Рыцарь из ниоткуда. Книга II. Сборник
Шрифт:
По очередной неписаной традиции оратору полагалось эти сигналы учитывать — и вскоре герцог с превеликим сожалением на лице трибуну покинул. И на нее поднялся очередной критикан, дополнивший критику предложением запретить привозить в Империю любого рода «обитающих на земле животных». Мишенью в первую очередь были, понятно, гармы, но этого оратор не мог высказать прямо, ибо непременно задел бы этим императрицу. А потому и он получил изрядную порцию зелено-красных шаров — предложенный им запрет был сформулирован так, что касался и привезенных с земли породистых кошек, и комнатных собачек, а они, за редкими
Настал момент (мысленно сверявшийся со списком ораторов Сварог его четко отметил), когда были высказаны все претензии и внесены все предложения. Сводившиеся к тому, что они с Канцлером уже знали: изничтожить земные пароходы, паровозы, самолеты и электрические устройства, «законсервировать» земную жизнь в незыблемом состоянии, ужесточить «Закон о запрещенной технике», запретить ларам принимать земные дворянские титулы и королевские короны (сие, изволите ли видеть, унижает достоинство благородных ларов, стоящих неизмеримо выше любого обитателя земли, включая тамошних королей), обязать ларов, отправляющихся на землю развлечься, проводить там не более трех дней в месяц… и так далее, и тому подобное.
Едва ли не все подобные предложения включали в себя и отеческую заботу о будущем Сварога. Надо отдать им должное, никто не требовал ни его крови, ни хотя бы предоставления возможностей наблюдать небо в клеточку — прекрасно понимали, стервецы, что Яна на такое никогда не пойдет. Однако практически все предлагали уволить его со всех постов, исключая придворные, девятый стол распустить вообще как ненужного дублера восьмого департамента, а всех абсолютно его сотрудников выключить из списков гвардии. Очень часто звучали предложения отправить в отставку и Канцлера (за потворство недальновидным реформам, способным вызвать Вьюгу), и еще нескольких человек — наперечет сторонников Канцлера со Сварогом.
Программа, без сомнения, была четко проработана. При ее претворении в жизнь и в самом деле не требовалось Сварога сажать и на пятнадцать суток — при столь сердечном расположении к нему Яны, остался бы не более чем фаворитом и придворным, лишенным всякого влияния на систему управления, запертым за облаками, не способным влиять на земную жизнь… все рычаги оказались бы в руках противников его реформ…
Так, началась контрпропаганда… к Трибуне шла Мерилетта, графиня Дегро, наполовину дриада по крови, мать Каниллы, убежденная сторонница Сварога. И, что важно, женщина умная, острая на язык, пользовавшаяся немалым уважением в Империи. Что она будет говорить, Сварог не знал, но не сомневался — оппозиции врежет качественно, а там и остальные подключатся…
Графиня успела только взойти на трибуну, а вот сказать не успела ни слова. Яна вдруг воскликнула:
— К ходу заседания!
Это означало, что она просит слова — на что имела полное право. Графиня выжидательно молчала, над головой Главы вспыхнул зеленый шар: Глава выражал согласие… куда бы он делся с подводной лодки? Традиции есть традиции, монарх имеет право выступить в любой момент — при условии, что он до окончания дискуссии не будет поддерживать или, наоборот, дезавуировать кого-то из ораторов. Сварог напрягся — понимал, что сейчас и начнут, никаких сомнений, осуществляться ее собственные планы…
Яна повернула голову:
—
Старичок с юношеской резвостью вскочил:
— Разумеется, ваше величество, — и продолжал казенным тоном. — Параграф четвертый Уложения об Агоре. В случае обнаружения среди участников таковой лиц, причастных к черной магии тем или иным способом, от владения до знания и недонесения означенные лица подлежат немедленному аресту, а сама Агора приостановке деятельности до сих пор, пока на место изъятых не будут избраны добропорядочные люди…
В зале стояло гробовое молчание.
— Следую законам Империи Четырех Миров! — воскликнула Яна и вскочила.
Ее золотистые волосы, струившиеся из-под митры на плечи и спину, вдруг взметнулись словно бы под порывом задевшего только ее одну ветра. Мало кто это понял, но уж Сварог-то прекрасно знал: она пустила в ход Древний Ветер во всей его мощи…
Со своего места Яну он видел прекрасно. Она подняла ладони перед лицом, и от них очень быстро распространилось светло-зеленое сияние, накрывшее триста кресел. Оно продержалось недолго и вскоре растаяло, но на смену ему пришло кое-что другое… Десятка два людей теперь сидели, окутанные высоким ореолом, казавшимся вполне материальным, вырезанным из тонкого листа металла. Сварог машинально считал про себя: у семи человек ореол просто черный — а у трех еще и дополнен какими-то лучами, расходящимися веером…
Прекрасное личико Яны дышало не просто яростью: лютой злобой, какой Сварог у нее никогда не видел. Выбросив вперед руку, подняв ладонь, она крикнула:
— Наконец-то я вас нашла, сволочей! Гвардия!
С грохотом распахнулись все семь дверей, и в зал повалили лейб-гвардейцы в ало-сиреневых с золотом мундирах. Их было много, они проворно заняли все пространство меж тремя сотнями кресел и стояли, нацелив оружие, недобро оскалясь. Металлический голос раздался неведомо откуда:
— Всем сидеть смирно! Любую попытку сопротивления встретим огнем!
Все сидели смирно. Только во втором ряду вскочил незнакомый Сварогу человек средних лет и попытался достать что-то из-под тоги (он был без ореола, кстати). В следующий миг на нем скрестились сразу три пронзительно-синих луча, один из бластера Гаржака и два, ударивших, такое впечатление, прямо из стен, под потолком — и персонаж рухнул в кресло, где и застыл в нелепой позе, уронив руки, свесив голову, с застывшим лицом и остекленелым взглядом. Соседи с двух сторон (тоже без ореолов) шарахнулись от него, насколько позволяли кресла, а вот вскочить не решились, хотя по лицам видно, что им чертовски бы хотелось оказаться подальше.
Шла деловитая суета — лейб-гвардейцы, пробегая по широким проходам меж рядами кресел, скрутили в первую очередь тех, чьи ореолы были отмечены алыми лучами, а потом остальных.
Вскочившая Фиалка заслонила Яну, широко расставив передние лапы, наклонив голову, встопорщив длинную шерсть на загривке, оскалясь — конечно же, не выполняя приказ, а действуя по собственному разумению. Решив, что каши маслом не испортишь, что теперь все можно, Сварог выхватил бластер и встал слева от трона. Но это, очень похоже, было ни к чему: тот же металлический голос громыхнул: