Рыцарь Хаген
Шрифт:
Людегер невозмутимо произнес:
— Я объявил войну Бургундии. Не Зигфриду из Ксантена.
— И ты бы отказался от своих намерений, узнав, что Зигфрид — наш союзник?
— Никогда, даже если бы знал, кто он на самом деле. — Голос Людегера дрогнул. — Вы…
— Ты сейчас в отчаянии, Людегер, — перебил его Данкварт, — Ты побежден и пленен, и нужно время, чтобы это пережить. Зачем ты нападаешь на Хагена? Он не виновен в том, что произошло с вами. Битва была честной, и ты ее проиграл.
— Честной? — Людегер задохнулся. — Мы превосходили вас втрое.
— Тем
— Ты считаешь честной битву с врагом, сговорившимся с дьяволом?
— Ты ошибаешься, Людегер, — сердито возразил Хаген.
— Быть может. А вы ошибаетесь в выборе своих союзников.
— Думай, что говоришь, Людегер, — угрожающе процедил Данкварт, — Зигфрид из Ксантена — наш друг.
— Встречаются люди, которых лучше иметь врагами, а не друзьями, — Людегер опять был невозмутим, — Но вам еще предстоит это понять. Только боюсь, будет уже поздно, — И, бросив презрительный взгляд на Данкварта, он подхватил под руку своего брата и побрел прочь.
Хаген в смятении глядел им вслед. Нет, в Вормсе происходило что-то куда более серьезное, нежели он предполагал. Он вопросительно посмотрел на брата — Данкварт отвел глаза.
— Что здесь происходит? — Молчание было ему ответом. — Что тут творится, Ортвейн? Почему никто не может мне сказать, что случилось в Вормсе?
— Ничего такого, чего мы не могли бы предугадать, — промолвил Ортвейн, опуская взгляд.
Но Данкварт решился:
— Это Зигфрид, Хаген.
Наконец-то!
— Зигфрид, — подтвердил Ортвейн.
Видимо, отнюдь не случайно они вдвоем вызвались сопровождать его на прогулке, и неспроста они столкнулись с саксом — хоть Данкварт изо всех сил старался этого не выдать. Они с Ортвейном намеренно привели его сюда, чтобы кое-что показать и сказать, ведя искусную игру.
— И что же Зигфрид?
— Он крадет у нас Вормс, — ответил племянник, — Он прибирает его к рукам, не проливая ни капли крови. Еще один год, и он потянет руки к трону Гунтера, и никто не отважится ему помешать.
Хаген изумленно воззрился на него. Ортвейн высказывал сейчас его собственные мысли. Он был просто глупцом, считая, что лишь он один чует опасность, исходящую от нибелунга. Но вместе с тем слова племянника наполнили его гневом на себя самого: целый год он молчал, воображая, что правду знает он один! Почему же он раньше, год назад, не решился на этот разговор с Данквартом и Ортвейном? Все сложилось бы иначе. Теперь же было поздно. Гунтер принял решение и не изменит его, даже зная, что не прав.
— Но почему вы пришли с этим ко мне?
— Нужно что-то предпринять, — отвечал Ортвейн. — Мы пытались говорить с Гунтером, но он не слушает нас, хотя прекрасно понимает, что творится.
— А… остальные?
— Какие остальные? — рассердился Данкварт, — Рассчитывай только на нас, Хаген. На Ортвейна, меня и себя самого. Ты не отыщешь во всей Бургундии и полусотни человек, не попавших еще в сети Зигфрида. А те, кто им не восхищается, боятся его.
— И что вы намерены предпринять?
— Не знаю, — признался Данкварт. — Мы… надеялись, что ты сможешь поговорить с Гунтером. Если он кого-то и послушает, то только тебя.
Хаген печально покачал головой:
— Я не смогу.
На лице Данкварта отразилось разочарование:
— Не можешь или не хочешь?
— И то и другое. Я заранее знаю его ответ.
— Тогда нам остается одно, — пробормотал Ортвейн.
— Прикончить Зигфрида? — Хаген горько усмехнулся, — Тоже не выйдет. Никому не удастся эта затея.
— Он тоже уязвим, — возразил Ортвейн. — А заколдованный меч не защитит его от яда или стрелы из засады.
— Убийство? — нахмурился Хаген, — И вы решитесь на это позорное дело?
— Раз это единственная возможность спасти Бургундию, то да, — не колеблясь заявил Ортвейн.
«Я должен был произнести эти слова, — подумал Хаген, — Не ты. Но почему я этого не делаю?» Ортвейн говорил устами Хагена, того Хагена, которым он был год назад. Только с тех пор он безвозвратно изменился.
— И ты действительно пойдешь на это?
Ортвейн кивнул:
— Если бы я знал, что спасу этим Бургундию, — прикончил бы его уже сегодня.
— Но ты не спасешь Бургундию, поверь, Ортвейн. Ты только навредишь.
— А что я должен делать? Сидеть сложа руки и ждать, когда Зигфрид усядется на наш трон?
— Нет. Конечно, нет. Но кроме предательства есть иной выход.
— И какой же? — вмешался Данкварт.
Хаген ответил не сразу. Взгляд его скользнул по мрачным крепостным стенам. Теперь он знал выход. Все было настолько просто — почему же он не пришел к этому еще год назад? Когда Фолькер рассказал Кримхилд легенду о нибелунгах.
— Подождите, — едва слышно промолвил он. — Успокойтесь и потерпите еще неделю.
— Неделю? — Данкварт нахмурился.
— Подождите до Троицы, и вы поймете, что я имею в виду. У нас еще есть шанс остановить Зигфрида. И я это сделаю — пусть даже это станет последним делом моей жизни.
Глава 24
Через распахнутое окно в комнату доносился колокольный звон и рокот огромной толпы, собравшейся на площади перед собором и наводнившей тесные городские улочки. Вормс был переполнен народом — не только жители города, окрестных деревень и приглашенные Гунтером гости, но и жители всей страны устремились в город отпраздновать победу Бургундии над саксами и данами.
Вздохнув, Хаген отвернулся от окна и схватил свой плащ, аккуратно сложенный на стуле. Час или даже больше простоял он у окна, глядя на веселящуюся во дворе толпу. Два противоречивых чувства одолевали его. С одной стороны, он считал дни и часы, когда же наконец завершатся торжества, с другой — ожидал этого дня со страхом.
Второй день в церквах звонили колокола, призывая к обедне горожан, — первые два из двенадцати дней празднования были посвящены исключительно богослужениям, и пестрая толпа скоморохов и комедиантов с нетерпением ожидала вечера, чтобы показать свое искусство. Под предлогом недомогания Хагену удалось избегнуть участия в церковных обрядах.