Рыцарь из рода драконов
Шрифт:
– Герцог, а правда, все в вашем роду - немножко не в себе?
– Гнусная ложь. Мы - полные безумцы, моя леди.
Смех Эльзы взорвался миллионом звезд, отражающихся в миллионе зеркал:
– Твоя леди? Твоя ли? Сможешь меня взять? И удержать?
– Смогу, даже не сомневайся.
– Ну попробуй!
Время меняет ритм, пространство меняет размер, реальность меняет плотность. Эльза отстраняется, откидывается назад, выгибается, запрокидывая голову и поднимая грудь. Потягивается, не то зевая, не то хохоча. Артур притягивает ее обратно, прижимая к себе, не желая больше никогда отпускать. Она с хохотом отбивается, потом поддается. Ее огонь рвется из-под дорожной одежды, опаляя его кожу. Где-то за краем мира звенит гитарная струна, летит во все стороны яростная мелодия, влекущая
Позже, много позже они лежали, обнявшись, на кровати, укрытые одним плащом. Эльза прижалась к Артуру крепко-крепко, будто боялась потерять. Они были вместе, сердце рядом с сердцем, и колесо времени оборачивалось вокруг них, тихо-тихо, шепот, шорох, всплеск. Они лежали в темноте, окруженные тишиной, покоем и сладкой усталостью. Светильники давно погасли, и за пределами шатра ворчала и ворочалась ночь. Артур подумал, что, может быть, у него больше никогда не будет таких часов абсолютного покоя. Может быть, совсем скоро у него совсем ничего не будет, потому что не будет его. Тогда он постарался запомнить эту ночь, навсегда запечатлеть ее в памяти, чтобы никогда не потерять. Запомнить эту девушку, прижавшуюся к нему, опустившую голову ему на плечо. Запомнить слова, что она шептала ему в в темноте. Запомнить шелест ее губ.
– Так хорошо...
– тихо сказала Эльза.
– И, знаешь, совсем ничего больше не надо, пропади оно пропадом... Спасибо тебе.
– Это тебе спасибо, - сказал Артур и замолчал. Он понимал, что слова тут лишь помешают. Он хорошо умел вязать из них узлы и плести гобелены, но, как оказалось, одно дело болтать о ерунде, и совсем другое - говорить о том, что действительно важно. А потому он просто провел рукой по ее волосам.
Спустя некоторое время он попросил:
– Спой мне.
– Что?
– Эльза приподнялась на локте.
– Спой мне. Что-нибудь. Неважно, что.
– Да ладно тебе... Лютня далеко лежит, идти за ней... Не будь мерзавцем, приятель... Мне сейчас подниматься...
– Три шага - разве далеко?
Эльза помолчала:
– Да вот... Не хочу от тебя отрываться.
– Тогда спой просто так, без лютни. У тебя получится, я знаю. Мне просто надо...
– он запнулся.
– Пожалуйста.
Она тихо вздохнула в темноте:
– Бедный мой герцог, тебе наверно совсем не пели колыбельных. Хорошо... Сейчас.
– Последовала пауза, в течение которой Артур слышал лишь дыхание девушки и чувствовал лишь прикосновения ее тела, а потом она и в самом деле запела. Негромкая песня на простой мотив, грустная и тревожная, она заставила сжаться его сердце, пронзив его и печалью, и надеждой. Песня лилась потоком изгоняющего тьму света, слова срывались, сплетаясь в строки, голос Эльзы взлетал и падал, и в нем мешались слезы живых и молчание мертвых. Иногда песня гремела ударами меча о щит, а иногда - становилась почти неслышной. Эльза пела.
Ночь разлетится в осколки, солнце же снова взойдет.
Страх не всесилен, не вечен. Пламени вечно гореть.
Тот, кто повенчан с мечом, никогда от меча не умрет.
Страсть обуздавший - пусть обуздает смерть.
Мне не бояться войны. Нам не страшиться ран.
Битва зовет - нам ли страшиться битв?
Ратное поле - вот наш Господний храм.
Бранный наш клич слаще любых молитв.
Если рожден драконом - то и живи как дракон.
Ветер и пламя связав, обратишься принцем войны.
Ангелом братских могил. Смерти стальным крылом.
Крики и вой твои пусть коронуют сны.
Верить уже не нужно, осталось просто уметь
Мир удержать на крыле, кровью своей заклясть.
В самый беззвездный час - павшей звездой сгореть.
Тьму запечатав собой, в нее же навеки упасть.
Эльза пела, и ее голос обволакивал Артура лучше любого одеяла, и он нежился в этой песни, отдавшись ее течению, превратившись в мелодию и шепот. У него совсем ничего не было, кроме этой песни, этой темноты и этой девушки, и он дал себе слово, что никому не отдаст то, что у него осталось. Никому. И никогда.
– Это наша судьба?
– спросил он, когда песня закончилась.
– Да. Это наша судьба.
– Эльза провела пальцем по его губам.
– А теперь спи.
Артур видел сон. Ему снились люди, которых он знал, люди, разрушавшие его жизнь или, напротив, бывшие ее опорными точками, люди, которых он любил и которых ненавидел. Они являлись к нему, один за другим, бесконечной чередой. Приходили, чтобы проклясть или благословить, называли героем и мерзавцем, молили о помощи, ждали защиты, осыпали бранью, призывали на его голову громы небесные, угрожали и упрашивали, или просто молчали, не говоря ни слова. Видеть некоторых из них было очень больно.
Раймонд Айтверн лениво пил вино из золотого кубка и подбрасывал на ладони герцогский перстень, точно так же, как сам Артур недавно подбрасывал яблоко. Отец казался отстраненным и чужим, как один из далеких предков с семейных портретов, один из чужих родных людей, умерших триста, пятьсот, тысячу лет назад, похороненных в фамильной гробнице, развеянных пеплом по ветру, упокоенных на дне чужих морей, нашедших смерть от ледяной волны, морового поветрия, летящей стрелы, пронзившего сердца меча и от ударов в спину. "Выдержишь ли ты, мальчик?" - усмехался Раймонд Айтверн, Артур пытался ответить, что да, выдержит, но язык не слушался его, словно окаменел.