Рыбка мала, да уха сладка
Шрифт:
Сейчас пройдем два больших куста шиповника и окажемся на хуторе.
Эти кусты, как крепостные ворота в нашей зеленой круговой стене.
Во дворе хутора мы, как всегда, оказались неожиданно.
Но вдруг Егор остановился. Я тоже остолбенел. В трех шагах от лопасика стоял... конопатый Мишка. Он смотрел на нас - весь сплошное ехидство. Тыча в нашу сторону пальцем, он приговаривал, обращаясь к Кольке, осторожно выползавшему на четвереньках из хаты:
– А что я тебе
Мишка, видно, тоже побывал в хате: к рубашке, заскорузлой от рыбьей слизи, покрытой блестками чешуи, прилипли листья солодки. А в руке он держал веточку гребенщика.
Колька же стоял спокойно, внимательно рассматривая наши постройки.
Мы тупо глядели под ноги, расцарапанные, покрытые пылью.
Нет, это я смотрел себе под ноги, а Егор глаз не сводил с куста, где хранилось все наше имущество. Но кажется, все в порядке. Шипастые ветки, прикрывающие лаз, не потревожены.
Мы молча смотрим на куст шиповника, а Мишка уже начал:
– Такие здоровые лбы, а все куколки-игрушечки. С удочками целыми днями по-над Карагилом болтаются... Лучше б родителям помогали...
"А то не помогаем! Каждый день кизяк таскаем, жир вытапливаем. Не так-то просто даже и два мешка за день насобирать, не то что пять. Не на каждом шагу лежат лепехи. Жир топить - тоже не пустяк, когда песок на дворе раскаляется так, что можно кукурузу жарить и яйца печь. И не каждый день ведь нам рыбалка..."
Но я только так подумал, а Мишке ничего не сказал. Потому что слезы уже навернулись на глаза. Только я скажу слово, они сразу же покатятся по щекам. Но разве можно плакать, когда Егор тут... Он потом и в пятнашки-то не станет со мной играть. Он сам никогда не плачет и думает, что и я тоже не плачу. Да только вякни мы, от хутора останется ровное место. Знаем этих Царят! Лучше уж молчать. Вон даже Егор губу закусил...
Но наше упорное молчание только распалило Мишку. Он подошел к хате и пнул ногой в стену изо всей силы. Упругая пластовая кладка тупо и глухо отозвалась на удар и не рассыпалась. Мишка ударил еще раз - то же самое. Тогда он подошел к лопасику и, криво ухмыляясь, взялся за стойку. Ну, вот и все...
– А ну сгинь, гагара!
– спокойно и твердо сказал Колька.
– Чего шумишь? За каких-то охломонов, за бездельников заступаться вздумал?
– Мишка изумленно уставился на своего брата. А стойку не выпустил.
– А то они меньше твоего работают.
– А то больше?!
– Больше ли, меньше, не твое дело. У них родители есть. И не лапай, что не твоими руками сделано. Сядь, тебе говорю, а то на шиповник посажу верхом!
–
Колька сел в тень лопасика по-азиатски, подвернув под себя ноги, и принялся читать Мишке нотацию.
– Ты, баранья голова, поучился бы хорошему делу. Нам ведь тоже ставить хутор придется. Вот план по рыбе выполним и тоже начнем пласты резать. А то в землянке, как в могиле...
Но Мишка сделал вид, что все это его вовсе не касается.
Он смотрел на Поречные барханы, где струи синего марева омывали кусты жузгуна и саксаула. Колька тоже замолчал. Вдруг наступила тишина, только слышно было, как в траве под кустами свирепо цыркают кузнечики. Но через минуту Колька снова заговорил:
– А честное слово, у пацанов есть чему поучиться! Ты не смотри, что стены горбатые. У тебя б, наверное, так не вышло, хотя ты и старше... Однако почему это она у вас, ребята, похилилась? Ага, одна сторона сохнет быстрее другой. Ну это не страшно. Высохнет - выровняется. Авось не завалится, вы как будто не пожалели пластов... Да что стоите, как статуи? Интересно, кто на хуторе хозяин? Кто должен гостей угощать? Или тут не угощают? Снимите-ка вон тех чебаков!..
Мы как по команде приставили удочки к лопасику и кинулись снимать с крючьев рыбу.
Колька отодрал со спинки коричневую полоску с редкими янтарными капельками жира и с аппетитом начал есть.
У нас тоже появился аппетит, и мы принялись за рыбу вместе с незваным гостем. А Мишка отошел подальше и сел в тень хаты, притулившись к неровной, еще сыроватой стене. И в нашу сторону не смотрел.
– А ничего рыбка, - похвалил Колька, - провялилась, жиром изошла. В Охотстанции бы такую приняли...
Мишка хотя и фыркнул при этих словах, но мы готовы были плясать от радости. А Колька опять принялся за свое.
– Смотри, как устроились пацаны. И крыша над головой, и гостей как положено угощают. Не то что мы... Живем в землянке до сих пор, нам и гостей не принять по-человечески. И смотри, их ведь никто не принуждал все это делать... А ты разве по своей охоте сподобишься на какое-нибудь дело? Все-то ты у меня по принуждению делаешь...
Мишка скривил рот и сказал уже смирным голосом:
– Че мораль читаешь, не хуже матушки... Поедем лучше вентеря трусить, коли собираешься в нынешнем году хату ставить. А пацаны пусть идут своей дорогой, они ж на яму собрались. Там у них засидка в солодке, я ее давно приметил. И нам пора ехать в "ноги" узека. Пока допехаем, обед уж будет...