Рыцарь из ниоткуда. Книга II. Сборник

Бушков Александр Александрович

Вот сейчас мэтру особенно хотелось смолчать, по исказившемуся лицу видно. Но он, конечно же, не смог. Прямо-таки с бесстрастностью робота продолжал:

— Читал когда-то… Слышал кое-что… Но какая великолепная биология! И не она одна, речь там идет как минимум еще о двух науках, к тому же ускорение времени… Сдается мне, этого и в Империи не умеют, не так ли? И еще один важный момент. Мы с Балардом не нарушили никаких снольдерских законов. «Кодекс о черной магии и зловредном ведовстве» карает только тех… именуемых Черными Алхимиками, кто, я дословно помню, «изготовляет противоестественных монстров, предназначенных для причинения человеку смерти или калечений». Балард мне показывал Кодекс. Именно так и написано. Эти… девушки около

полутора лет в замке, но я не слышал, чтобы от них кому-то приключилась смерть или хотя бы калеченье. Подумаешь, участвуют в забавах герцога… а я получил прямо-таки бесценные знания, и на этом не должно было кончиться…

На воротах бы вздернул, подумал Сварог. «Какая великолепная биология!» «Какая великолепная физика!» Такие субъекты и в разных мирах одинаковы…

— Потом вы провели еще один эксперимент, — сказал он, старательно отгоняя невольную брезгливость. — И вот он-то интересует меня гораздо больше. Кто принес ребенка?

— Понятия не имею. Какая-то женщина. Плащ до пят, капюшон нахлобучен… У меня создалось впечатление, что она из благородных. По крайней мере, герцог с ней так держался, хотя с простым людом хамоват… Она сама опустила ребенка в сосуд. И потом появлялась два-три раза в месяц, осматривала растущую и уходила…

— Растущую? Это была девочка?

— Да, как и в прошлый раз. Вот только эта за пять месяцев нисколечко не изменилась. Все женское осталось при ней.

— Пять месяцев? — впился в него взглядом Сварог. — Подмастерья показали единодушно, что она провела там шесть…

— Все правильно, шесть, — Инсари словно бы чуть смутился. — Понимаете, через пять месяцев Балард закрыл и сосуд плотным сукном, прикрепил его так, что ничего нельзя было разглядеть внутри. А подмастерьев за занавес не пускали с самого начала. Я делал все необходимое, заливал и засыпал реактивы, в нужный момент на нужное время подключал электричество и эти странные ящики… Балард так и не сказал, что там, обещал полностью посвятить во все позже. И доставали ее из сосуда ночью, я не видел, кто и когда.

Пришел утром — а занавес и сукно с сосуда сняты, сосуд пустехонек. Прошло две недели, а я так ее и не видел во дворце, хотя тех трех встречал часто. Мне не было доступа только в то крыло, где помещаются личные покои герцога, а они жили в другом, для… особо доверенной прислуги… ну, вы понимаете. Со стороны и не узнать, кто они такие — девушки и девушки: походка, фигура, голос, лицо… Но эту, четвертую, я больше никогда не видел. А спрашивать не стоило — Балард меня с самого начала просветил, что любые вопросы могут оказаться чреватыми, вплоть до самого худшего. Ну, ничего удивительного: эти провинциальные магнаты — та еще публика… Лучше не рисковать.

Сварог усмехнулся:

— А вы не боялись, что вас по миновании надобности отправят в те края, где нет ни денег, ни науки?

— В первые месяцы — да, — сказал Инсари. — А потом как-то привык. Ни о чем таком не думал, предстояла еще работа…

— А вот теперь — врете, — сказал Сварог. — Слышали, может, что я могу определять, когда мне врут?

— Ходили слухи… Значит, правда…

— Ну?

— Месяц назад, когда сосуд закрыли и от меня, снова появились такие мысли. Не знаю уж, почему ее от меня закрывали, но подозревать начал, что свидетелей герцог может и не оставить… кроме Баларда, кто его знает, он-то явно был очень доверенным, да и все знания исходили от него. А я у него многому научился, не знаю, как насчет той, четвертой, а эту… белину я сейчас мог бы сделать и сам… хотя нет, я так и не узнал, что было в тех ящиках. Уж безусловно не источники электричества — выглядели иначе, подключались по-другому. Балард обещал, что при следующей работе он абсолютно во все посвятит, но кто его знает, как могло обернуться. Так что я недели две готовился и осматривался —

нам с Балардом ведь разрешали гулять по парку, только за ворота не выпускали. Присмотрел конюшню — верхом я ездить умею — прикинул все. Риск, конечно, но если они и в самом деле хотели убить всех четверых, а то и Баларда, кто его знает, герцога, какие у него были планы… Может он получил все, что хотел? Балард ведь был нанятым, вроде меня, он как-то проговорился, что жил в замке всего две недели… С точки зрения закона он ничего дурного не совершил, но неизвестно, как может обернуться, если совсем недалеко — король Сварог, и не просто король… — он покосился на Сварога определено боязливо.

— А о чем еще Балард… проговаривался?

— Если подумать, ни о чем. Представления не имею, кто он такой, откуда. Один раз только крепенько перебрал, вот и слетело с языка. Вообще человек был страшно замкнутый, все разговоры — о еде, вине, извините, о девках… ну, и ученые разговоры насчет того, что в подвале.

— Ну, а о его самоубийстве что думаете?

— Представления не имею, что и думать. Так неожиданно все случилось… Не знаю, гадать не берусь…

— А о самоубийстве герцога?

— Что, он тоже? Ничего не понимаю. В конце концов, по снольдерским законам оба неподсудны… как и я, — добавил он не без намека. Уж герцога-то хороший законник мог без труда выдернуть. Разве что последовало бы старое королевское «закон уснул»…

Могло и последовать, подумал Сварог. Но не обязательно оно. Герцог забавлялся не сам по себе, он был связан с кем-то посторонним — и тот вербовщик, и загадочная женщина, лица которой никто не видел, и не менее загадочная четвертая. Которую прятали даже от этого обормота… Зачем? И кто еще в игре?

— Сколько на вид лет было этой четвертой, когда вы ее видели в последний раз? — спросил он, чувствуя, что деловые вопросы у него иссякают.

— Я так прикидываю, лет двенадцать. Все, что надо, уже круглилось.

— Так… — сказал Сварог, отчаянно пытаясь ухватить хоть какую-то ниточку. — А через месяц она должна была выглядеть на все шестнадцать?

— Может, и чуточку старше. Конечно, если судить по тем трем, — торопливо добавил Инсари. — Гадать не берусь.

Может быть, тут и зацепка? — подумал Сварог. За неимением пока других версий? Иногда шестнадцатилетняя на себя двенадцатилетнюю не всегда и похожа. Может, эти предосторожности для того, чтобы Инсари не смог потом описать ее шестнадцатилетней?

Ну, в конце концов уж двенадцатилетнюю-то он описать сумеет — если забрать его наверх и пустить в ход усовершенствованную аппаратуру? Давшую отличный результат с Вердианой, а еще раньше — с компанией Брашеро? Воспоминания Вердианы интересовали только врачей и кое в чем — его самого. А вот когда взялись за Брашеро и его сообщников, удалось арестовать еще трех яйцеголовых из Магистериума, помимо тех двух…

И еще одно предположение из категории шальных… Быть может, герцог и мэтр Балард покончили с собой, потому что тайна была слишком велика? И есть некто, кого они боялись пуще смерти, больше, чем ареста и всего последующего? Почти при таких же обстоятельствах пошел на самоубийство доктор Молитори… Совпадение или нет?

В общем, образ двенадцатилетней — тоже неплохой улов. Компьютеры и чуточку состарят лицо, и откроют глаза, если Инсари видел ее только с закрытыми…

Он молчал, и Инсари это явно напрягало.

— Да, вот что, — сказал Сварог. — Вам случалось видеть эту, четвертую, с открытыми глазами?

— Конечно, — с некоторой даже радостью ответил Инсари. — Я же рассказывал, они все ненадолго просыпались, иногда подплывали вплотную к стеклу, глаза были осмысленные, вполне…

Есть шансы, подумал Сварог. Только где ж ее искать-то? Представления не имея, где она может быть, и зачем ее вообще впустили в наш мир, где поганых тайн и так хватает?