкупить ресторанчик семьи Тройняшек.
Не сбавляя тембра голоса, елейно он заверил девчат, что их «отказ от помощи» приведет к плачевному состоянию их семейного бизнеса. Если бы не видел его воочию и не слышал своими ушами, никогда бы не поверил, что можно столь изящно угрожать.
Его обещания прятались под крышкой пластикового чемодана. Документы, подписи, заверения, декларации — уверен, там была любая справка на свете. Не желая уступать девчонкам, он взывал то к справедливости, то к их здравому смыслу. Актерский талант был у него в крови: лицедеем он скакал от одного факта к другому. Вздыхал, закатывал глаза, утирал вспотевший лоб рукой. Вербицкий с его слов обращался из тирана в благодетеля и назад. Он и сам бы рад не работать на старика, но обязательства и семизначная сумма в графе месячной зарплаты не выпускали его из финансовых кандалов.
Дескать, он успел на своей шкуре испытать бич Фемиды, а потому не жаждет своей судьбы наивным, милым созданиям, что сидят перед ним.
Наблюдал за ним, сложив руки на груди. Бежевое плащ-пальто и меховая шапка хорошо прятали мое лицо. Интересно, узнал бы он меня? Мое лицо вот уже второй день не сходило с экранов телевизора.
Казалось, с моим появлением в этом мире у журналистов наконец появилось, о чем писать. Отчаянно они расписывали дерзкое нападение на героя России неизвестным бандформированием, члены которого молчат и исчезли в застенках спецслужб. Рушинники, словно только и ждавшие эту новость, взяли всю ответственность на себя — как и славу. Последний ружемант страны после нападения сгинул, исчез, а может, и вовсе убит. Пресс-секретарь Императора с постным лицом не давал никаких комментариев.
Через Бейку велел передать, что со мной все в порядке. Командующая едва ли не заскрипела зубами, когда изложил, что собираюсь сделать, но спорить не стала. Если Старшенькая с сестрами хочет вернуться, она против не будет. Но доверия как прежде пусть не ждут.
Тройняшки не обижались: избавиться от ярма, что накинул на них Вербицкий, считали важнее.
Юрист остановился на полуслове, когда перед ним вдруг явилась Константа: кого-кого, а внучку своего работодателя он здесь увидеть не ожидал. Застыл, остановив на ней взгляд: попросту не знал, что говорить дальше. Как она здесь оказалась, почему — для него было загадкой.
— Позволите отлучиться? — В воспаленном мозгу юриста родилась мысль сбежать под благовидным предлогом. Глушилка, которую мне удалось купить у Макмамбетова, пришлась очень кстати: нейросвязь не работала.
— Не позволим. — Пришло время и мне вступить в игру. Стянул шапку, швырнул на стол.
На юриста жалко было смотреть.
— Мы требуем расторжения прежнего договора с вашим нанимателем.
— Позвольте, такие проблемы не могут решаться без участия…
— Господина Вербицкого? Вас же он прислал, разве он не знает? Что он вам сказал: не отпускать девочек на свободу ни под каким предлогом?