Рыцарь бедный
Шрифт:
Второй чемпионат страны оказался очень интересным и содержательным соревнованием.
Чигорин с исключительным блеском вновь завоевал первый приз и звание чемпиона России: из семнадцати сыгранных им партий он сделал только одну ничью (с Яновским), победив остальных участников и обогнав второго призера Шифферса на 2 1/2 очка. Третьим был Яновский, отставший от Шифферса лишь на пол-очка.
По окончании Второго всероссийского турнира его организаторы устроили обед в честь участников соревнования. Отчет об обеде, напечатанный вскоре в альманахе «Шахматные вечера», производил впечатление, будто и автор его – завзятый пьяница и все участники турнира не столько интересовались шахматами, сколько были поклонниками
Прошло две недели, и мы снова видим Чигорина участником международного турнира в знаменитом Монте-Карло. Это соревнование, которое, впрочем, не было особенно выдающимся по составу участников, положило начало серии ежегодных турниров, устраиваемых администрацией игорного дома, которая за несколько тысяч франков получала дополнительно рекламу в газетах всего земного шара и развлекала любителей шахматной игры перед изъятием содержимого их кошельков беспощадным шариком рулетки.
На турнире в Монте-Карло Яновский, завоевавший первый приз, продемонстрировал, в какой прекрасной спортивной форме он находился и какого опасного конкурента в лице этого талантливого маэстро имел Чигорин. Второй приз взял Шлехтер, а Чигорин поделил третий и четвертый призы с немецким мастером Шеве.
Михаил Иванович, несмотря на преклонный возраст и усталость от недавно закончившегося чемпионата России, и в этом турнире играл с предельным старанием. Он поставил своеобразный мировой рекорд шахматного трудолюбия, выиграв у старого знакомца Мэзона лишь на 144-м ходу после семнадцатичасовой напряженной борьбы.
На родине Чигорин снова погрузился в повседневную шахматно-литературную работу, лишь осенью выехав на неделю для гастролей в полюбившуюся ему Москву. Попыток возродить Петербургский шахматный клуб он больше не предпринимал и с тем большим удовлетворением узнал, что хороший пример, показанный им в прошлом, «заразителен» не меньше другого. По инициативе энергичного любителя П. Винклера в помещении одного учебного заведения возникло новое Общество любителей шахматной игры. Потом оно временно переехало в наемную квартиру, а под конец прочно осело в небольшом деревянном домике, просуществовав всего около трех лет.
А группа «сторонников Чигорина», как приходится именовать людей, твердо помнивших и ценивших заслуги великого русского маэстро, по примеру москвичей договорилась со столичным «Собранием врачей» и, получив доступ на правах «гостей» в этот богатый клуб, организовала и там шахматный кружок.
Забегая вперед, отмечу, что с 1903 года замечательным общественным деятелем, ученым-геологом Борисом Захаровичем Коленко, бывшим в то время директором 10-й петербургской гимназии, был создан большой шахматный кружок, вначале пользовавшийся помещением гимназии. На его базе было оформлено «Санкт-Петербургское шахматное собрание». Вскоре оно переехало в помещение «Собрания педагогов», а затем получило прекрасное обиталище в «Финансовом клубе» – в самом центре столицы на Невском проспекте.
«Шахматное собрание» просуществовало до революции, проведя ряд всероссийских турниров и даже два международных с участием лучших шахматистов мира. Чигорин с самого возникновения собрания был избран его почетным членом, но, к сожалению, не дожил до полного расцвета наиболее сильной шахматной организации дореволюционной России. Международный турнир, организованный собранием в 1909 году, был посвящен памяти Михаила Ивановича.
В 1902 году Чигорин принял участие во втором турнире сильнейших шахматистов Петербурга, результаты которого по странной случайности совпали с предыдущим: первые два места вновь поделили Чигорин и Александр Митрофанович Левин – талантливый шахматист, для которого этот турнир оказался прологом к завоеванию звания маэстро в очередном турнире Германского шахматного союза, после чего он вскоре отошел от игры.
В том же году Михаил Иванович дважды выступил в международных турнирах, и оба раза без большого успеха. В обоих соревнованиях молодежь уверенно оттесняла стариков.
На очередном турнире в Монте-Карло в феврале первое место завоевал Мароци. За ним шли Пилсбери, Яновский, Тейхман, Вольф, Тарраш, Шлехтер и лишь потом Чигорин, получивший, правда, снова приз «за красоту игры», продемонстрированную им в партии против Тарраша.
На международном турнире в Ганновере, состоявшемся в июле, первым был Яновский, за ним следовали Пилсбери, Аткинс, Мизес, Вольф и Нэпир. Чигорин завоевал только седьмой приз. Теперь уже в его игре ничьи не были столь редкими гостями, как прежде. Так, в Ганновере из семнадцати сыгранных партий он выиграл шесть, проиграл пять и шесть свел вничью.
Играя с молодыми, полными энергии лидерами турнира, Михаил Иванович теперь уже должен был напрягать все силы и то не всегда добивался успеха. Садясь после такой партии на следующий день снова за шахматный столик, он чувствовал себя переутомленным и не ощущал былого задора и подъема. «Если не можешь быть первым или вторым, то не все ли равно, за какой приз зацепишься», – печально рассуждал Чигорин. И если раньше он негодовал, когда осторожный партнер сразу начинал массовые размены, то теперь уже не мог любой ценой осложнять борьбу.
В декабре 1902 года Михаил Иванович снова посетил Московский шахматный кружок и наряду с другими выступлениями выиграл красивую партию у гастролировавшего в Москве Пилсбери.
Несколько раньше Чигорин побывал в Киеве, где провел несколько сеансов одновременной игры и две консультационные партии. Заодно он посоветовал местным энтузиастам провести в Киеве очередной, Третий всероссийский турнир, что и было осуществлено в следующем году. В Киеве у Чигорина произошел инцидент, имевший печальные последствия. Там в роскошном дворце проживал не у дел некий светлейший князь Дадьян Мингрельский – один из последних кавказских феодалов, продавший русскому царю за огромную сумму свои наследственные права. Но пышный титул «светлейшего князя» Дадьян Мингрельский сохранил и считал себя историческим человеком. И он был таковым, но в ином смысле, – в таком, как писал Гоголь: «Ноздрев был в некотором отношении исторический человек.
Ни на одном собрании, где он был, не обходилось без истории…»
Светлейший князь был шахматистом, причем утверждал, будто никогда никому не проигрывал ни одной партии! При каждом удобном случае князь приглашал к себе приезжих известных шахматистов и щедро платил им – но не за выигрыш, а за проигрыш! На многих международных турнирах в Монте-Карло князь от своего имени назначал призы «за красоту игры». Короче говоря, это был подлинный «шахматный графоман», самовлюбленный, назойливый и опасный для тех, кто перед ним не раболепствовал.
На золотую удочку Дадьяна Мингрельского попался Шифферс, побывавший в его дворце и потом напечатавший в своем «Самоучителе» наряду с партиями лучших шахматистов мира и две партии князя: одну с анонимом, другую – с неким Попкиным. Читатель от этих убогих, плохо сочиненных партий не получил ничего, но кое-что получил Шифферс, а сам Дадьян Мингрельский прыгал, как кузнечик, от радости, что пробрался черным ходом в храм шахматной славы.
Мало того, в 1903 году на средства самого князя в Киеве вышел на французском языке (русский, очевидно, по его мнению не годился для столь знатной особы) сборник «Шахматные окончания светлейшего князя Дадьяна Мингрельского». Это была роскошно оформленная книга, содержавшая сто концовок, изображенных на цветных диаграммах. Во всех концовках, конечно, неизменно и эффектно «побеждал» глубокоуважаемый самоиздатель.