Рыцарь из ниоткуда. Книга II. Сборник
Шрифт:
А в общем, показания приживальщиков мало чем отличались от данных слугами. Поначалу они еще болтали меж собой, пытаясь догадаться, чем загадочная пятерка в подвале занимается и что там вообще происходит. Однако вскоре хозяин велел подобные разговоры прекратить начисто, пообещав нарушителям запрета опять-таки много скверного. Они и прекратили, прекрасно зная, что иные из их братии (в неустановленном числе) служат герцогу наушниками…
Истинной сущности белин не знали ни слуги, ни дворяне, все их полагали привычными для замка персонажами, очередными герцогскими наложницами, объявившимися в один прекрасный день, как не раз объявлялись другие, от крестьянок до неизвестно откуда уманенных молодых дворянок из захудалых. Отличие только в том, что те задерживались в замке самое большее на пару-тройку
Кто на самом деле белины, прекрасно знали только три человека во дворце, герцогские пажи — потому что вместе с ними не раз участвовали в грязных забавах хозяина. По большому счету эта троица обласканных хозяином наглых юнцов (впрочем, наглость с них люди Сварога быстренько сбили) не принесла никакой пользы: подвал для них оставался такой же тайной, как и для остальных (и в эту тайну они, как и остальные, не пытались проникнуть), они могли дать подробнейшие показания толщиной с «Войну и мир» — но исключительно насчет развлечений герцога, Сварога совершенно не интересовавших (как наверняка не заинтересуют они и отца Алкеса).
Практически то же самое касалось и управителя, прослужившего в сей должности десяток лет. Показания он мог дать обширнейшие — но исключительно о том, как все эти годы руководил молодчиками, за пределами герцогских владений раздобывавшими девушек и малолетних девочек. В остальном от него никакого толку — он представления не имел, кто такие белины, он почти не общался с «учеными мужами» (разве что несколько раз пил с ними винцо и по их просьбе (по воле герцога такие просьбы были приказом) исправно поставлял им конкретных девок, присмотренных тем или другим на прогулке).
О том, что происходит в подвале, он знал не больше всех остальных — разве что иногда самолично встречал грузовые повозки и следил за разгрузкой. Сам он никаких предположений не строил и никогда не пытался проникнуть в тайну — заявил не без резона, что пустым любопытством не страдает, а совать нос в тайны герцога слишком уж опасно и для здоровья, и для самой жизни. Ему и без тайн жилось неплохо.
Во всем этом не было ни капли вранья, каковое моментально обнаружили бы проводившие допросы, все до одного лары…
Как и следовало ожидать, показания троицы подмастерьев оказались гораздо интереснее…
Все трое и в самом деле оказались чем-то вроде подмастерьев в этом интересном и предосудительном ремесле. Все трое — горожане. Один — если пользоваться более привычными Сварогу терминами — довольно долго служил лаборантом при кафедре химии Латеранского университета. Второй принадлежал к Золотой гильдии — цех стеклодувов (и довольно долго держал свою мастерскую в здешнем провинциарии). Третий, самый молодой — из ближайшего не особенно большого города. Железная гильдия, цех заводских мастеровых. Несмотря на молодость, лет пять работал на тамошнем ружейном заводике и понаторел в работе с металлом. Одним словом, как раз три специальности, необходимые для работы в таком вот, извините за выражение, научном заведении. Другие как-то и не нужны, прочими мелочами занимались либо все трое поочередно, либо кто-то один, в зависимости от того, о чем шла речь, о стекле, металле или химикатах.
Короткие истории всех троих оказались скроенными на одну колодку: всякий раз появлялся неприметный, даже в чем-то скучный субъект, по описаниям, один и тот же (среди обитателей замка не обнаружен). И предлагал поработать в поместье герцога — как он уточнял, герцог из тех магнатов, что ради развлечения занимаются помимо более традиционных для благородного увлечений (охота, вино, девки, азартные игры), еще и всевозможными науками, конечно, из чистой блажи. Жалованье предлагал такое, что ни один из троих не колебался и минуты… Предложение это у них не вызвало них малейших подозрений: многие
Управитель встретил их, можно сказать, радушно (хотя, как и подобает персоне его положения в общении с мастеровщиной, смотрел свысока). Поселили там, где они и обитали до вчерашнего вечера, сразу обеспечил бытовые удобства: еда в комнату, сговорчивые служанки. На другой день появились мэтр Балард (тот, что цинично самоубился) и мэтр Инсари (тот, которого взяли живьем). Бегло расспросили, попросили показать свое умение и остались довольны.
С неделю работой их особенно не утруждали: говоря языком имперской науки, заканчивали монтаж установки, доводили до ума. Стеклодув немного паял, трубки и змеевики, Слесарь доводил до кондиции все железное, бронзовое и медное, Лаборанта мэтр Инсари учил работать с мерками — стеклянными и металлическими ковшиками, сосудами и прочими емкостями. Дело было знакомое, и он легко усваивал здешнюю специфику, не особенно и отличавшуюся от того, чем он занимался в университете.
Потом работа пошла всерьез — самая безобидная работа, на взгляд Лаборанта (остальные двое, никогда в подобных ученых заведениях не работавшие, попросту не могли определить своего отношения к тому, что наблюдали). Лаборант согласно ценным указаниям мэтра Инсари (мэтр Балард, подобно армейскому генералу, был птицей высокого полета и в рутинные мелочи не вникал) засыпал в колбы и реторты тщательно отмеренные порошки, наливал жидкости, что-то подогревал на жаровнях (часто строго по точным часам), что-то выпаривал, производил прочие манипуляции — в точности как в университете, в точности, как там, представления не имея, для чего это нужно и зачем. Он только быстро обнаружил существенное различие: в университете почти всегда готовый продукт после его изучения приходилось таскать в сливную яму, а здесь полученное всегда сливалось и ссыпалось в стеклянные и бронзовые емкости, иногда все до капельки-крупинки, иногда строго отмеренное количество. Но над этим безусловно не следовало ломать голову — благо по прошествии месяца управитель выдал им обещанное жалованье, до грошика, так что к чему было заморачиваться?
Лаборант первым подметил некую странность: герцог, которого вербовщик отрекомендовал как рьяного любителя ученых занятий, за месяц в подвале так и не появился. Что было несколько странно — но опять-таки, когда карман оттягивают такие деньжищи, подобными пустяками как-то не заморачиваешься.
Потом все изменилось — самым пугающим образом. Лаборант под чутким руководством мэтра Инсари залил и засыпал в дюжину соединенных с «инкубатором» сосудов все необходимое (для чего и неинтересно), подключил источники электричества и еще какие-то жгуты в оплетке, вроде бы металлические, идущие от непонятных ящиков. (Лаборант клялся и божился, что это, по его мнению, вовсе не источники электричества, каких он навидался в университете, — что-то другое.) Одни жидкости и порошки ничем не пахли, другие жутко смердели. Одни можно было черпать пригоршней, другие следовало лить и сыпать со всеми предосторожностями — с голыми руками не лезть, надевать перчатки из толстой кожи с рукавами по локоть. Это опять-таки как две капли воды походило на те порошки и жидкости, с которыми он имел дело в университете — там тоже хватало ученых зелий, способных обжечь или разъесть кожу.
Вот только то, что потом началось, уже нисколечко не напоминало университет, вообще ни в какие ворота не лезло, так что волосы норовили встать дыбом…
В подвал в сопровождении обоих мэтров спустился герцог — причем оба мэтра несли корзины с младенцами числом три. На вид — самые обычные: живехонькие младенцы, мирно посапывавшие в двух корзинках (именно в таких, лубяных с подстилочкой, крестьяне и горожане победнее таких крох и носят).
А потом мэтр Балард так хладнокровно, словно чай заваривал или чистил зубы, одного за другим бултыхнул младенцев в сосудище в неописуемого цвета жидкость…