Рядом с зоопарком
Шрифт:
— Вопче, при его способностях он мог быть замминистром всех банно-прачечных дел, — посыпал немного соли на рану Большому Гопу Силыч.
— А министром кто? Уж не ты ли, плесень?
— Не расстраивайся, — попробовал успокоить Большого Гопа Тюлень, — ты все-таки личность известная… В милиции, по крайней мере.
— Но там меня не боятся и не уважают.
— Надо что-нибудь придумать. Может, ты, Загнилеша, порекомендуешь что?.. Послушай, что ты все время молчишь да молчишь?..
— Дремлет. Утомил ты его своим рассказом.
— Придумай, Загниленчик, шевельни извилиной.
— Я
— Силыч молодец.
— Сообразительный, — Тюлень принялся надувать матрас, чтобы прилечь немного отдохнуть.
— Голова!
— Другой раз сидишь в кабинетике, как назло, система в порядке, краны и канализация не текут. Никто не приходит, поругаться не с кем, чаю с лимоном уже попил. Так и саднит чегой-то на сердце… Стал-быть, и перекроешь вентилечек какой-нито… Эхе-хе!
— Что-то холодно больно, уснуть не могу, — пожаловался Тюлень.
— Терпи, Тюля, им наверху исчо холоднее.
И гопкомпания снова принялась вспоминать свое счастливое детство.
— А однажды, Загнилеша, слушай, ну умора, — заговорил после небольшой паузы Большой Гоп. — Однажды я натер доску подсолнечным маслом, и Генаша, физик наш, никак не мог записать условия задач для контролки. Перепробовал все мелки — толку никакого! Потом догадался, почему доска скользкая, спрашивает, кто сделал? Все молчат… Тюлень уже тогда отличался. Умел спать сидя и с открытыми глазами. Так вот, сидит он, как чучело, глаза выпучил. Я толкаю его в бок, он просыпается. Я ему на ухо: тебя к доске. Он встал, дурак, и вышел к доске. Ну умора!..
Все засмеялись, Тюлень тоже. Он не был злопамятным, этот Тюлень.
Потом гопкомпания начала мечтать о том, как она весело заживет вчетвером, с Загниленом. У Феди и Грини создавалось впечатление, будто Загнилен не возражает, во всем с ними соглашается.
Хлопнула подвальная дверь. Послышался чей-то ворчливый голос… шаги по лестнице, тяжелые, скрипучие.
— Эт-то он! — проблеял Тюлень.
— Кто?
— Хозяин зверюги.
— Шухер! — шепотом закричал Большой Гоп и первым ринулся вон из Маленькой подвальной комнаты. Федя Елкин с Гриней едва успели нырнуть в узенький подвальный коридорчик. Быстро-быстро перебирая руками и коленками, поползли по трубам, туда, где светила в темноте дырка. За ними, чуть ли не наступая руками на их пятки, ползли Большой Гоп, Силыч и самым последним — Тюлень. Кто-то сказал довольно грубо:
— Интересное дело, вентиль системы отопления закрыт и причем наглухо, а подвальная дверь открыта и причем настежь.
— Сантехник это, — сдавленным шепотом сказал Силыч.
Федя и Гриня тоже узнали голос сантехника Бори.
— Скажи ему пару ласковых, — посоветовал Большой Гоп Силычу. — Управдом ты или нет?
— Не ровен час, науськает свою бутафорию! Да и не мой он, этот сантехник, не подведомственный.
Зажурчала в трубах вода, они быстро стали нагреваться.
— Ты, Силыч, виноват, — сказал Тюлень, — не надо было вентиль трогать.
— Голова! Мало тебя царские сатрапы розгами пороли. Старый гриб!
— Я, конечно, извиняюсь, — начал оправдываться Силыч, — но кто втравил нас в эту историю? Кто обещал склад или — на худой конец — клад?.. Сидел бы я сейчас в своем уютном кабинетике и пил чай с лимоном.
— Не надо, Силыч.
— Он хочет, чтобы мы его скормили Загнилену. Ишь, долгожитель нашелся!..
Так они бессовестно ругались, а Феде и Грине ничего не оставалось делать, как только слушать. Но вот наконец ребята подползли к дырке… В дырке стояли ноги. В древних, забрызганных грязью ботах и клетчатых брюках. Они постукивали друг о дружку, как будто стояли давно и порядком успели замерзнуть. Федя и Гриня погнали дальше, до самой стенки коридорного тупичка.
— Там кто-то ходит, — подползая к дырке, сказал Большой Гоп.
— Милиция?
— Не похоже.
— Следователь?
— Тсс.
— Переждем на всякий случай.
— Трубы жгутся!
— Ты, Силыч, сам напросился на прогревание, но мы-то за что страдаем?
— Ой, братцы, беда, — простонал Тюлень.
— Что такое?
— Горох кончился.
— С вами не соскучишься.
— Кажется, ног уже нет, — сказал Тюлень. И сунулся было в дырку. — Ой, мама! — заорал он.
«МЕУУУ!!!»
«Блюмп-блямп-блюмп», — забулькало под трубами.
Вцепившись когтями в ногу Тюленя, вылезала из воды кошка. В дырку заглядывала любопытно забиячливая морда собаки Муськи. Тюлень схватил кошку за загривок, вышвырнул вон из подвала. Некоторое время слышался еще скандальный Муськин лай и азартное кошачье шипенье. Потом прямо у Феди над ухом во всю мочь подвального нутра раздалось:
«Ы-ООО-УМРРР-ТЫХ-ТЫХ!!!»
Федя чуть с трубы не свалился. Большой Гоп метнулся в дырку, в одно мгновение он уже был под лестницей. Следом, ловко оттолкнув Тюленя, полез Силыч.
Большой Гоп, пробежав школьный двор, стриганул ножницами над забором и исчез в ближайшей подворотне.
Силыч бежал уже не так быстро, он вообще замедлил бег до делового шага, когда увидел идущего навстречу Петра Никаноровича.
— Кх-м, — интеллигентно покашлял Силыч и любезно приподнял резиновую шляпку, с полей которой пролилась рыжеватая вода. — Проверяя отопительную систему, и некоторые вентили в частности, я, кх-м, я пришел к выводу, что шляпу все-тки надобно отдать в чистку… Извиняюсь, спешу, мож-скать, на совещание по вопросам пользования патрубков.
«Какой странный и на редкость рыжий гражданин», — подумал про него Петр Никанорович.
Вслед за Силычем в дырку сунулся Тюлень. Конечно, он поступил опрометчиво. Дело в том, что Тюлень проходил далеко не во всякую дверь, а если и проходил, то с небольшого разбега и бочком. Бедный Тюлень, он застрял в дырке еще надежнее, чем Винни Пух, побывавший в гостях у Кролика. Он даже не мог набрать в грудь побольше воздуха, чтобы крикнуть, позвать кого-нибудь на помощь. Раздавался только сдавленный стон. Федя колотил Тюленя по спине, по ногам, по чему попало. Ему казалось, что Загнилен ползет по трубам, вот-вот схватит его и проглотит. Тюлень же, чувствуя Федины удары и не видя его, полагал, что чудовище уже пробует его на зуб. Только Гриня не очень поддавался панике, может, потому, что страшным голосом на этот раз кричал он сам.