Рыцарь и ведьма

Дэвис Мэгги

– Бог мне судья, как ты прекрасна! – шептал он. – Ах, Идэйн, ты мое сердце, моя душа, моя любовь. Как я мог отпустить тебя, не попрощавшись? Как я мог не заняться с тобой любовью, чтобы запомнить на всю жизнь? Я бы умер тысячью смертей. И как ты могла покинуть Честер, – сказал он, повышая голос, – оставив мне всего лишь слово, которое мне и передала эта толстая женщина, жена коменданта? Хотела, чтобы я знал, что тебя возвращают в монастырь? И ничего больше?

Идэйн прижималась к нему. Все было не так, все было неверно. Она не знала, чего ждала. Она

была полна безумной радости, похожего на бред ощущения счастья, что он оказался здесь, обнимал и целовал ее. Только Магнус был способен найти ее в местности, полной передвигающихся войск.

Но он сказал, что мчался из Честера, только чтобы заняться с нею на прощание любовью, чтобы он мог запомнить это на всю жизнь. Это его слова. Что он хотел переспать с ней в последний раз.

Она сделала попытку оттолкнуть его, но Магнус держал ее крепко. Рука его перебирала пряди ее волос, он нежно гладил ими себя по щеке и бормотал, что им следует уединиться куда-нибудь, где они будут одни.

Идэйн ненавидела эту лихорадку в крови, это быстро поднимавшееся в ней обжигающее желание, столь же бурное, как и его собственное. Он был помолвлен, а значит, потерян для нее навсегда.

Она оттолкнула его, когда Магнус попытался расшнуровать корсаж ее платья.

– Боже милостивый, – прошептала она, – ты хочешь взять меня прямо здесь? Здесь, под деревьями, на гостиничном дворе?

– Нет, – пробормотал он, не в силах остановиться, его руки гладили и ласкали ее груди. – Идем со мной!

Идэйн последовала за ним на задний двор к сараям, пытаясь запахнуть расстегнутое платье.

– Здесь, сюда, – сказал он, подталкивая ее вперед, и пинком отворил дверь.

Внутри оказались горы мешков с мукой, уложенных почти до потолка, а также бочки с сидром, насколько можно было судить по запаху. Магнус, пошарив по полке, нашел на ней свечу.

– Что ты сделал? – спросила Идэйн, вглядываясь в темноту. – Нас сюда не пускают!

Он улыбнулся ей своей ослепительной улыбкой, потом зажег огарок свечи и поставил ее в держатель на полке. Вокруг них заплясали тени.

Магнус опустился на мешок с мукой, притянул Идэйн к себе и поставил между колен. При свете свечи его черты казались жесткими. Война наложила на него свой отпечаток: под глазами его и в углах красивого крупного рта появились морщинки.

– Когда я увидел на гостиничном дворе де ля Герша, я понял, что и ты здесь, – хрипло сказал он. – Знаешь, я не спал целые сутки и чуть не загнал коня, пришлось покупать другого, И все это, чтобы отыскать тебя!

Магнус снова принялся расшнуровывать ее корсаж, а потом уткнулся лицом в ее груди, так что она видела только его темно-рыжую голову.

– Я заплатил хозяину гостиницы за то, чтобы воспользоваться этим сараем, – сообщил он глухим голосом. – А потом ждал под деревьями, пока ты выйдешь.

Идэйн все смотрела на его склоненную голову. Это был все тот же Магнус – сын графа, надменный, уверенный в себе. Судя по его манерам, хозяева гостиницы нипочем не решились бы отказать ему.

–

А ты сказал своей нареченной, – спросила она тихо, – что отправился искать меня? Чтобы в последний раз, на прощанье, как ты сам сказал, заняться со мной любовью? Прежде чем ворота монастыря вновь закроются за мной?

Магнус поднял на нее затуманенные желанием глаза.

– Идэйн, клянусь Крестом Господним…

Она оттолкнула его. Оторвав его руки от рукавов своего платья, спустила его до талии, потом перешагнула через него и принялась распускать шнуровку сорочки.

– Я люблю тебя, но ты недостоин этого, Магнус фитц Джулиан. – Она вздернула подбородок. – Ты дважды спасал мне жизнь, но все же по-прежнему считаешь себя выше бедной сироты, особенно теперь, когда некоторые называют ее ведьмой. Но с самого начала именно ты вел себя недостойно, а не я.

– Идэйн, дорогая! – только и мог произнести Магнус сдавленным голосом.

Она стояла перед ним обнаженная, в слабом свете свечи тело ее сверкало и казалось золотистым. Она принялась распускать волосы, и они золотым ливнем упали на ее плечи и спину.

Он потянулся к ней, но она отступила, не позволяя ему обнять себя. Магнус хмуро посмотрел на неё.

– Иисусе, Идэйн, имей ко мне хоть чуть-чуть доверия. Ты – моя единственная настоящая любовь, и я не сделаю тебе ничего плохого.

Она ответила ему только пристальным взглядом, и Магнус взорвался:

– Черт возьми, ты слушаешь? Браки заключаются не на небесах, а между отцами влиятельных семейств. Это узы, зависящие от происхождения и положения в обществе и одобренные королем. Чтобы жениться на тебе, я должен бросить вызов не только своему отцу, но и своему сюзерену, королю Генриху!

Отчаянным жестом Магнус запустил пятерню в волосы, но оказалось, что они коротко подстрижены. Выражение его лица было таким, что Идэйн чуть не расхохоталась.

Она толкнула его на пыльные мешки и занялась застежками его нагрудных лат. Он сказал, что она его любимая, что она его сердце и душа, но так ни разу и не сказал, что любит ее. А главное, он заявил, что скакал два дня только для того, чтобы «в последний раз заняться с ней любовью». И теперь она не знала, чему верить.

Чертыхнувшись, Магнус резко выпрямился, сел и через голову стянул тяжелые нагрудные латы. За этим последовали плащ и остальная одежда.

Магнус потянулся к Идэйн, привлек ее к себе, и она оказалась на нем, их обнаженные тела переплелись. Его руки ласкали ее груди.

– Чего ты хочешь от меня, Идэйн? – спросил он хрипло. Его ноги раздвигали ее бедра, а восставшая плоть стремилась войти в нее. – Боже милостивый, ради тебя я взбирался на горы и переплывал моря, питал тебя и спасал тебе жизнь, сражался с твоим ручным тамплиером и победил его. Как еще мне доказать тебе свои чувства? Иисусе, иногда мне кажется, я не могу жить без тебя, что я должен видеть тебя, слушать и говорить с тобой или просто быть рядом. Клянусь, если бы смертному была доступна вечная любовь, я любил бы тебя вечно.