Рядовой войны
Шрифт:
Тоня вспомнила их первый разговор, снисходительную усмешку капитана и повторила:
— Разрешите идти с группой на подрыв моста?
Филюка начинала сердить её настырность. Но он сдержался, лишь усмехнулся криво. Тоня стояла перед ним с автоматом в руках, тонкую талию перекрещивал ремень, увешанный лимонками, пилотка на её голове была ниже уровня плеч Филюка. Он ответил коротко:
— Иди. — И подумал: «Этому дьяволенку не сносить головы!…»
А «дьяволенку» приходилось порой очень туго.
Однажды группа партизан отбивалась от подразделения
Тоня сидела, вцепившись в края телеги, которую бешено мчали по ночному лесу испуганные стрельбой лошади. На одном из поворотов телега наткнулась на пень, всех сидящих в ней так тряхануло, что партизаны не сразу пришли в себя и обнаружили: Тоня пропала!
Спустя некоторое время товарищи разыскали её, бросились накладывать шину на сломанную руку…
— Ни черта, — сказала Тоня, сжимая зубы, — бывает и хуже.
А худшее действительно уже бывало. И ещё предстояло не однажды пережить.
Случались, конечно, в партизанской жизни и короткие мирные передышки. Одна из них выпала на июль сорок четвертого. В тот день они сидели на лесной поляне, грелись на солнышке, вспоминали пройденное, подшучивали друг над другом — по-доброму, не обидно. А потом решили сфотографироваться на память. Может, кому повезёт остаться в живых, сохранит этот снимок…
Не знали, какой ценой будет оплачена реликвия!
На фотографии Тоня стоит в самом центре группы. Ясное солнце озаряет её чистое, открытое лицо, лихо распахнут ворот гимнастерки, руки крепко сжимают автомат, из-под пилотки выбиваются светлые кудри…
Так же ясно и солнечно начинался памятный октябрьский день того же сорок четвертого года.
Незадолго перед тем Филюк получил приказ углубиться в тыл противника, перейти в район Карпат.
Советская Армия готовилась к прорыву у Сандомира. Гитлеровцы возвели здесь сложные укрепления, сосредоточивали войска. В лесах стояли вражеские танки, располагались пехота и обозы, по дорогам беспрерывно грохотали самоходки, трещали мотоциклы, проезжали переполненные солдатней грузовики, сновали легковые автомашины с офицерами…
Фиюк понимал: выполнить приказ будет очень трудно. На минувшей неделе его отряд вступил в бой с карательным батальоном, присланным специально для борьбы с партизанами, и разгромил его. В яростной схватке были убиты и командир батальона, и комиссар криминальной полиции. Фашисты после этого просто озверели! Чуть ли не на каждой тропинке в лесу расставили засады.
Совершать переход всем отрядом в этих условиях было нецелесообразно. Решили разделиться на группы и пробиваться в указанный район.
Тоня вошла в группу, которую возглавил сам Филюк. Оказалось их тринадцать человек.
— Несчастливое число! — вздохнул кто-то из партизан.
— А ты знаешь число «счастливое» на войне? — с горькой усмешкой спросила его Тоня.
Грустно переглянувшись, партизаны тронулись в путь. На лишние разговоры не было времени:
Лишь через несколько дней группе Филюка удалось оторваться от преследователей. Голодные, промерзшие, они вышли к незнакомому хутору. Он состоял всего из четырех дворов. Их окружал заболоченный луг, за которым протекала река. А за ней виднелся лес.
Было часа четыре пополудни, и, чтобы посветлу не идти открытой местностью до леса, решили задержаться на хуторе до сумерек.
Хозяева радушно приняли гостей, забеспокоились, как бы их удобнее устроить, накормить. Партизаны давно не ели ничего горячего и в ожидании супа отогревались возле печки. Каждый использовал свободную минуту, чтобы заняться необходимым делом: кто чистил оружие, кто чинил одежду, Тоня перевязывала раненых.
И вдруг хозяин вскрикнул:
— Немцы!…
Успели вскочить, схватили автоматы, плащ-палатки, рюкзаки, выбежали из дому, спрятались в кустарнике.
Немцы шли цепью. Партизаны открыли стрельбу. Упали несколько фашистов. Но к хутору приближались ещё и ещё, одна за другой, цепи гитлеровцев.
Филюк подал команду отступать. Отходили по заболоченному лугу к берегам реки Нида.
На нём ещё раньше крестьяне скосили траву, и стога сена стояли тут и там. Немцы из-за стогов повели прицельную стрельбу. Партизанам пришлось разбежаться в разные стороны, кое-кому удалось удачно ускользнуть…
Впереди Тони бежал к реке Овсейчук. Но вот он захромал: пуля перебила ему ногу. Тоня бросилась к парню, рядом оказался и Павел Леончук. Тоня и Павел помогли раненому быстро снять сапог — делать перевязку в этот момент было некогда. Овсейчук первым переплыл реку. Бросилась в воду и Тоня. Но только начала выбираться на противоположный берег, как что-то горячее обожгло ей левое плечо. Сразу все поплыло перед глазами… Она уткнулась лицом в песок…
Холодная вода реки скоро привела её в чувство. Тоня заметила впереди командира и Леончука. Пуля настигла Павла, на спине, по гимнастерке расплывалось темное пятно. Филюка ранило сначала в руку, вторая пуля попала в ногу. Филюк упал…
Тоня подползла к Леончуку — он лежал ближе. Хотела наложить повязку, но обливающийся кровью Павел, хрипло, с трудом выговаривая слова, сказал: «Спасай командира… Отходите… Прикрою вас…»
Командир был без сознания. Тоня одной рукой — другая, раненная, висела как плеть — с трудом втащила Филюка на плащ-палатку и поползла, волоча за собой ещё и автомат, рюкзак, санитарную сумку.
Леончук лежал в осоке и стрелял в гитлеровцев, которые, замешкавшись вначале у реки, постепенно осмелели и прыгали в ледяную воду.
Тоня отползла довольно далеко, когда услышала одиночный выстрел. Поняла: Павел Леончук последним патроном распрощался с жизнью.
Она знала, что фашисты могут настичь их с минуты на минуту, и, задыхаясь от напряжения, продолжала ползти, волоча за собой тяжелую ношу. Вдруг наткнулась на глубокую яму. Её прикрывали широко, во все стороны торчавшие корни упавшего дерева.