Рваные валенки мадам Помпадур

Донцова Дарья

– Пока? – повторила я. – Вы подозреваете, что кто-то готовит на вас покушение? Партнеры по бизнесу?

Иван Сергеевич смутился еще сильнее.

– Я владею фирмой, которая производит натуральную косметику из российского сырья. Начал бизнес с нуля, на голом энтузиазме, сейчас он приносит стабильный доход. Конкуренция на рынке велика, зайдите в магазин и найдете там огромный выбор товара от иностранных и российских фирм. Чего только нет! Кремы, лосьоны, сыворотки, все с сильным действием, но я сделал ставку не на городского избалованного покупателя, а на сельского потребителя, который до сих пор и душой и умом остался в двадцатом веке, не доверяет новым технологиям, не понимает слов типа «дермобразия», «эксфолиант»,

«пилинг». У меня все очень простое, родное.

– Лосьон «Рассвет» и «Роза», крем «Любимый»? – спросила я. – Во времена моего детства у нас в ванной стояли такие.

– Точно! – обрадовался Димон. – А я помню коробочку с пудрой «Лебедь», круглую, картонную, с красной крышкой.

– Вот-вот, – кивнул Добров. – Мои автолавки ездят по провинции, там до сих пор именно подобный ассортимент пользуется спросом. Ну зачем бабушке нанотехнологии? Ей удобнее с привычным мылом и шампунем «Малыш» без слез. В общем, я никому не мешаю, супердоходов не имею, но на безбедную жизнь мне хватает.

Иван Сергеевич слегка расслабился, откинулся на спинку стула и опять заговорил. Чем дольше длился рассказ Доброва, тем больше я недоумевала. Ну что ему от нас надо?

Иван Сергеевич воспитывался одинокой мамой, которая без оглядки любила его. Анна Егоровна была неглупа, не устраивала единственному сыну скандалов, когда тот приводил в гости девушку, наоборот, всегда угощала потенциальную невесту чаем. А потом говорила Ивану:

– Какая милая девочка! Ваня, женись поскорей, хочу умереть, зная, что ты в хороших руках.

Добров, обожавший мать, пугался и отвечал:

– Ну уж нет. Придется тебе обо мне еще сто лет заботиться. Нам и вдвоем очень даже хорошо.

Но Анна Егоровна отчаянно хотела устроить семейное счастье сына и в конце концов свела Ванечку с дочерью Марии Николаевны, своей коллеги по работе. Скромная, тихая Любочка училась в институте на археолога. Ей, несмотря на все ее хозяйственные таланты, светила судьба старой девы. Люба не ходила на танцульки, не бегала с подружками в кино, не гуляла допоздна с мальчиками. Мать воспитывала дочь в строгости, потребовала от нее сначала золотой медали, а потом ждала диплома с отличием и защиты кандидатской диссертации.

Когда Любочка принесла маме «корочки», выданные ей как новоиспеченному специалисту, Мария Николаевна устроила дочь в один из музеев, а потом сказала:

– Ну, а теперь пора подумать и о семье. Надо, конечно, писать кандидатскую, но следует и личной жизнью заняться.

Любе тоже хотелось простого женского счастья, поэтому она стала присматриваться к своему окружению в надежде найти себе пару. Увы, коллеги по работе оказались преимущественно одного с ней пола. В поле зрения маячило лишь двое мужчин; сами понимаете – рабочих, электриков, охранников Люба в расчет не принимала. Обе относительно подходящие кандидатуры, старший специалист Владимир Каминский и завотделом Алексей Николаевич Бутров, были докторами наук, профессорами, творческими, талантливыми людьми и вполне приятными внешне мужчинами. Оба часто ездили за границу, хорошо одевались, имели машины и квартиры. Но, главное, они были авторитетами в своей области, а Любу всегда привлекали увлеченные люди. Красавец-блондин-мачо, озабоченный исключительно походами в парикмахерскую и имеющий состояние, полученное в наследство от богатых родителей, не мог заинтересовать Любочку Казакову, ей требовался творческий человек: пусть он будет беден, зато внутренне интересен. Каминский с Бутровым отвечали всем требованиям молодой женщины, но роману мешало простое обстоятельство: оба были женаты. А уводить отца от детей Казакова не собиралась, ей не позволяли моральные принципы.

Видя, что дочь остается без кавалера, мать забеспокоилась, и в конце концов они с Анной Егоровной решили поженить своих детей.

Брак, заключенный под давлением родителей, неожиданно оказался

счастливым. Через девять месяцев после свадьбы Любочка родила дочь Надю, спустя еще двенадцать появился сын Сережа. Бабушки пестовали внуков, Иван Сергеевич затеял свой бизнес; Любочка, которой самоотверженно помогали и мама, и свекровь, не бросила работу, стала правой рукой профессора Бутрова, ездила с экспедициями на раскопки, написала две книги и пользовалась заслуженным авторитетом у коллег. Любу хорошо знали коллеги из других стран. Она владела двумя иностранными языками, поэтому, когда в музей приходило приглашение на международный симпозиум или конференцию, директор не колебался в выборе. Немаловажным фактом было и то, что Добров гордился своей женой и оплачивал ее поездки. Музей не тратился ни на билеты, ни на гостиницу, ни на суточные для Любочки.

Если в коллективе кто-то и был недоволен заграничными вояжами Любы, то ему приходилось молчать или идти к директору с более сильными козырями, которые могли бы побить свободное владение языками, профессионализм и материальное благополучие Добровой. А таковых людей, что понятно, вообще мало, поэтому через некоторое время приглашения уже стали именными, они начинались со слов «Madam Dobrov».

Люба сблизилась с женой Бутрова Галиной, у нее наконец-то появилась настоящая подруга.

Пять лет семья жила в полном счастье, а потом кто-то на небесах решил, что Добровы исчерпали положительный лимит, и открыл их личный ящик Пандоры [3] .

3

Пандора – богиня в Древней Греции, созданная в наказание людям за получение огня от Прометея. Она открыла ящик в доме мужа, который был братом Прометея. В ящике хранились несчастья и беды, они разлетелись по миру.

У Сережи обнаружили лейкоз. Иван Сергеевич поднял на ноги всех, усиленно лечил сына, покупал самые современные лекарства, привозил лучших специалистов. Ребенок мужественно терпел болезненные манипуляции, но в конце концов врачи произнесли сакраментальную фразу:

– Простите, медицина бессильна.

Сережа умер на руках у родителей и перепуганной сестры. Смерть ребенка – страшное испытание для его родных, очень часто семья не выдерживает его и распадается. Но Добровы сплотились и продолжали жить вместе.

Когда боль от утраты Сережи слегка отпустила Ивана с Любой, на них обрушилось еще одно ужасное известие: у Нади диагностировали ту же болезнь, что и у брата.

Не дай бог кому-нибудь пережить то, что испытали отец с матерью. Правда, врачи попытались утешить Добровых, сказав:

– У Надежды картина не столь трагична, не следует терять надежду.

Фраза прозвучала ужасным каламбуром, Люба впала в истерику, Иван Сергеевич заработал гипертонию, но махнул рукой на свое здоровье и бросился спасать девочку. Все началось сначала, стерильные боксы, лекарства… Положение усугублялось депрессией, в которой пребывала Наденька. Маленькая девочка видела, как мучительно уходил младший брат, и впала в отчаяние.

– Я умру, – плакала она, – Сережу не спасли, значит, и мне не помогут.

Иван пытался взбодрить дочку, но та лишь рыдала, говоря:

– Мы близнецы, у нас одна судьба.

– Солнышко, – пытался вразумить ее Иван, – вы не двойняшки, родились с разницей в двенадцать месяцев.

– Нет, нет, – мотала головой Надя, – это не считается. Мы всегда были вместе, нас звали неразлучной парочкой. Я уже не маленькая, все понимаю.

Любой доктор скажет вам, что психологический настрой больного не менее важен, чем лекарства и уколы. Если человек сдался и решил умереть, спасти его невозможно. Состояние Нади делалось все хуже, и сейчас ей требуется пересадка костного мозга.