Рыцарь-чародей
Шрифт:
– Я принесла вам новый меч, – сказала Ури, когда мы возвращались обратно в камеру, – а вы даже не взглянули на него.
Я объяснил, что узникам не положено иметь меч.
– Вы можете спрятать его под кроватью.
– У меня нет кровати. Я сплю на полу, на соломе.
– Но вы можете поправить дело. Тюремщики, которых вы поколотили, притащат вам кровать по первому же вашему слову. Мы сможем спать на ней, и вам будет на чем сидеть.
Я сильно согнул клинок обеими руками и отпустил; он упруго выпрямился, прямой и прочный.
– Не порежьтесь.
– Я
– В смысле личная? Нет. Как насчет кровати?
– Я подумаю, но ты спать на ней не будешь. Я знаю, что я увижу рядом с собой по пробуждении.
Она хихикнула, и я внезапно почувствовал острую тоску по Эльфрису, по прозрачному морю и тихому лесу, где мы с Дизири бегали, кричали и кормили с руки бельчат.
В тесной камере было мало места, чтобы опробовать меч. Я вышел в коридор и принялся размахивать им, рубя воздух и нанося колющие удары между прутьями своей двери. Серебряная рукоятка, обтянутая белоснежной кожей, была простой, даже скромной; узкий клинок покрывали эльфриские письмена, слишком мелкие и неразборчивые, чтобы прочитать.
– Я думаю, это работа ледяных эльфов, – сказала Ури. – Кто бы его ни изготовил, он старинный, и я раздобыла его не там.
– Украла здесь?
Она искоса взглянула на меня:
– Мне не обязательно все красть. Вы уже видели такое?
Она вся задымилась и в считаные секунды стала меньше ростом и полнее против прежнего; светящаяся медная кожа потускнела и побледнела до персикового цвета, хотя соски по-прежнему оставались яркими, словно докрасна раскаленными.
– Видел, – сказал я, – и не поддался искушению. Ты хочешь сказать, что отдалась за меч?
– Ну ладно, я действительно его украла. – Она протянула мне ножны, украшенные драгоценными камнями. – Не скажу у кого. Вы заставите меня вернуть его владельцу.
– Если я могу заставить тебя вернуть меч, я могу заставить тебя признаться, откуда он у тебя.
– Не надо, прошу вас, господин. Прежний владелец меча никогда не узнает о пропаже. Никогда, честное слово. Он держал его в железном сундуке, обвязанном семью цепями с семью висячими замками. Вы мне верите?
– Нет.
– Тогда вы точно не поверите, что он бросил ключи в море, но именно так сказал мне один мой друг. Я дотянулась до меча из Эльфриса – вы знаете, как мы это делаем, – и утащила вниз. Владелец меча до конца своих дней будет думать, что клинок по-прежнему хранится в сундуке.
Я взял ножны и внимательно рассмотрел. Я ожидал увидеть бирюзу, янтарь и тому подобное, но увидел великолепные рубины, а синие камни оказались сапфирами.
– Мягкое дерево, господин, и тонкий слой позолоты.
Я кивнул и добавил:
– И отделка из белого золота по краям отверстия. Полагаю, сплав золота и серебра. Единственная деталь, которая сочетается с мечом. – Я вложил клинок в ножны. – Хотя сочетается хорошо.
– Ножны изготовили люди, я уверена. У вас вкус лучше, чем у нас.
Я взглянул на нее через плечо:
– Я никогда так не считал.
– Я тоже, господин, но здесь вы действительно превосходите нас.
– У меня нет перевязи, – сказал я, обращаясь больше к самому себе. – Король забрал.
– Вы можете засунуть меч за ремень, который сейчас на вас. Он не тяжелый.
– Пожалуй.
– Кроме того, я думала, вы спрячете его под нашим соломенным ложем. Я имею в виду, когда вы с ее высочеством еще не пользовались им.
– Ты подсматривала за нами.
Ури ухмыльнулась:
– Самую малость. Она довольно привлекательна для женщины таких размеров, верно? И могущественная колдунья к тому же. Может преподнести дюжину приятных сюрпризов.
Я зашел в камеру и закрыл дверь перед носом Ури. Она проскользнула между металлическими прутьями, приняв свое природное обличье.
– И неприятных тоже. У некоторых колдуний в одном месте зубы. Вы засовываете его туда, и они его откусывают. Мне Мани говорил.
Я спрятал меч под соломой рядом со стеной.
– Ты ничего не знаешь о них.
– О колдуньях-то? Да, действительно, господин. Или знаю очень мало, хотя однажды разговаривала о них с Мани.
Я сел и знаком велел сесть Ури.
– Моркана и ее братья воспитывались в Эльфрисе, когда мать бросила их. Думаю, ты много чего знаешь.
– Вы ошибаетесь. Сказать вам, что я знаю, господин? Я не стану лгать или смеяться над вами, если вы не будете перебивать меня.
Я кивнул.
– Кто бы ни сказал вам такое, он обманул вас. Я была химерой, но я слышала много разного, и я умею рассуждать здраво. Их мать бросила не всех троих. Сетр был драконом – так с какой стати ей бросать его? Сетр постоянно оставался при ней в Муспеле, в Эльфрисе и здесь, в Митгартре. Он был ее первенцем, а следовательно, законным правителем этой части Митгартра, хотя я не думаю, что он пытался притязать на власть.
– Полагаю, Моркана самая младшая.
Ури потрясла головой:
– Самый младший – Арнтор, но в Целидоне наследники мужского пола имеют первоочередное право на престол. Прекратите перебивать меня. – Она глубоко вздохнула. – Во-вторых, Моркана и Арнтор провели большую часть детства здесь. В противном случае они до сих пор оставались бы детьми. И в-третьих, они воспитывались в племени морских эльфов, а не в моем. Мы были рабами Сетра, помните? Верными рабами, поскольку мы страшно боялись. Морские эльфы являлись вашими союзниками – во всяком случае, в большей степени, чем мы.
– Понимаю. Еще что-нибудь?
– Да. Вы не поверите, но я все равно скажу. Король Арнтор боится своей сестры?
Я пожал плечами:
– Он мне не доверяет. Ты наблюдала за моей схваткой с мертвыми рыцарями Морканы?
– Нет. Но я очень жалею, что не видела этого сражения, господин.
– Почти все обратились в бегство. Я имею в виду – зрители. Но король Арнтор остался, и королева тоже – думаю, потому, что Арнтор держал ее за руку. И сама Моркана осталась, разумеется.
– Он казался испуганным?