Рыбацкие страсти и Встречи
Шрифт:
На жерлицы мне попадались чудные экземпляры щук: одна была, видимо, рыбой-модницей. С двух сторон симметрично с ее губ свисали на тройниках отполированные до блеска позолоченные блесны – свидетельства яростной борьбы с рыбаками-спинингистами, из которой плутовка всякий раз выходила победительницей.
Однажды в самый разгар зимы мне страстно захотелось отведать свежей ушицы. Жена, помнится, пошутила: «Уж не ровен час, не забеременел ли ты?». О «беременности» своей я помнил днем и ночью – это неодолимая, незатухающая страсть к рыбалке. Лед на озере в ту пору был уже до метра толщиной. Остро заточенным ломиком я пробил с трудом несколько солидных лунок во льду, в которые легко влезало 10-литровое эмалированное ведро. Любой рыбак верит, что когда-нибудь все равно клюнет та самая рекордная
На этот раз предчувствие меня действительно не обмануло. Стояло раннее утро, и на озере было еще безлюдно. Я снарядил одну жерлицу примерно на самой середине Пионерского озера, а сам отошел ближе к берегу половить плотвичек и окуньков на насадку: на небольшой глубине они лучше клюют. Вскоре я заметил, что гибкий прут при лунке с насадкой на щуку сильно треплется, изгибаясь коромыслом. Сомнений не было: на тройник попалась щука. Со спринтерской скоростью, завихряя позади себя снег, я помчался к месту скорой и счастливой удачи. Торопясь, начал перебирать леску, ощутив живую тяжесть на нижнем конце ее. Леска тянулась с трудом. Временами она и вовсе не поддавалась вытягиванию. В такие моменты я давал леске некоторую слабину, боясь оборвать ее. Тем самым я отпускал рыбу временно «погулять». Раньше от рыбаков я слышал, что щука, «нагулявшись», почти без сопротивления сама вылезает из проруби на лед. Но эта была не из таких. Лишь после многочисленных попыток мне удалось подвести щуку к проруби: рыбина была примерно метровой длины, а когда разинула пасть, то ею перекрыла все ведерное пространство проруби. Я понял, что тянуть ее за леску бессмысленно – оборвется. К сожалению, в тот день у меня с собой не было моего любимого багорчика. И к тому же, подгоняемый азартом, я прибежал от берега без рукавиц. Решившись сбегать за рукавицами, я дал леске слабину и отпустил шельму еще «погулять». Щука меня дождалась и леску почему-то не перегрызла, наверное, от дрожи у нее зуб на зуб не попадал.
Облачившись в рукавицы, я опять начал подводить мое рыбацкое счастье к проруби, и это мне снова удалось сделать. Щука разинула пасть и сверкнула на меня глазами, полными лютой ненависти. Я, тем не менее, решился сунуть ей руку в пасть, пытаясь ухватиться за челюсть. Тут рыбина сама охотно помогла мне, с силой и намертво сомкнув челюсти.
Почувствовав адскую боль, я со всей силой рванул руку. Окровавленная, она каким-то чудом выскользнула из рукавицы, а щука, обдав меня брызгами ледяной воды и оборвав леску, скрылась в пучине озера. Я долго, как заправский рыбак, ждал, не всплывет ли моя рукавица. Не всплыла. Наверное, утащила ее щука как сувенир от незадачливого рыбака.
На Пионерском озере мне посчастливилось в другой раз повстречать рыбака-старожила из Дмитриевки. Он помнит все, что было в этих славных местах со времен купца Стахеева. Мой собеседник, не торопясь, рассказывал мне и почему-то методично двигал ногой по гладкому льду, как в годы коллективизации и первых пятилеток выращивали капусту на том самом месте, где сейчас Пионерское озеро, как пылили полуторки с грузом зерна и овощей по маршруту «Красный Ключ – Дмитриевка – Ильинка», во многом пролегавшем по дну теперешнего озера.
По его словам, весной всякий раз сюда заходила большая вода из Камы. Заходила и рыба, набиваясь на нерест. Причем в таком количестве, что хозяйки, зачерпнув воды ведром в любом месте, обнаруживали дома полведра отборных рыбин.
Старик очень толково объяснил мне, почему, например, в Дмитриевке до сих пор сохранилась традиция помешивать чай алюминиевой или даже деревянной ложечкой. Оказывается, все посеребренные или позолоченные ложечки утащили щуки, когда хозяйки после застолья приносили помыть посуду в чистой воде и махали в ней ложечкой. В такие моменты, откуда ни возьмись, налетала щука, вырывала ложечку, как плотвичку, из рук женщины, обескураживая последнюю.
К лету большая вода уходила из этих пространств в Каму, оставляя после себя плодородный слой ила. Даже в самом глубоком теперь месте, где утонул понтонный мост (конец 109 маршрута автобуса) и глубина составляет 8-10 метров на середине, – даже там сельчане в былые времена бросали с берега на берег толстую доску и по ней переходили на сенокос через маленький ручеек. Я спросил старца, когда посадили стройные сосны по кромке леса вдоль Пионерского озера. Он ответил, что это сделали еще крепостные крестьяне Стахеева под его личным присмотром. Вот сколько времени-то прошло! И сколько воды утекло из озера в Каму и обратно. Утекло вместе со щуками и другой рыбой. А как жаль!
Налимы
Особой рыбацкой страсти к налимам я никогда не испытывал. Хотя рыбка эта интересна во всех отношениях: и своим поведением, и образом жизни она не похожа на других. Достаточно сказать, что наиболее активный период жизни у налимов бывает зимой. В рождественские и крещенские морозы, когда большинство рыб укрываются в зимовальных ямах и дожидаются весеннего и летнего тепла, налим вовсю бодрствует: бьет хвостом о лед, мечется по водоему, активно кормится и даже нерестится в эту пору.
Он активен особенно ночью. Любители зимней рыбалки ходят на ледок за налимом и караулят долгую белоснежную ночь. Домой они приходят разрумяненными и часто с уловом. Большинство нахваливают налимью ушицу, пироги и в особенности налимью печень. Лично я пристрастия ни к чему из перечисленного не имею. Но тут уж, как говорится, «на вкус и цвет товарищей нет». А моя жена, видя всякий раз налима, неодобрительно выскажется про лягушачью морду безобидной рыбы. А то не возьмет в разум, что лягушка только у нас в России имеет неприятный оттенок, а во Франции, например, это устрица – незаменимый деликатес для гурманов, и не только французов.
На лед за налимом я никогда не ходил, но в апрельские дни, когда начинался ледоход на Каме и у берегов случалась временами свободная от льдин вода, я бросал в нее, мутную, почти коричневого цвета, свои любимые закидушки, насаживая на крючки обыкновенного червя. В 70-е годы налима на Каме было много. Он клевал активно и в апреле, и даже в мае. Но потом в летние месяцы его нельзя было поймать: у налима начиналась пассивная жизнь.
В моей памяти осталась впечатляющая апрельская рыбалка 1977 года. Стоял теплый солнечный воскресный денек. Кама накануне уже немножко шевельнулась: ледок тронулся с места, но на крутом сентяковском повороте случился затор. Возле берега в районе лодочной станции вода оказалась чистой ото льда, там-то я размотал и забросил свои закидушки. По ходу дела стал замечать, что вода довольно быстро прибывала в Каме, готовясь снести сентяковскую стихийную запруду. Мне несколько раз приходилось поднимать колышки от закидушек все выше и выше. Нижнекамской плотины в то время еще не было, и вода с верховьев вместе с нагромождениями льда, напрягаясь, подпирала случившуюся в наших местах естественную пробку.
До полудня лед в районе лодочной станции не двигался, но по всему чувствовалось, что он готовится к этому. За это время я успел снять с крючков несколько налимов, но дальше моя рыбалка вынужденно остановилась: льдины стали сильно напирать и закрывать водное пространство. Кама, набравшись сил, опять тронулась в добрый весенний путь, завораживая многочисленных наблюдателей красочным и величественным движением скопившихся огромных масс льда.
Я смотал закидушки и стал любоваться чудесным явлением природы. И, как часто бывает, случилось совершенно неожиданное: в районе пристани во всю ширину Камы плыла цельная гладкая льдина, и на нее с пристани сошла, как на туристический теплоход, молодая пара. Парень с девушкой резво дошли по льдине до самой середины реки и, картинно взявшись за руки, словно на лодке, поплыли на виду ахающей и охающей толпы наблюдателей. Льдина плавно несла их в сторону лодочной станции. Сотворенное на глазах у публики чудо продолжалось. Но, как поется в песне, недолго музыка играла. Давлением напирающих сверху льдов льдину начало ломать на куски. Пара засуетилась, картинные влюбленные уже не держались за руки, а гуськом ринулись по кускам льда к берегу. Иногда они проваливались в крошево льда и на время исчезали за торосами, но опять появлялись и всеми силами спешили к берегу. Невольные зрители, мы застыли в гипнотическом напряжении. Всем казалось, еще чуть-чуть – и путешественники навсегда скроются подо льдом.