Рыцарь-разбойник
Шрифт:
– Пока нет, – сказал кавалер. – Но думаю, что ждать мне недолго.
– Да-да, и мне так кажется, – согласился граф и тут же оживился: – Друг мой, завтра все разъедутся, а вы с сестрой оставайтесь. Тут будет тихо и хорошо. И мы с вами отправимся на охоту.
Вот только охоты Волкову не хватало. Он и так не мог больше пары часов в седле сидеть, и это по хорошей дороге, не торопясь. А на охоте вскачь да по полям и оврагам ему ногу через пятнадцать минут скрутит.
– Нет, господин граф, никак сие невозможно, – отвечал он. – Дел премного.
– Кабана завтра затравим, – уговаривал граф, – а после, дня через два, егеря оленя выгонят, поедем на оленя!
– Нет-нет, граф, никак, никак такое невозможно, дела заставляют сегодня до вечера же отъехать, – с видимым сожалением возражал кавалер.
– До вечера? – с сожалением спрашивал граф.
– Чтобы дотемна быть у себя, – разводил Волков руками.
– Но я могу рассчитывать, что увижу вас у себя в гостях, может, на следующей неделе? Или хоть через две?
– Для меня то будет большая честь, граф, большая честь. Но о том мы договоримся после.
И Волков покинул заметно расстроенного графа. Кавалер шел по длинному балкону, спускался по лестницам и думал. Думал он о графе и Брунхильде, о себе и о деле, что затевал. И ничего придумать не мог, понимал только, что запутывается все больше.
От этих раздумий его отвлек брат Семион, встретивший кавалера внизу, у коновязи.
– Господин, как хорошо, что я увидел вас, – обрадовался монах, – а не то пришлось бы искать ваш шатер. Хотя ваш шатер так знаменит, что отыскать его было бы легко.
– Мой шатер знаменит? – мрачно спросил Волков, уставившись на монаха. – И чем же?
– Да помилуйте, все только и говорят что о вашем шатре. Да и о вас.
– Обо мне говорят? И что говорят?
– Так и говорят, что шатер ваш роскошен и что этот шатер вы то ли украли, то ли отняли у какого-то знаменитого рыцаря.
– Украл? Я взял его с боем!
– Я-то это знаю, но люди не все готовы верить в это, а еще говорят про ваш доспех. Говорят, что даже у графа такого нет. И что своих людей вы привели, заплатив им, что это не ваши люди и что случись нужда, так они при вас не будут.
– А еще что? – спросил кавалер. У него и так настроение было нерадостным, а тут такие неприятные слухи дошли.
– Все судачат о графе и госпоже Брунхильде.
– И что говорят?
– Говорят, что вы ее специально графу подсунули, чтобы вскружить ему голову.
Волков усмехнулся. Может, сплетники были и недалеки от истины. Он еще и сам, правда, не решил, насколько они недалеки.
– Говорят, что граф не танцевал лет двадцать уже, – продолжал монах, – а вчера так он на три или четыре танца с ней выходил. А еще говорят, что два молодых господина повздорили из-за госпожи Брунхильды, из-за очереди на танец с нею.
Тут Волков поглядел на Семиона скорее удивленно. Да, он не сомневался, что Брунхильда прекрасна. Уж как ему этого не знать, он-то видел ее во всей красе. Но чтобы ее успех оказался так очевиден и ярок… Чтобы до ссор из-за танца дошло!.. Ведь на балу присутствовали и другие красивые молодые дамы. Кавалер отметил для себя двух как минимум. Не обращая внимания на все еще что-то говорившего монаха, он машинально полез в кошель и достал из него маленький красивый флакон. Оглядел и его. Ничего удивительного, резной флакон из чистого белого стекла, в таких флаконах дамы носят благовония. Может, все дело в этом… Неужто Агнес и вправду так искусна?
– А что это, господин? – спросил брат Семион, заметив флакон.
– Ничего, – ответил кавалер и спрятал флакон. – Пошли, в бальной зале ставят столы, надо позавтракать.
– Господин, – сразу стал серьезен монах, – после завтрака нам с вами нужно без промедления ехать в Мален.
– Зачем еще? – удивился кавалер.
– Епископ на заре уже туда отъехал, нам за ним надо спешить. – Волков смотрел на него, не понимая, к чему ему ехать в Мален да еще и торопиться, и тот пояснял: – Деньги, господин, деньги ждут нас. Две тысячи двести талеров, что обещал нам епископ на кирху. Нужно забрать их, пока старик не передумал, или не забыл, или, прости господи, не умер. Куй железо, пока горячо!
Монах был прав, никакой бал и никакой турнир не стоили двух тысяч двухсот талеров.
– Да, – сказал Волков, подумав, – да, поедем немедля, как только поедим.
Но не довелось им позавтракать. Едва повернулись они, чтобы двинуться к обеденной зале, так перед ним встал важный господин. То был, кажется, канцлер графа, он важно и с поклоном произнес:
– Кавалер и господин Эшбахт, девятый граф Теодор Иоганн фон Мален просят вас уделить им время для важного разговора.
– И когда же граф желает говорить со мной? – пытаясь скрыть удивление, поинтересовался кавалер.
– Коли будет вам угодно, то немедля.
– Я готов говорить сейчас. – Волков обернулся к монаху и велел: – Со мной иди.
Кавалер шел и гадал, что за серьезный разговор затеял молодой граф.
И, признаться, тревожился. Если старик граф казался ему дружелюбным и радушным, то старший сын виделся абсолютно иным. Был он на вид жесток и, кажется, умен. Глаз у него был холоден и внимателен. А еще оказался он немногословен и умерен в вине. Это Волков заметил на пиру. О чем этот человек хотел с ним говорить? Уж не о вчерашних ли танцах Брунхильды?
Канцлер провел кавалера в небольшую и светлую комнату, там оказались дамы. Одна из них была полная и важная, но незнакомая ему, рядом находились Элеонора Августа фон Мален и ее спутница, та, что была на турнире, кажется, звали ее Бригитт. Кавалер обрадовался знакомым лицам. Думал, что Элеонора подойдет поздороваться. Вчера так она и руку его брала при всех, и за столом с ним смеялась, как будто друг он ее старый. А тут потупила глаза и присела так низко, будто хотела на пол сесть. Глаз на него так и не подняла. И Бригитт тоже присела, только дородная дама ему вежливо улыбалась и что-то пробурчала в приветствие.